Прекрасная мельничиха - Сазанович Елена Ивановна - Страница 7

• Предыдущая
• 7/9
• Следующая

– Так вот. Слушай. Ты как-то странно слушаешь. Будто вовсе и не слушаешь.

– Ты ко мне придираешься. Я очень внимательно тебя слушаю.

– Да. Но иногда мне кажется, что рассказываю стенке.

– Ты не ошиблась. Ты рассказываешь и стенке тоже. Потому что стены имеют уши. Но это вовсе не значит, что я не имею ушей. У меня тоже есть уши. Вполне приличные. И на слух никогда не жалуюсь.

– Ну, хорошо. Хорошо. Ты меня убедила. Так вот. Слушай. На чем я остановилась?

– Ты приходишь к нему…

– Да. Я к нему. А он волочет меня на кухню. Ставит перед моим носом банку с вишневым компотом. И говорит: ешь! Представляешь? Просто вот так: ешь. Я столько ждала. Я так редко его вижу. У него столько всегда работы. А он: ешь! Что я, есть к нему пришла?

– Ты что, вишневый компот не любишь? Я что-то не понимаю.

– В том-то и дело, что люблю. Вишневый компот. Иначе бы я гордо развернулась. И ушла. Но я люблю этот дурацкий компот. И не могу уйти. Я ложкой выгребаю вишни. Прямо из банки. Хотя бы в стакан положил. Так нет – из банки. Он, наглец, рассчитывал. Что я съем все. И я, как последняя идиотка. Целый час сижу. И лопаю вишни. Аккуратно складываю косточки на стол. Надо было в лоб ему запустить. И что ты думаешь? Я, действительно, съела все.

– А он? Что, вишни не любит?

– Он? Ой, не знаю, Как-то не догадалась спросить. Но он не ел их. Значит, не любит. Наверно. Ну и хорошо. Хоть вишен наелась. Он, видимо, мечтал, что я лопну. Но не тут-то было. Я продолжаю сидеть. А он курит. И рассказывает мне про свою важную работу. Разве можно думать о работе? Когда я сижу рядом. Но он успешно думает. Звонит по телефону. Читает газету. И все это совмещает с моим присутствием. Я просто какая-то сотая часть его жизни. А может, и тысячная!

– Что потом?

– Потом? Ничего особенного. Мы идем в комнату. И я долго смотрю на него. У меня темнеет в глазах. И мне кажется, что я куда-то лечу. Я слабею. И опускаюсь на диван. И тащу его за собой.

– Ну? Ну?

– Ну-ну. Ну чего – ну. Он вежливо отстраняет мои руки. Вообще-то он вежливый. Встает. И начинает раздеваться. Представляешь? Медленно так. Снимает рубашку. И вешает на стул. Чтобы не помялась. Потом брюки. Тоже так. Аккуратненько. Терпеливо расправляет канты. И тоже – на стул. Он ужасно аккуратный. Ему же потом – на работу. Не пойдет же он туда в мятых штанах. Не забулдыга же какой-нибудь. Затем он, кажется, забывает, зачем разделся. Но тут видит меня. И не очень радуется этому обстоятельству. Но целует в губы. Целует и думает. О том, что не успел задать кому-то важный вопрос. Он формулирует этот вопрос про себя, Проверяет грамотность. И целует мои губы.

– Потом?

– Потом извиняется. Он никогда не забывает извиниться. И идет на работу. Он не любит, чтобы его тревожили ночью. Потому что ночью он спит. Вечером. Потому что вечером читает. Днем. Потому что днем работает. Выделяет иногда для меня утро. Но крайне редко. Скажи, он способен перепутать время? Когда-нибудь? Нет? Но почему?

Я тащу его в ювелирный магазин. Единственное место. Где еще можно купить подарки. И показываю ему браслет. Который мне очень нравится. Он соглашается, что браслет, действительно, ничего. И смотрит на выход. Я говорю, что если надену браслет, все упадут в обморок. Он говорит, что не любит обмороки. Тогда я откровенно прошу его купить этот браслет. У него белеют губы. Когда он злится – у него всегда белеют губы. И говорит. Что ему на этот браслет работать полгода. Но, если на один браслет работать полгода. То зачем вообще работать?

Он знакомит меня со своими друзьями. Я люблю мужское общество. Поэтому откровенно кокетничаю. Строю глазки. И делаю круговые движения открытым плечом. Он меня тащит в ванную комнату. Обливает холодной водой. И обзывает. Но я радуюсь. Если злится, значит… И звоню на следующее утро. Но он отвечает, что нет ни секунды времени. Что он не может оторваться от дел. Прилипает он к ним, что ли? И просит перезвонить в установленное время. Я ему не нужна. Но он меня и не бросает. Держит при себе на всякий случай. А какой может быть случай?

Я перестаю болтать ногами. Заодно и языком. Смахиваю слезу. И подхожу к шкафу. Долго в нем роюсь. И ничего не нахожу. Надеваю свой свитер. На голое тело. Старуха машет безнадежно рукой. С опущенной головой я толкаю дверь соседней комнаты.

Ступаю на мокрый песок. Кругом – море. Я ложусь на песок. Ветер усиливается. Волны ложатся на меня. И мне становится холодно. Я поднимаюсь. Смотрю на воду. В воде плавает солнце. Ныряет. И вновь плывет по волнам. Я беру в ладони песок. Пересыпаю его из ладошки в ладошку. Протираю песком лицо. Шею. Меня окликают. Оглядываюсь. И вижу его. Он стоит в одних плавках. Худой. Загорелый. Белозубый. И машет мне рукой. Я краснею. Закрываю лицо руками. Мне почему-то становится стыдно. Сердце бешено стучит. Солнце ныряет в последний раз. Под воду. И больше не появляется. Совсем темно. Он не видит, что я покраснела. Я не двигаюсь. Он не двигается тоже.

– Зачем ты здесь? – шепчут мои губы. И хотя он находится за десять метров от меня. Он меня хорошо слышит.

– Я ждал тебя, – отвечают его губы.

– Ты меня никогда не любил.

– Зачем ты так.

– Холодно.

– Утром здесь всегда столько солнца.

– Я не умею делить день по частям. И жизнь тоже.

– Я хороший учитель.

– С тобой было всегда скучно.

– Но ты от меня не уходила.

– Я уходила от тебя тысячу раз. Открывала чемодан. Бросала туда свою пижаму. В которой спала с тобой. Свои открытые платья. В которых ходила в гости с тобой. Свои слова. Которые тысячу раз говорила тебе про себя. Но никогда – вслух. Свои слезы. Свою бессонницу. Свои надоедливые звонки. Свои оправданные обиды. Свое унижение. Свою необузданную страсть. Я складывала в чемодан. И закрывала его на замок. И уходила от тебя. В очередной раз. И всегда возвращалась. Ну почему я всегда возвращалась? Не стоило этого делать.

– Ты не могла не вернуться.

– Ты думаешь – это любовь?

– Я думаю…

– Мне всегда казалось, что ты растрачиваешь себя не на то. Тебе кажется, что это надо. Но это надо на миг. На день. На один случай. И вовсе не тебе. Но потом… Потом пройдет жизнь. И ты поймешь. Что ты, оказывается, делал не то. Нет, не то. Работал не на близких. А на посторонних. Когда это поймешь, ты испугаешься. Но уже… Уже…

– Иди сюда. Ты вся дрожишь.

– Мне всегда казалось, что ты очень одинок. И я бы могла. Я это чувствую. Могла бы тебе помочь. Но ты этого не хочешь. Боишься. Сторонишься. Почему…

– Я прошу тебя. Иди ко мне. Здесь так хорошо. Ты стоишь на мокром песке. У меня большие. И теплые руки. Иди. Не бойся…

Я иду к нему. Я плохо его вижу. Потому что темно. Я прислушиваюсь к шелесту его волос. И иду на этот шелест. Я подхожу очень близко. Глажу ладонями по его лицу. Закрываю ладонями его глаза. Касаюсь кончиками пальцев его губ. Он обнимает меня. И мы садимся на землю. Земля под его ногами удивительно сухая. Теплая. Даже горячая. Из нее идет пар. И я быстро согреваюсь. С неба срывается звезда. И медленно приближается к нам.

Нет. Это вовсе не звезда. А маленький ангелочек. Кудрявый. Розовощекий. Он невинно болтает крылышками. Кружит над нашими головами.

– Я ни с кем не буду тебя делить. И ни с чем.

– Кругом столько жизни.

– Ты забудешь мать и отца. Друзей и врагов. Ты никогда не будешь смеяться. Если не будет меня. Ты никогда не будешь биться головой об стену. Если я буду рядом. Ты больше не будешь работать на других. Ты будешь работать только на меня. И я тебе заплачу. Любовью. Это очень высокая плата. Не верь никому. Я умею любить. По-настоящему. Поверь мне. Пожалуйста, поверь.

– Я верю.

По берегу идет женщина. Она поет песню. Улыбается.

– Идем со мной, сын, – говорит она моему возлюбленному.

– У меня один путь. С этой женщиной.

– Я тебе подарила жизнь.

– Теперь мне дарит жизнь только эта женщина.

– Она обманет тебя. Как обманула многих. Это злая. Пустая женщина.

• Предыдущая
• 7/9
• Следующая