Битва Деревьев - Новак Илья - Страница 36
- Предыдущая
- 36/85
- Следующая
Повелитель Праха стоял на коленях, обратив к олламу бесполое отрешенное лицо, весь окутанный шевелящимися ветвями, которые прижали к его телу белых червей. Брислан приближался, делая широкие шаги и медленно, очень медленно и плавно поднимая серп. Раздалось ржание – с другой стороны поляны показался всадник.
Амарген Марх скакал, свесившись вбок и вниз, удерживаясь одной рукой за гриву испуганно ржущего коня. Другую сид протянул вперед, выставив кэлгор, будто копье, метя концом в голову Мадреда. Пес исчез среди деревьев, раздался крик – и тут же вой стены начал стихать, а сама она – бледнеть. Зверь возник вновь и, покачивая хвостом, затрусил к поляне.
Оллам достиг Мадреда, рука его вытянулась, серп вознесся над Повелителем Праха, сверкнув, стал месяцем в черном небе – и рухнул вниз, чтобы вонзиться в голову. Позади Вечного скакал, набирая ход, конь, и сид свесился с седла, держа меч клинком вперед. Вой стены стих, и в наступившей тишине риг Нижнего Туата сказал олламу:
– Ты всерьез? Я лишь забавлялся, живой.
Сверкающий золотом месяц в руке Брислана проделал половину пути от неба до темени Мадреда, когда опутавшая того омела разорвалась – вся, целиком, распавшись мелкими обломками веточек, и три выстреливших вперед червя, ухватившись за обруч на плечах оллама, сломали его.
Брислан упал – повалился навзничь, не издав ни звука. Месяц, обратившийся серпом, вылетел из руки.
Когда Мадред выпрямился, кэлгор вонзился в его спину между лопатками. Риг Нижнего Туата, не оборачиваясь, взмахнул сжатой в кулак рукой, попал коню в морду и пробил ее: запястье, проломив челюсти и череп, погрузилось внутрь.
Мадред отвел за спину вторую руку, выдернул из себя меч и отбросил его. Конь, встав на дыбы, начал заваливаться на спину; Амарген упал, покатился по земле – на него прыгнул пес-демон. Длинные челюсти сжались на ноге сида. Тот закричал, пытаясь вывернуться, зашарил у пояса. Повелитель Праха пнул ногой тело оллама, затем рывком вытащил из длинных ножен на ремне меч. Широкий, в две ладони, клинок оружия был иссиня-черным. Сжимая рукоять обеими руками, Повелитель поднял его, повернув клинком вниз.
Сид ударил пса кинжалом, сломал лезвие о твердый лоб, закричал и смолк, когда челюсти сомкнулись на его голове. Мадред вонзил меч в грудь Брислана, так что клинок до половины ушел в землю. Тело оллама будто плеснулось, плоть пошла волнами, и по волнам этим светлым корабликом пронеслось пятно сияния, от головы через шею и грудь – и, беззвучно вопия от ужаса, влилось в клинок. Выдернув оружие, Повелитель Праха стал не спеша поворачиваться, шевеля червями. Пес чавкал и хрустел, покачивая хвостом. Эльхант, выпрямившийся на краю колодца во весь рост с кэлгором в руках, видел уже профиль Мадреда, высокий лоб и прямой нос, – а затем рядом зазвучала тишайшая призрачная мелодия, и в воздухе у колодца возник старец. Его глаза были двумя звучащими в унисон трелями дудки.
– Лети прочь, – сказал Септанта кружащейся рядом пирси. – Спасайся.
Он взглянул на силуэт. Мадред поворачивался и через мгновение должен был увидеть их. Старец исчез – а Эльхант шагнул назад и упал в колодец.
Вниз тянулись каменные выступы, образующие подобие узкой лесенки, но Эльхант не собирался спускаться по ней. Он постарался прыгнуть так, чтобы падать по осевой линии, точно через центр, и полетел в темноту навстречу расплывчатому бледно-зеленому пятну. В последний миг поджав ноги и вытянув кэлгор, увидел прямо под собой мерцающую сиреневым и желтым паутину – нити ее были переплетенными лучами света, которые, протянувшись между камнями, перегораживали колодец на глубине локтей в двадцать. Там, куда падал агач, они образовывали мерцающий желтым круг, а по краям шли круги иных цветов – будто лепестки, окружающие середину цветка. Сквозь паутину смутно проглядывала кладка, идущая дальше, во тьму. Под световым пятном колодец длился и длился, и Эльхант решил, что именно оттуда, из глубины, сквозь магическую паутину поднялся Повелитель Праха. Лучи света с тихим хрустом подались, натянулись, раздался звук, будто порвалась крепкая ткань, – и тело агача исчезло из колодца.
Эльхант стал лучом, который отразился от паутины – она прогнулась и отшвырнула его к другой, а та отразила еще дальше… Плеснулась дымка, и Септанта свалился на гору костей и черепов. Во все стороны брызнули матовые осколки. Агач покатился по склону, мельком увидел пещеру, озаренную светящимися пятнами мха, заметил псов – и упал на каменный пол. Звери взвыли, разевая пасти, чихая, харкая и что-то бормоча. Вскочив, Септанта успел выставить кэлгор, насадил на него, как на вертел, приземистого кривоногого пса. Его черная шкура, на груди испещренная мелкими белыми пятнами, туго натягивалась, будто маленькая бархатная куртка, надетая на толстяка. В прыжке пес широко разинул мокрую розовую пасть, полную острых зубов, – кэлгор вонзился в нее, пробил горло. Зверь повис – меч вошел в него до груди, – пытаясь сомкнуть челюсти, лязгая зубами о металл, дергая лапами и безостановочно вращая коротким хвостом. Другие, окружавшие гору костей, закашляли, захрипели, заворчали что-то презрительно-яростное, подступая ближе. Эльхант размахнулся и ударил насаженным на меч телом о пол; выдернул оружие, повернулся и, оскальзываясь, полез обратно.
На вершине он замер, подняв кэлгор. Зверь лежал на боку, пытаясь встать и вновь падая. Из пасти текла кровь. Остальные были со всех сторон. Надо полагать, они привыкли, что из-под свода пещеры, где, почти невидимая снизу, пряталась мерцающая дымка, по временам падают тела, которые можно сожрать к собственному удовольствию, – да вот только друиды перерезали горла жертв, перед тем как сбросить вниз.
Вдруг, словно обменявшись неслышными словами, псы сорвались с места и рванули по осыпающимся склонам. И тут же неяркие отблески проникли в семиугольную пещеру. Эльхант пригнулся, вскидывая меч над головой.
Световая дымка, через которую сюда проник агач, сама собой изменяющаяся так, чтобы сливаться с окружающим, где бы она ни находилась, едва заметно мерцала под сводом пещеры. Призрачная музыка достигла ушей. Старец, повисший горизонтально, окинул взглядом происходящее и начал преображаться. Силуэт его вытянулся, меняя форму. Один из псов, более прыткий, чем другие, уже почти добравшийся до ног агача, взвизгнул. Теперь над костями висел большой пес-демон, копия того, что выпрыгнул из колодца вслед за Повелителем Праха, но состоящий из мерцающих бледными цветами созвучий. Еле слышно протарахтела трещотка: пасть раскрылась – и затем будто дюжина дюжин инструментов разом издали самый громкий, самый резкий звук, на который были способны: демон взревел.
Вой псов огласил своды. Вряд ли они привыкли подчиняться кому бы то ни было, но вид огромного животного, рига всех псов, вверг их в панический ужас, и вскоре кости затрещали под множеством лап. Падая, съезжая на брюхах, переворачиваясь и скользя, звери сыпанули вниз. Оглушительно кашляя и огрызаясь, устремились прочь – к низкому, не более пол-локтя, темному проему в дальнем конце пещеры, и один за другим исчезли в нем.
Когда все стихло, Эльхант опустил кэлгор и вновь поглядел вверх. Старец стал прежним и отплыл в сторону. Источая тихие музыкальные звуки, он повернулся спиной к горе костей, разглядывая световую паутину: семь мерцающих зелено-желтых пятен затянули углы пещеры. Других выходов, кроме лаза, в котором скрылись псы, здесь не было.
Эльхант присел на корточки, положив руки на колени и свесив кисти, вдыхая затхлый теплый воздух. Ломило в плечах и коленях, пальцы сильно дрожали, но чувствовал он себя уже лучше. Выждав, пока успокоится колотящееся сердце, агач стянул лохмотья, которыми стала рубаха, оглядел живот – тонкий разрез кровоточил, но теперь слабо; промокнул кровь на скуле и подбородке. Отбросив смятую ткань, он на заду сполз с горы, выпрямился, развел руки, взмахнул ими – плечи ныли. Перешагнув через умершего пса, Эльхант пошел по пещере. На теле, гибком и худом, с плоскими, но сильными, будто постоянно туго натянутыми мышцами, лежали отблески сиренево-желтого свечения. Татура – равновесный треугольник с глазом в центре – темнела на правом плече. Старец тем временем облетал паутины света, останавливаясь перед каждой, внимательно разглядывал их, испуская тихие музыкальные звуки, будто что-то задумчиво ворча себе под нос. Септанта приблизился к одной, поднял было руку, чтобы провести ладонью по натянутым световым волокнам, но передумал.
- Предыдущая
- 36/85
- Следующая
