Предсмертное желание, или Поворот судьбы - Шилова Юлия Витальевна - Страница 45

• Предыдущая
• 45/55
• Следующая

– Нет. Давай еще немного постоим. Ты хоть посмотри-то на нее.

– Да я уже на нее насмотрелась! – психанула я. – Что мы тут стоим как две дуры!

– Подожди еще хоть минутку! Ты только посмотри, как она выглядит.

– Нормально выглядит, – я чувствовала, что начинаю терять терпение.

– Посмотри, какие у нее бесстыжие глаза. И не только бесстыжие. Они еще и хитрые.

– Нормальные глаза.

– У тебя все нормально. А ведь, в сущности, она не красивее меня. Просто умеет пользоваться своей красотой. И из-за этой твари я плакала ночи напролет! Из-за этой профурсетки я испытала столько ненависти и ревности. Она заставила меня почувствовать собственное ничтожество. Я посчитала ее более яркой и более привлекательной. Если бы ты только могла представить, сколько было пролито слез! Страшное время! Как жаль, что я ее не дотравила! Я думала, что она любит моего мужа, а оказывается, он ей на фиг не нужен.

– Ну что ты несешь! Ты должна быть благодарна Богу, что таблетки оказались фальшивыми. В конце концов, ты сейчас в машине сидишь, а могла уже на нарах париться.

Милка повела носом.

– Жалко, что Вадим в больнице. Ему бы не мешало увидеть свою любимую, как ее другие мужики лапают, сделал бы соответствующие выводы. Шлюха – она и в Африке шлюха. Сразу видно, что она одноразовая. Только такой лох, как мой, мог в такую втрескаться.

Я поняла, что больше не могу слушать этот бред, и включила зажигание. Машина тронулась, а Милка, вывернув шею, старалась не выпускать соперницу из поля зрения.

Я насмешливо посмотрела на нее.

– Голову не сломаешь?

– Не сломаю. Ты что смеешься? Вот когда твой Юрец загуляет, тебе будет не до смеха.

– Не каркай!

Если бы мой Юрьевич загулял, я бы пустила себе пулю в лоб или просто умерла от беспомощности.

Добравшись до больницы, мы без труда нашли палату Вадима. Он лежал на спине и широко открытыми глазами смотрел в одну точку. Признаться, выглядел он не самым лучшим образом. Худое, бледное, изможденное лицо…

Милка присела на краешек кровати и громко запричитала:

– Господи, да что же это делается! Сволочи! Нашли, в кого стрелять! В пролетариев! Ни стыда, ни совести! Пусть у них руки поотсыхают, гады проклятые! Да чтоб у них в следующий раз пули заклинивали! Нужно собрать прессу и орать во все горло, что криминал совсем обнаглел, стреляет без разбору! Буржуев мочить надо, а не пролетариев! Нас не за что. У нас кроме гордости и пустых карманов ничего нет!

– Ты давай заканчивай орать, не в лесу, – остановила я ее.

– Хочу и ору. У меня, может, столько возмущения накопилось, что я не могу его сдерживать! В конце концов, стреляли в моего законного супруга, значит, я имею полное право кричать.

– Я все понимаю, только от твоего крика никому ни жарко ни холодно. Сейчас все отделение сбежится.

– Ну и пусть сбегается, – не сдавалась подруга. – Пусть посмотрят на мои страдания! Что же за жизнь пошла такая, что застрелить могут каждого!

Вадим застонал и слегка приподнял голову. Милка вскочила.

– Вадим, тебе нельзя подниматься. Еще рано. Ты слишком слаб. Хочешь не хочешь, придется немного поваляться.

– Лучше бы я умер… – прошептал он. – Что?

– Лучше бы меня застрелили. Зачем нужна такая жизнь?

Милка тихонько всхлипнула. Я постаралась разрядить обстановку.

– Вадим, не говори глупостей, – заговорила я ровным спокойным голосом. – Ты должен благодарить господа Бога за то, что ты остался жив. Все могло бы быть намного хуже. Если бы тебя убили, Милка бы этого не пережила.

– А почему вы не хотите подумать обо мне?

– Как это не хотим? Мы только о тебе и думаем, – опешила я.

– А почему вы не подумали о том, как я буду жить без нее?

Вадим опустил голову на подушку и тяжело задышал. По всей вероятности, у него начался жар. Я посмотрела на перепуганную Милку и встала.

– Может, вызвать врача или медсестру?

– Не надо никого вызывать, – голос Вадима стал жестким, раздражительным. – Не нужно никого звать. Я не хочу и не могу жить без нее. Я ее люблю… Я пришел на пляж и увидел ее лежащей на траве. Она была такая красивая, словно с картинки… Совершенные формы тела… Грудь, ноги, изящные изгибы… Я оставил машину у ее дома и дошел до пляжа пешком. Я знал место, где она загорает. Она всегда загорает на одном и том же месте. На ее лице лежала панама. Я подумал, что она спит, и захотел ее напугать. Несколько секунд я не мог отвести от нее глаза. Она притягивает как магнит. Слишком красива и слишком откровенна. Я сел рядом и, наклонившись, решил поцеловать ее в губы. Губы были холодными, словно лед. Слишком холодными и слишком синими. Тогда я поднял панаму и увидел, что у нее закрыты глаза. Она так и не смогла их открыть. Я взял ее за руку, она была какая-то неестественно желтая, пульс отсутствовал. Я положил голову на ее грудь… Сердце тоже молчало. Оно остановилось, не издавало ни звука… Я не плакал черт знает сколько лет, но в этот момент я заплакал, как маленький мальчишка. Просто заплакал. То ли от собственного бессилия что-либо изменить, то ли от того, что понял, что умерла не просто красивая женщина, а умерла моя любовь…

Мы с Милкой переглянулись.

– Господи, что он несет? – жалобно спросила несчастная Милка.

– У него жар, – попыталась успокоить ее я.

– Но ведь он в сознании?!

– Он бредит. Он просто бредит.

– Я в сознании, – перебил нас Вадим. – Я в сознании. Я просто хочу покаяться. Я взял ее на руки и пронес несколько метров. Я шел и плакал. А потом я испугался. Я положил ее на землю и убежал… Я перепугался, что в ее смерти посчитают виновным именно меня. Я трус. Я добежал до ее дома, сел в машину и уехал на бешеной скорости. Наверно, Бог решил меня наказать, поэтому в этот вечер в меня кто-то выстрелил.

Милка посмотрела на меня своими большущими глазищами и нервно сжала кулаки. Я подошла к Вадиму поближе.

– Вадим, а ты уверен, что она была мертва? Может быть, она приняла сильнодействующее снотворное и крепко уснула?

– Она была мертва, – сказал Вадим. – Я же не конченый лох и могу понять, умер человек или нет. У нее не было пульса, а ее сердце не стучало. Я не знаю, отчего она умерла. У нее не было особых проблем со здоровьем. И все же это было не убийство. Она умерла сама. На ее теле не было следов ни от пули, ни от ножа. Что-то случилось с сердцем. Возможно, оно просто остановилось. Оно не выдержало. Наверно, в этом есть и моя вина. Я слишком долго колебался. Мучил себя, ее, жену… Нужно было что-то решать. Она сильно переживала. Наверно, она очень сильно меня любила. Она всегда пахла спелой пшеницей. Я любил этот запах. Она была особенной, наверно, именно поэтому даже пахла по-особенному. Странно, но даже мертвой она пахла как раньше. Казалось, что даже смерть не смогла помешать ее красоте… Даже смерть…

Вадим замолчал, и на его глазах показались слезы. Милка закинула ногу на ногу и повернулась ко мне.

– Ты слышала? Ты слышала, что он несет? И как я, по-твоему, должна к этому относиться?!

– Он в бреду. Ты же сама понимаешь, что он говорит глупости.

– Тебе легко говорить. Представь, что бы ты делала, если бы тебе такое сказал Юрец. Ты бы умерла сразу. У тебя бы сердце не выдержало. А я ничего, живу… Мой муж заявляет о том, что он любит запах другой женщины. Нет, с меня довольно.

– Прости, – Вадим взял Милку за руку и нежно ее поцеловал. Милка повела плечами и тихонько всхлипнула. – Прости, я не имею права тебя обижать. Знаешь, ее наверно, сразу нашли. На ней есть мои отпечатки пальцев…

Милка вытерла слезы, сунула платок карман.

– Ты уверен, что она умерла?

– Конечно, на все сто. Я никогда не смогу себе простить то, что так подло сбежал. Я был обязан сообщить о случившемся ее бабушке, проводить ее в последний путь. Говорят, что покойники все видят и даже могут нас осуждать. Наверно, Ольга наблюдает за мной сверху и осуждает за мою трусость и подлость. Она не понимает, как смогла полюбить такого ничтожного человека.

• Предыдущая
• 45/55
• Следующая