Лесные женщины - Меррит Абрахам Грэйс - Страница 7

• Предыдущая
• 7/8
• Следующая

Маккей молча поблагодарил за этот занавес, скрывающий его и от мертвых, и от живых. Он лег под банку. Немного погодя склонился за борт лодки и, содрогаясь, смыл кровь с рук. Стер кровь с весел, где его руки оставили красные пятна. Вырвал подкладку пиджака и, намочив ее в озере, промыл лицо. Взял грязный пиджак, вместе с подкладкой завернул в него якорный камень и утопил в озере. На рубашке тоже есть пятна, но от них он избавится позже.

Некоторое время он бесцельно греб, физическое напряжение уменьшало напряжение душевное. Онемевший мозг начал функционировать, анализируя положение, составляя планы на будущее – как спастись.

Что ему делать? Признаться, что он убил сына Поле? Какую причину он укажет? Он его убил, потому что тот хотел срубить несколько деревьев – деревьев, принадлежавших его отцу?

А если он расскажет о лесной женщине, о лесных женщинах, и теневых фигурах их зеленых кавалеров, которые ему помогли, кто ему поверит?

Решат, что он сошел с ума; он сам почти поверил в свое безумие.

Нет, ему не поверят. Никто! И признание не вернет к жизни убитого. Нет, он не будет признаваться.

Но погоди – у него появилась другая мысль. Могут ли его обвинить? Что в сущности произошло с Поле и другим его сыном? Он считал несомненным, что они погибли; умерли под белыми и смуглыми телами. Но умерли ли они? Когда его окружало зеленое волшебство, он в этом не сомневался. Иначе почему торжествовала роща, почему триумфально пел лес?

Умерли ли они – Поле и его одноглазый сын? Ему пришло в голову, что они не видели то, что он видел, и не слышали, что он слышал. Для них Маккей и его противник были лишь двумя людьми, борющимися на лесной поляне. И больше ничего до самого конца. До самого конца? Видели ли она тогда еще что-нибудь?

Нет, нужно считать реальностью только, что он разрезал горло одного из сыновей старого Поле. Это единственная неопровержимая истина. Кровь с лица и рук он смыл.

Все остальное должно быть миражом, но одно остается несомненным. Он убил сына Поле!

Сожаление? Вначале ему показалось, что он его испытывает. Теперь он знал, что это не так: ни тени сожаления он не испытывает. Его потрясла паника, паника от сознания необычности, реакция на боевую ярость, эхо войны. Он справедлив в своем – устранении. Какое право имеют люди уничтожать эту маленькую рощу, бессмысленно убивать такую красоту?

Никакой! Он рад, что убил!

В этот момент Маккей с радостью повернул бы лодку и устремился прочь, чтобы пить из алой чаши женских губ. Но туман поднимался. Он увидел, что уже совсем близко от причала и гостиницы. Никого не было видно. Время убрать последние обвиняющие улики. После этого…

Он быстро выбрался, привязал скиф, никем не замеченный проскользнул в свою комнату. Закрыл дверь, начал раздеваться. Но тут волной навалилась на него непреодолимая сонливость, унесла беспомощного в глубины океана сна.

Разбудил Маккея стук в дверь, голос хозяина позвал его на обед. Маккей сонно ответил и, когда шаги хозяина замерли вдали, встал. Глаза его упали на рубашку с большими темными пятнами, теперь ржавого цвета. Удивленный, он некоторое время смотрел на нее, пока память не вернулась.

Он подошел к окну. Сумерки. Дул ветер, деревья пели, все их листья танцевали; от леса доносилась торжественная вечерняя молитва. Исчезло все беспокойство, весь невыраженный страх. Лес был спокоен и счастлив.

Маккей поискал в сгущавшихся сумерках рощицу. Ее девушки легко танцевали на ветру, опустив лиственные головы, их лиственные юбки развевались. Рядом с ними маршировали зеленые трубадуры, беззаботно помахивая игольчатыми руками. Весел был маленький лес, весел, как тогда, когда его красота впервые притянула к себе Маккея.

Маккей разделся, спрятал грязную рубашку в дорожном саквояже, вымылся, надел свежий костюм, спокойно спустился к обеду. Поел он с аппетитом. Он удивлялся, что не чувствует сожалений, даже печали из-за человека, которого убил. Он готов был поверить, что все это сон, настолько слабые эмоции он испытывал. Он даже перестал думать о том, что произойдет, когда убийство откроется.

Мозг его был спокоен; он слышал, как лес поет, что ему нечего бояться, и когда он в этот вечер сидел на балконе, из шепчущего леса, окружившего гостиницу, к нему снизошел мир. И оставался в нем.

Но старый владелец гостиницы все больше беспокоился. Он часто ходил на причал, всматривался в противоположный берег.

– Странно, – сказал он наконец Маккею, когда солнце уходило за вершины. – Поле должен был быть у меня сегодня. Он никогда не нарушал свое слово. Если не мог прийти сам, послал бы одного из сыновей.

Маккей беззаботно кивнул.

– Еще одного я не понимаю, – продолжал старик. – Весь день я не видел дыма над хижиной. Как будто их там нет.

– Где же они могут быть? – равнодушно спросил Маккей.

– Не знаю, – в голосе хозяина звучало беспокойство. – Это меня беспокоит, мсье. Поле жесткий человек, да; но он мой сосед. Может быть, несчастный случай…

– Если что-нибудь случилось, они дадут знать, – сказал Маккей.

– Может быть, но… – старик колебался. – Если он завтра не придет и я снова не увижу дыма над хижиной, я отправлюсь туда, – закончил он.

Маккей испытал легкий шок: завтра он будет знать, точно знать, что произошло в маленьком лесу.

– На вашем месте я не стал бы ждать слишком долго, – сказал он. – Несчастные случаи возможны.

– Пойдете со мной, мсье? – спросил старик.

– Нет, – прошептал предупреждающий голос. – Нет. Не ходи!

– К сожалению, мне нужно кое-что написать, – вслух сказал он. – Если я вам понадоблюсь, пошлите за мной своего человека. Я приду.

Всю ночь он спал без сновидений, и поющий лес баюкал его.

Утро прошло без всяких знаков с противоположной стороны. Через час после полудня Маккей видел, как старый хозяин и его человек плыли по озеру. Неожиданно все спокойствие Маккея исчезло. Он достал свой полевой бинокль и следил за этими двумя, пока они не причалили к берегу и не скрылись в роще. Сердце его забилось сильнее, ладони вспотели, губы пересохли. Он вглядывался в берег. Долго ли они в лесу? Должно быть, не меньше часа. Что они там делают? Что нашли? Он недоверчиво смотрел на часы. Прошло всего пятнадцать минут.

Медленно тянулись секунды. И действительно прошел целый час, прежде чем он увидел, как они идут к берегу и стягивают лодку в воду.

Горло Маккея пересохло, пульс оглушительно бился в ушах: он заставлял себя успокоиться, неторопливо направиться к причалу.

– Все в порядке? – крикнул он, когда они были близко. Они не ответили; но когда скиф был привязан, они посмотрели на него, и на их лицах был ужас и удивление.

– Они мертвы, мсье, – прошептал хозяин. – Поле и оба его сына – все мертвы!

Сердце Маккея подпрыгнуло, он почувствовал легкое головокружение.

– Мертвы! – воскликнул он. – Что их погубило?

– Что, кроме деревьев, мсье? – ответил старик, и Маккею показалось, что он смотрит на него странно. – Их убили деревья. Понимаете, мы пошли по тропе через рощу, и в конце ее путь преградили упавшие деревья. Над ними жужжали мухи, мсье, поэтому мы принялись искать. Они были под деревьями, Поле и его сыновья. Пихта упала на Поле и раздавила ему грудь. Другой сын лежал под пихтой и несколькими березами. Они сломали ему спину и вырвали глаз – но эта последняя рана была не свежая.

Он помолчал.

– Должно быть, неожиданный порыв ветра, – сказал его человек. – Но я никогда о таких порывах не слышал. Никакие деревья не упали, кроме тех, что лежали на них. А эти как будто выпрыгнули из земли. Да, как будто вырвались и прыгнули на них. Или их вырвали какие-то гиганты. Они не сломаны, корни у них голые…

– Но второй сын? У Поле ведь их было двое? – Маккей старался изо всех сил скрыть дрожь в голове.

– Пьер, – сказал старик, и снова Маккею почудилось что-то странное в его взгляде. – Он лежал под пихтой. У него перерезано горло.

– Перерезано горло! – прошептал Маккей. Его нож! Нож, который сунула ему в руку теневая фигура.

• Предыдущая
• 7/8
• Следующая