Черные Журавли - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 2

• Предыдущая
• 2/13
• Следующая

Эти звуки были песней, такой старой, что можно было лишь удивляться тому, как она не рассыпалась от ветхости. Как видно, лишь память немногих долгожителей еще скрепляла вместе ее ноты. В первое мгновение молодому показалось, что поет капитан. Но голос умолк, раздалось какое-то шуршание, и стало ясно, что это запись.

Младший постучал. Ему не ответили. Он толкнул дверь. Она оказалась незапертой, и он вошел. К нему лицом сидел незнакомец, положив локти на стол и упершись кулаками в виски. Это был очень старый человек, глаза его выдавали усталость: не преходящее утомление после тяжких часов или дней, но изнеможение лет. Кожа лица собралась морщинами, углы искаженного гримасой рта были опущены.

В следующее мгновение старец поднял взгляд, за взглядом протянулась и рука, а губы, гневно искривившись, выговорили:

– Вон!

Младший не понял; оглянулся.

– Выйдите вон!

Тогда младший уразумел; он повернулся и вышел вон, краснея от стыда, бессилия и гнева. Затворяя дверь, он невольно вновь оказался лицом к каюте. Как раз в этот миг старец снова стал капитаном: мускулы его лица с натугой собрались и застыли в обычном, бесстрастном и вежливом выражении.

Младший, тяжело дыша, вошел в салон и бросился на диван. Вернуть покой можно было, лишь рассуждая. Но размышления сейчас приводили к самым плачевным выводам. Все оказалось зря. Начиная с того разговора на Земле…

Ему сказали тогда:

– Единственная возможность для вас – отправиться со Стариком.

– С каким стариком? – не понял он.

– Есть лишь один Старик.

Он сообразил и произнес только:

– О-о!

– Да. Его корабль оснащен нужной вам дельта-аппаратурой до мыслимого предела. Больше мы вам ничем помочь не можем. Если согласны, приходите завтра с утра. Старик посетит нас, и мы поговорим.

Собеседник так и выразился: посетит. А тон его голоса и выражение лица свидетельствовали о том, что в согласии Старика он вовсе не уверен.

Старик казался вовсе не старым тогда. Взгляд его светлых глаз был внимателен, шершавая кожа гладко облегала худые щеки, подбородок и шею, а движения отличались точностью. Собралось много людей, и они говорили сразу.

– Нет, – сказал Старик, слушая кого-то. – Разве что чаю.

Голос его был негромок и глуховат.

– Да, – повернулся он в другую сторону. – Полагаю, что Гарден справился с этим неплохо. Я? Нет, до его точки я дойду в надпространстве. Дальше пойду нормально.

Потом кто-то спросил его:

– А как ваши Журавли?

Старик отпил глоток почти черного чая, на миг прикрыл глаза и ответил:

– Никак.

Голос его нимало не изменился. И все же ответ был подобен удару топора: по-видимому, разговор коснулся чего-то, что Старик не хотел затрагивать.

Когда ему рассказали о просьбе младшего, он возразил:

– При чем тут я? К Службе Новых касательства не имею.

– Он вам не помешает.

– Это не довод, – сказал Старик и повернулся к младшему. – Это он? Что вас интересует, помимо Новых?

– Ничего, – ответил молодой.

– Хорошо, – сказал Старик. Таким же тоном он мог бы сказать и «плохо». Затем помолчал и наконец проговорил: – Обещать ничего не могу.

– Но лететь он может?

– Пусть летит.

Он полетел. И несколько истекших месяцев полета завершились сегодня тем, что Старик выгнал его из каюты.

Кстати, это было, пожалуй, единственное достойное внимания событие, случившееся с ним за все это время. Старик, руководствуясь какими-то ему одному ведомыми соображениями, забирался все дальше в бесперспективную, с точки зрения науки, пустоту. Для достижения известной цели полета – для выяснения возможностей использования дельта-поля в качестве одного из защитных средств при выходе из локальных искривлений пространства, являющихся проекцией надпространственных процессов (так дремуче задача была сформулирована на Земле), – удаляться на такое расстояние вовсе не следовало. К тому же задача эта, по сути дела, была уже выполнена. Старик достиг своей цели; казалось бы, самое время приступить к решению другой задачи, ради чего и летел младший. Но Старик словно забыл об этом. Кроме всего прочего, он, как оказалось, обладал способностью не слышать того, чего ему услышать не хотелось, а также подолгу молчать. Их редкие разговоры прерывались на полуфразе и могли возобновиться с полуслова.

А сегодня Старик его выгнал. Выгнал за то, что младший увидел его таким, каким не должен был видеть командира корабля. Это было очень плохо. Потому что теперь становилось ясным, почему Старик пропускает мимо ушей все намеки по поводу Новых. Для выполнения задачи, стоявшей перед младшим, нужно было вести корабль на минимальном расстоянии от безумного пламени Новой, когда вся система защиты будет на пределе; вести не день, не два, а много дней – пока не удастся провести все необходимые наблюдения и измерения. Это было под силу лишь немногим. Старик, чьи следы запечатлелись в пространстве, учебниках и легендах, мог решиться на это.

Просто же старый человек понимал, вероятно, что время таких экспериментов для него прошло. Вывод следовал один: весь полет затеян зря.

И теперь оставалось…

Что оставалось, молодой не успел додумать. В дверь постучали. Сжав зубы, он промолчал. Постучали еще раз, и он – против своей воли – ответил.

Дверь распахнулась, и вошел Старик.

– Я пришел принести извинения, – сказал Старик, остановившись посреди салона.

Младший поднялся с дивана; секунду они стояли друг против друга. Внимательный взгляд Старика словно бы впервые проследовал от замысловатых, последнего фасона сандалий по светлому спортивному костюму, по лицу, покрытому густым, еще земным загаром, и в конце концов остановился на голубых глазах.

– Хотя, – продолжал Старик, – должен вам сказать, на кораблях не принято входить к капитану, не получив на то разрешения.

– Я хотел… – тихо проговорил младший.

– Я понимаю, – прервал его Старик, и в голосе его младшему послышалось предостережение. – У вас возник вопрос, который вы хотели разрешить незамедлительно. Я не ошибся?

– Я за этим и шел, – сказал младший, опустив глаза.

– Это меня радует. О чем вы хотели спросить? Пожалуйста. Я понимаю, что вспылил тогда некстати.

• Предыдущая
• 2/13
• Следующая