Вне закона - Биварли (Беверли) Элизабет - Страница 30

• Предыдущая
• 30/36
• Следующая

Он рассмеялся.

— Я бы не жалел, стой она полмиллиона. Не высока цена за то, чтобы…

— Гриффин… — простонала она, молча прося не упоминать их недавние сексуальные игры. — Ты можешь просто сказать, который час?

Улыбка сползла с его лица при взгляде на часы.

— Тебе не понравится, если я скажу.

— Почему?

— Уже начало седьмого.

— Ой, мамочка, — выдохнула Сара, спрыгивая с кровати. Она торопливо заметалась по комнате, подбирая одежду и пытаясь натянуть на ходу. — Миссис Макафи убьет меня за опоздание. И я не смогу ее винить, если на этот раз она откажется от места. Знаешь, как трудно найти хорошую няню? Почти невозможно. Сколько месяцев мне пришлось искать, и попадались только всякие Чарли Мэнсоны и Бетти Муссолини. Или вид у них был такой, будто сбежали с последней шлюпкой с острова доктора Моро.

— Сара, ты не можешь сейчас уйти, — вздохнул Гриффин. — Есть одна вещь, о которой нам надо поговорить.

Сара застегнула последнюю пуговицу на блузке. Опустив глаза, убедилась, что пропустила одну, и начала быстро расстегивать.

— Нет времени, — сказала она, на сей раз успешно справившись с застежкой. — Мне на самом деле нужно идти.

— Но, Сара…

— Почему бы тебе не пообедать со мной и мальчиками? — предложила она, торопливо заправляя блузку в юбку и застегивая молнию. — Потом обо всем поговорим.

Он покачал головой.

— Не могу. Через полчаса я должен встретиться со Стоуни.

— Ну, пусть и Стоуни приходит. Можно будет пригласить Элен и Джону.

— Нет, это невозможно, — сказал Гриффин. — Сегодня вечером мы со Стоуни должны произвести арест.

Сара вскинула голову и ухмыльнулась.

— Как интересно! Попросите какого-то проходимца сделать жизнь невинных людей, вроде меня, более безопасной?

Гриффин ухватился за эти слова.

— Да! — воскликнул он, садясь на кровати. Простыня сползла, и, заметив на лице у Сары гримасу, он завернулся в нее, как в тогу. — Ты права, — продолжал он быстро, надеясь, что со стороны хоть немного походит на облеченную законными полномочиями персону. — Именно поэтому я должен взять того парня. Потому что он проходимец и лишил себя права быть членом законопослушного общества. Запомни это.

Сара нагнулась и быстро поцеловала его в губы.

— И я люблю тебя за это, — сказала она, прежде чем направиться к выходу.

— Сара! — крикнул он вдогонку.

Она обернулась в дверях с вопросом на лице. Он открыл рот, чтобы сказать все то, что обязательно нужно было сказать, но накатившее вдруг чувство беспомощности парализовало его.

— Я тоже люблю тебя, — сказал он тихо, понимая, что этого недостаточно.

Она улыбнулась прекрасной, счастливой, беспечной улыбкой, послала воздушный поцелуй и исчезла. Гриффин пожалел, что не может сейчас испытать такого же чувства легкости и беспечности. Все его мысли были заняты предстоящим вечером. Единственное, что стояло перед его глазами, — это лицо Сары при будущей встрече, и он знал, что тогда на ее лице отразятся совсем другие чувства. Боль и злость за предательство. И все это из-за него.

Звук закрывшейся внизу двери был похож на печальную точку. Отбросив простыню, он встал и начал одеваться, но без торопливого возбуждения своей партнерши. Гриффин вовсе не спешил туда, куда должен был попасть. Как он хотел, чтобы предстоящий вечер оказался уже позади! Чтобы вообще все было позади, и он бы снова жил своей прежней жизнью, такой, какой она была до Сары, — одинокой. Забавно, прежде холостяцкая жизнь не казалась

ему одинокой. Но теперь чувство одиночества будет неизбежным побочным эффектом воспоминаний о Саре Гринлиф.

Но он не может позволить ей уйти. Что бы ни случилось после этого вечера, он не отпустит ее. Она может быть сестрой Уоллеса Гринлифа, но еще она — любовь Гриффина Шального. И любыми средствами — дозволенными или нет — он добьется, чтобы она осталась в его жизни навсегда.

Вечером, когда Сара домывала тарелки после обеда, зазвонил телефон. Конечно, Гриффин! Она крикнула сыновьям сделать тише телевизор в гостиной, схватила трубку и пробормотала быстрое «Алло».

— Сара, я арестован.

Она покрепче ухватила трубку, пытаясь другой рукой подставить вымытую тарелку под струю холодной воды.

— Уолли? — переспросила она. — Это ты? Что ты сказал?

— Я арестован, — повторил брат на другом конце провода. Его голос был далеким и слабым, без следа обычной самоуверенности.

— Что?! — воскликнула она, уронив тарелку обратно в мыльную воду. Теперь она слушала со всем вниманием. — Арестован? За что?

— Мой адвокат — в Гранд-Каймане до конца недели, — продолжал он, не вдаваясь в объяснения. — Немедленно приезжай и забери меня под залог.

— Забрать тебя под залог? — повторила она, все еще не в силах поверить в услышанное. — Но что случилось? В чем тебя обвиняют?

— Обвинение сфабриковано, — был мгновенный ответ. — Слушай, это сплошное недоразумение, не сомневайся. И все вскоре разъяснится. После чего я дух вышибу из полицейского управления города Клемента и истрачу компенсацию, проведя отпуск на Таити. Когда ты можешь быть здесь?

Сара потрясла головой, пытаясь осознать услышанное.

— Я не знаю. То есть сколько нужно денег?

— Сумма залога — пятьдесят тысяч долларов…

— Пятьдесят тысяч долларов!

— Но тебе нужно иметь с собой только десять процентов.

— Пять тысяч долларов? — выдохнула она, удивляясь способности произвести даже такое простое математическое вычисление.

— Ага, так сколько тебе понадобится, чтобы добраться сюда с этой суммой?

Может быть, ей удалось бы наскрести пятьдесят баксов, думала Сара, прикидывая состояние своей чековой книжки. Но пять тысяч? За кого брат ее принимает? За Нельсона Рокфеллера?

— Уолли, у меня нет пяти тысяч.

— Что ты хочешь этим сказать? Вернувшийся к нему апломб взбесил Сару.

— У меня нет пяти тысяч долларов, — повторила она медленно, как для маленького ребенка. — Ты прекрасно знаешь, что я не набита деньгами.

— Не говори ерунду. Всего пять кусков. Неужели ты хочешь сказать, что у тебя на счету нет такой малости?

— Конечно, нет.

Уолли помолчал, потом сказал:

— Они могут принять в залог недвижимость. Дом ведь принадлежит тебе, так? Ты получила его после развода. Просто подпиши залоговое обязательство.

— Уоллес Гринлиф, ты сошел с ума, если полагаешь, что я заложу свой дом, чтобы выкупить тебя. Ты даже не сказал, в чем обвиняешься.

— Я стою этих денег, Сара. Ты сама знаешь.

Сара была подавлена. Она хотела помочь брату, но как можно сделать это, не имея средств?

— Почему ты не позвонишь маме? — предложила она. — Мама так горела желанием вложить деньги в твои проекты. У нее должны найтись такие деньги, и она может перевести их по телеграфу.

— Нет, она вложила их в кафетерий, — сообщил Уолли.

— Ты забрал у мамы последний доллар ради этой безумной затеи?

— Это нельзя назвать последним долларом, — сказал он. — И между прочим, этот кафетерий даст огромную прибыль. Тебе следовало бы и самой вложиться.

— Ну ладно, Уолли, я уже сказала, что у меня нет свободных денег.

Что-то здесь не так, думала Сара. Братец не подарок, но при всех его недостатках в тюрьму его сажать как будто не за что. Хоть она иногда и готова была пожелать этого, но дурной характер не есть нарушение закона. Так почему же Уолли так упорно не хочет сказать, в чем его обвиняют?

— Скажи, за что ты арестован, — настаивала она. — Тогда я решу, могу ли рисковать домом.

— Сара…

— Уолли… — передразнила она его раздраженный тон.

Он издал громкий, озлобленный вздох, еще более несносный благодаря искажениям телефона.

— Недобросовестная реклама, — наконец сообщил он.

Сара нахмурилась.

— Недобросовестная реклама? Никогда о таком не слышала. Что это? Кажется, не очень страшно. Звучит как мелкое преступление.

— Так оно и есть.

• Предыдущая
• 30/36
• Следующая