Сумасбродка, или Пикник для лишнего мужа - Шилова Юлия Витальевна - Страница 35

• Предыдущая
• 35/56
• Следующая

Взяв тоненькую сигарету, я глубоко затянулась.

– Это дамские, с ментолом. Ты их раньше очень любила.

– Я уже не помню, что было раньше. Теперь мне кажется, что сигаретами накуриться невозможно. Охранники всегда над нами издеваются. Когда посылки приходят, они вскрывают пачки и ломают сигареты.

– Зачем?

– Не знаю. Наверное, им просто хочется покуражиться. Девчонки мучаются, курят поломанные сигареты.

– Тебя хоть кто-нибудь навещает?

– Один раз приезжала сестра на короткое свидание. Мы разговаривали в кабинках, как на переговорном пункте. Они застекленные, и связь в них через телефон. Правда, аппараты там стоят такие, что в них практически ничего не слышно. Это сделали специально, чтобы заключенные почувствовали себя настоящими изгоями. Во многих кабинках кричат, стучат, многие плачут... Мы с сестрой давно уже в прохладных отношениях, поэтому свидание не принесло мне радости. Она не пришла даже на суд... Не понимаю, зачем она приехала в колонию? За полгода ни одной посылки, и вдруг заявилась... Посмотреть захотела, в какой обстановке я нахожусь. Тут есть только одно приятное место – лазарет, но туда еще нужно умудриться попасть. Некоторые расчесывают тело так сильно, что оно покрывается коростой и начинает гнить. Другие вводят в руку вазелин. Рука распухает, синеет и ужасно болит. Это тоже прямой путь в больницу.

– У тебя даже глаза другие стали, не такие, как раньше, – тяжело вздохнул Глеб.

– А какие были раньше?

– Раньше они у тебя были озорные, веселые, с огоньком, а теперь – тусклые, чужие. В них только тоска смертная, и все.

– А что ты хочешь? Ведь я и подумать не могла, что меня посадят. Сначала я была в шоке, потом привыкла. Человек ко всему привыкает, даже к таким мерзостям, после которых жить не хочется. Представляешь, когда сюда привозят, в первую очередь делают медицинский осмотр. Раздевают догола, просят раздвинуть ноги и грязным пальцем лезут во влагалище. Будто я скотина какая-то! И все это в присутствии охранника, который слюнями изошелся, глядя на мое унижение...

Когда меня кинули в карантинную камеру, я увидела там пожилую женщину. Мне так захотелось упасть ей на грудь и выплакаться всласть, но она не обратила на меня никакого внимания. Понимаешь, никакого, даже не повернулась в мою сторону. Взяв себя в руки, я тихо спросила ее: «Вы тут давно сидите? Что вы натворили?» Она окинула меня безразличным взглядом: «Зачем тебе?» «Просто так. Мы же с вами товарищи по несчастью, значит, должны поддерживать друг друга», – грустно сказала я. Женщина усмехнулась: «Вижу, милая, что ты тут новичок, поэтому дам тебе ценный совет. В том месте, где мы с тобой находимся, никогда не было и никогда не будет товарищей. Если не хочешь нажить себе неприятностей, забудь эти слова».

Это был мой первый урок. А сколько последовало потом... Ты, конечно, видел фотографии преступников, ну, такие – в фас и в профиль. Так вот, когда меня фотографировали, я нечаянно моргнула. Мент дал мне дубинкой по голове, да так сильно, что у меня опухло правое ухо. Он сказал, что забьет насмерть, если я испорчу еще хоть один кадр... Здесь никто не смотрит на меня как на женщину. На меня смотрят как на кусок протухшего мяса...

Замолчав, я вновь накинулась на еду. Глеб не переставая курил, нервно постукивая пальцами по столу.

– Ничего страшного, что я так много ем? – спросила я.

– Да ешь на здоровье, – растерялся Глеб.

– Я сейчас ем, как крыса, – засмеялась я.

– Какая еще крыса? – не понял Глеб.

– Самая обыкновенная. Я ведь ем втихаря и ни с кем не делюсь. На зоне таких называют крысами и бьют по морде. Тебе не смешно. Извини. На зоне свои понятия и свой юмор. Просто я давно уже такой вкуснятины не ела. Курочка, рыбка, икра – это тебе не баланда из наших шлемок.

– А что такое шлемки?

– Шлемки – это миски. Здесь свой жаргон. Дальняк – туалет. Баландер – охранник, шлемки – миски.

Глеб встал, подошел ко мне, опустился на корточки и стал целовать мои колени. Я замолчала и оттолкнула его.

– Ты меня боишься? – шепотом спросил Глеб.

– Нет.

– А почему ты вся дрожишь?

– Сама не знаю.

– Даша, ты меня ни о чем не спрашиваешь. Спроси меня о чем-нибудь.

– О чем? – задрожала я еще больше.

Глеб положил голову на мои колени и прошептал:

– Успокойся, я не причиню тебе зла. Ты мне веришь?

– Верю, – чуть слышно сказала я.

– Спроси меня о том, как я жил все это время.

– Глеб, как ты жил все это время?

– Обхвати мою голову, как раньше. Помнишь, я приходил уставший, садился на пол, ты обхватывала мою голову руками и целовала шею. Даша, ты помнишь это?

– Как-то смутно. Мне кажется, что все это было не со мной.

– Ты погладишь мне голову?

– Не знаю. Я забыла, как это делается. Мои руки уже тысячу лет не прикасались к мужчине. Они держат швабру, веник, ведра, опухают от проколов иголкой на фабрике... Ты не ответил, как ты жил все это время?

– Я женат...

У меня потемнело в глазах. Женат... Женат... Значит, он все-таки женился... Господи, как больно, я не смогу вынести эту боль... Нет, нельзя распускаться, надо быть сильной, иначе я не выдержу здесь, наложу на себя руки или, что еще хуже, стану такой же, как все.

– Я женат, – повторил Глеб. – Уже полгода.

– Твою жену зовут Вероника?

– Да. Через три месяца у нас родится ребенок. Я возил жену на УЗИ. Сказали, что будет девочка. Так что в скором времени у меня появится дочь. Все идет неплохо.

– Я очень рада за тебя, – выдавила я улыбку.

Глеб поднял голову и пристально посмотрел мне в глаза. Наши взгляды пересеклись, я не выдержала и заплакала, ругая себя за это.

– Даша, почему ты не спрашиваешь, зачем я приехал к тебе, если дома у меня все хорошо.

– Глеб, почему ты приехал ко мне, если дома у тебя все хорошо?

– Моя жена очень красивая, вкусно готовит, у нее прекрасные манеры и изысканный вкус. С ней не стыдно показаться в любом обществе. Ее отец вложил большие деньги в мой бизнес. Дела мои пошли в гору, я открыл дочерние фирмы, много работаю, иногда отдыхаю. Отец Вероники подарил нам уютный домик в Испании, мы летаем туда по выходным и купаемся в океане. Вероника прекрасно себя чувствует и должна родить здорового ребенка. Она всем хороша, но у нее есть один крупный недостаток: она не умеет танцевать...

– Что?

– Она не умеет танцевать так, как танцуешь ты.

– Для тебя это так важно?

– Да, Даша. Я и сам не думал, но это так. Иногда мне хочется сесть на диван, выпить коньяка и увидеть твой танец. Вероника пытается изобразить нечто подобное, но у нее ничего не получается. Для этого нужен талант. Если таланта нет, то и пробовать не стоит. Я объездил кучу баров и видел сотни стриптизерш, но такой, как ты, не нашел. Ты сможешь сегодня для меня станцевать? Понимаешь, Дашка, после свадьбы изо дня в день я думал об одном: вот обязательно разыщу тебя, приеду на зону и попрошу станцевать. Ты не сможешь отказать, ты станцуешь так, как танцевала для меня раньше. Чтобы у меня перехватило дыхание. Попробуй, Даша. Я очень тебя прошу.

Глеб опустился на колени и с жадностью стал целовать мои ноги.

– Глеб, пожалуйста, не надо, – покраснела я. – У меня чесотка. Вдруг она передается...

Глеб еще крепче обнял меня.

– Станцуй. Умоляю тебя, станцуй, – шептал он.

– Я не смогу... Я уже забыла, как это делается... Я ничего не помню.

– Ты вспомнишь, вспомнишь... Я уверен, что у тебя получится...

– Здесь нет музыки.

– Я подумал об этом.

Глеб вскочил и достал из сумки маленький магнитофончик. Через минуту в комнате заиграла музыка, та самая, под которую я танцевала в баре. Глеб сел на стул, пожирая меня страстным взглядом.

– Подожди, милый, мне надо подготовиться, – нервно произнесла я и скинула телогрейку. Вслед за телогрейкой полетели казенные войлочные ботинки. Глеб громко захлопал в ладоши и поудобней устроился на стуле. Я низко поклонилась и начала танцевать.

• Предыдущая
• 35/56
• Следующая