Сумасбродка, или Пикник для лишнего мужа - Шилова Юлия Витальевна - Страница 33

• Предыдущая
• 33/56
• Следующая

Через несколько дней в отряд вернулась Танька. Я бросилась к ней на шею и радостно прошептала:

– Ну, слава богу, все обошлось!

– Я тебе обязана, – вздохнула Танька. – Если бы не ты, еще неизвестно, чем бы все это закончилось. Я умею быть благодарной, поверь.

– Какие, к черту, благодарности, главное, что ты осталась жива. Ты лежала в санчасти?

– Да. Доктор сказал, что я чудом выжила. Ты меня, Дашка, с того света вытянула. Еще немного – и все, пришлось бы папочке гроб отсюда увозить. А так – ничего, полежала под капельницей и отошла. В санчасти здорово! Можно спать сколько хочешь, и никто не стоит над душой.

– Танюш, я передачу получила. Правда, тут осталось немного, но кое-что я для тебя припасла.

Я заварила некрепкий чай, вытащила печенье с конфетами, и мы с Танькой с удовольствием перекусили.

– Не представляю, как это бабье пьет чифирь? – пожала плечами я. – Ведь так можно не только сердце посадить, но и все остальное тоже.

– Эти твари ничем не брезгуют. Кстати, они не сделали тебе ничего плохого, пока меня не было?

– Нет, побоялись.

– Даша, а кто тебя так драться научил?

– Никто, – засмеялась я. – До колонии в жизни не дралась. Даже и подумать не могла, что мне придется научиться.

– Ты такая хрупкая на вид, а дерешься, как Синди Ротрок. Откуда в тебе столько силы? – улыбнулась Танька.

– Теперь нужно быть начеку. Давай поступим так: полночи будешь спать ты, а полночи я. Обоим засыпать нельзя, иначе может повториться та же самая история.

Так мы и сделали. Спали по очереди. Дни тянулись медленно, убивая однообразием. Примерно через месяц пришел дежурный и пригласил Таньку с вещами на выход. Танька улыбнулась, пожала мне руку и сказала:

– Вот видишь, я же тебе говорила, что меня скоро освободят. Скорее всего, папику удалось доказать мою невиновность.

– Я очень рада за тебя, – с трудом произнесла я, глотая слезы.

– Сейчас сяду в шикарную тачку и поеду в Москву. Отсюда до столицы часов шесть добираться, не больше. По дороге мы с папиком выпьем классного виски, а вечером пойдем в ресторан. Наверное, папик закатит грандиозный банкет по случаю моего возвращения. Ты только не падай духом, Дашуня! Я скоро за тобой вернусь. Я оттрубила здесь семь месяцев. Ты пока сидишь шесть. Ровно через месяц я заберу тебя. За месяц папик обязательно утрясет твой вопрос. Ты мне веришь?

– Верю, – прошептала я.

– Ты только держись, – хлопнула меня по плечу Танька. – Я недолго, подруга. Скоро я за тобой приеду!

Взяв сумку, она направилась к выходу. Остановившись у дверей, обернулась и громко заявила на всю секцию:

– Кто Дашку тронет – на воле урою. Узнаю, когда заканчивается срок, и прямо у ворот колонии заживо похороню. Понятно вам, кобылы?!

Когда Танька ушла, девчонки, не стесняясь меня, выматерились, но дальше этого дело не пошло. На Танькино место поселили какую-то «шестерку», которую шпыняли всем отрядом. Я сомневалась в том, что Танька вытащит меня отсюда – ведь это стоит сумасшедших денег! Больно надо папику выкладывать кругленькую сумму за какую-то неизвестную зэчку... В общем, я готовилась провести в этом дурдоме еще два с половиной года.

Без Таньки стало как-то пусто. Я осталась наедине со своими проблемами и душевной мукой. Подруг на зоне я не искала, да здесь их и быть не могло. Таньку послал мне бог, а такие подарки и на воле-то бывают редкостью.

Больше всего меня раздражали женские татуировки, которые девчонки клепали себе с неуемным энтузиазмом. На зоне это называется «набить мастюху». Все бегали в туалет, прихватив с собой тушь и иголку. Главное, чтобы не увидел начальник. Если увидит, то сразу в карцер. Я никогда не понимала, зачем уродовать себя? Почти у всех девчонок было наколото одно и то же слово: «КЛОТ», что означало: «Клянусь Любить Одного Тебя», или «САТУРН», что означало: «Слышишь, А Тебя Уже Разлюбить Невозможно». Ну и чушь!

В один из дней мы с девчонками возвращались с фабрики и присели покурить. Вскоре к нам подошел охранник и сказал:

– Ну что, красавицы, кто из вас хочет выпить?

Все замолкли и опустили глаза, но самая бестолковая из нас радостно согласилась. Он налил ей полный стакан водки из припрятанной под курткой бутылки и протянул посыпанный солью сухарь.

– А покурить нормальную сигарету хочешь?

– Хочу, – пьяно протянула она.

– Может, ты еще и потрахаться хочешь? – заржал охранник.

– А может, ты сам подрочишь за бараком, – нахально ответила она.

Все ее поддержали и стали дружно смеяться. Мужчина побагровел и крепко схватил девчонку за руку:

– Пошли.

– Куда? – испугалась она.

– Пойдешь туда, куда я тебя поведу. А если не пойдешь, то отправишься в карцер.

– Никуда она не пойдет, – сказала пожилая зэчка. – Пусть вызывают дежурного. Мы все подтвердим, что это ты налил ей стакан водки и первый ее оскорбил.

– Я никому водку не наливал, – пригрозил нам пальцем охранник. – Да и кто вам поверит, ведь вы сучки, преступницы, отбросы общества. Грязные, вонючие твари! От вас разит, как от скотины! Корова и то лучше пахнет, чем вы!

Мужчина силой потащил девчонку в сторону швейной фабрики. Она почти не сопротивлялась, только крикнула нам:

– Я его не боюсь! Что мне его бояться?!

– Она тут уже два года сидит, – сказала старшая. – Попробуй выдержи два года без глотка спиртного. Тут у любого крыша поедет. Водка ей в голову ударила, вот она и окосела сразу.

...Появилась она к отбою. Забилась в угол, закрыла лицо руками и долго рыдала, не отвечая на все наши расспросы. Наревевшись вдоволь, девчонка стянула платок, и мы в ужасе отпрянули. Эти изверги обрили ей полголовы, оставив волосы на макушке на манер крысиного хвоста. Тело зэчки было в синяках, одежда разорвана, вся юбка в крови.

– Кто тебя так? – выдохнули мы.

– Их было много, – рыдала девушка. – Человек десять. Все это происходило в красном уголке. Я плохо помню, потому что несколько раз теряла сознание.

– Нужно идти к начальнику, – сказала одна из девчонок.

– Начальник тоже там был, – опустила голову пострадавшая. – Он сказал, что если я пикну, то он меня живьем в землю закопает. Не надо никуда ходить. Нужно просто все это пережить, а потом постараться забыть.

– Я как раз мимо Красного уголка проходила, – вздохнула молоденькая зэчка. – Слышала крики и мольбы о пощаде. Я от страха не могла пошевельнуться. Постояла, постояла и пустилась со всех ног от греха подальше.

– А мне ее не жалко нисколько, – сказала старшая. – Не надо быть дурой. Мы ведь заключенные, преступницы, а они менты. Им всегда верить будут, а нам веры нет. Сама виновата – схватила стакан водяры и выжрала до капли. Теперь будет знать, что на зоне на халяву никто не поит. А то возомнила! Думала, за красивые глаза будут поить! Вот и получила по заслугам.

Я слушала ее и думала о том, заберет меня Танька отсюда или нет. Мне тоже не было жаль эту девчонку. Старшая правильно сказала: не пей с кем попало и знай свое место. С того момента, как Танька освободилась, прошло десять дней. Если через двадцать дней меня не выпустят – значит, я буду сидеть столько, сколько назначил суд.

На следующий день меня вызвали к начальнику. Улыбаясь, он сказал, что за хорошее поведение я могу получить внеочередное свидание сроком на сутки в специальной гостинице. Я была уверена, что свидание выбила Верка, для того чтобы возобновить родственные отношения, и хотела отказаться. Но начальник заявил, что он уже выписал разрешение и меня ждут. «А, ладно, хоть высплюсь», – подумала я и вместе с дежурным отправилась в гостиницу. Зайдя в комнату, я не поверила собственным глазам, когда увидела сидящего в кресле Глеба. Он улыбнулся и жестом пригласил меня зайти. Как только за мной закрылась дверь, Глеб тихо сказал:

– Садись, чувствуй себя как дома. Условия, конечно, тут скотские, но, думаю, все же получше, чем в твоем бараке. Я выбрал номер люкс. Мне его ваш начальник порекомендовал. Ваш это люкс... Можно представить себе, как выглядят остальные.

• Предыдущая
• 33/56
• Следующая