Варвары - Мазин Александр Владимирович - Страница 80

• Предыдущая
• 80/113
• Следующая

Тут Алексей ошибался. Как он впоследствии узнал, здешнее «общество» не вполне одобряло то, что Книва убивал врагов. Но потому лишь, что не прошедший посвящения паренек был не защищен от посмертной мести убитых и их потусторонних покровителей. Причем вовсе не из-за того, что они могут повредить самому Книве. Это, как говорится, его личные трудности. Но Книва был частью рода и частью общества. Он мог «навести» на общество разгневанных «мстителей» и принести обществу вред. За такое карали беспощадно, потому что в этом обществе действовали законы муравейника: личность – ничто, род – все. Но выдающихся личностей род поощрял. Поскольку они были полезны роду. Поэтому выдающийся убийца (врагов, разумеется) Книва был уже отмечен теми, кто понимал. А вопросы очищения… Любой родич Книвы, облеченный покровительством Вотана или иного скорого на расправу бога, вполне мог очистить Книву, «переключив» возмездие убитых на себя. А это вполне реально, потому что кровь одна, а «мстители» в первую очередь на кровь ориентируются. А коли ты посвящен, то стоит лишь сделать пару-тройку простых магических процедур, напоминающих богу-покровителю о том, что его адепт нуждается в защите… И на пути жаждущих крови душ-мстительниц встает сущность, неизмеримо более великая. Настоящий бог в полный рост, напившийся свежей жертвенной крови и мгновенно впадающий в ярость оттого, что кто-то рискует посягнуть на его имущество ! Да за такое…

Правда, «безграмотное» с магической точки зрения убийство, совершенное, например, в священном месте или в запретное время, может затронуть интересы таких же божеств. Но ведь и с божествами можно договориться. Лестью, угрозами, подкупом… Для этого и специалисты имеются: жрецы. Договорятся и очистят. По крайней мере, общество очистится, если не удастся отмолить конкретного согрешившего индивидуума. Так что и у Книвы были все шансы стать «искупительной жертвой» собственного проступка. Но коли сказал Овида: «Книва чист»,– стало быть, так и есть. И не будет у общества проблем с потусторонним миром. А с посюсторонним… Придут мстители-кровники – разберемся. Это уже не жрецов дело, а воинов. И в этом случае даже щенок Книва имеет право колоть и резать в свое удовольствие. Если, конечно, его самого не нанижут на копьецо…

А вот Сигисбарн – уже не щенок. Молодой мускулистый пес. Ловкий, подвижный, безжалостный. И тоже с опытом человекоубийства. Схватись он по-настоящему, на копьях, с тем же Коршуновым, еще неизвестно, кто кого. Высокий, сильный, ловкий. Здесь такие парни вдвоем кабана берут, а втроем – медведя. Тем не менее в сравнении с настоящим профессионалом-воином Сигисбарн – такой же щенок, как Книва. Коршунов и раньше имел возможность в этом убедиться, но только теперь увидел, насколько велика разница.

Братья вооружились: Агилмунд – деревянным мечом, Сигисбарн и Книва – боевыми рогатинами с широкими наконечниками. Такими и колоть, и рубить можно. Если умеючи. Агилмунд осклабился и предложил родичам себя прикончить. Братья энергично взялись за дело. С точки зрения Коршунова у них получалось неплохо, но как-то так вышло, что копья у них перепутались, после чего Сигисбарн получил по ребрам, а Книва – очень больно – по мягкому месту. Пока обучающиеся терли подшибленные места, Агилмунд «выставил оценки»: Книве – хорошо, Сигисбарну – неудовлетворительно. Коршунов озадачился: на его взгляд, Сигисбарн работал точнее и энергичней. Это оказалось не важно. Главное: Сигисбарн – посвящен в воины, а Книва – нет. Вот когда Книву посвятят вскорости (у парня аж глаза загорелись!), тогда и спрос с них будет одинаковый. С этими словами Сигисбарн вручил братьям по здоровенному (раза в два больше коршуновской трофейной секиры) топору, вооружился кондово сработанным щитом и своей деревяшкой и опять дал добро на убийство. Братья еще более рьяно взялись за дело. Казалось, через полминуты от щита ничего не останется… Тем не менее на нем не появилось даже приличной зарубки. При этом Агилмунд даже не особо двигался, наоборот, его «противники» метались вокруг, ухали, подпрыгивали и совершали массу активных телодвижений. Коршунов наблюдал очень внимательно. Запоминал движения, стойки, то, как следует держать оружие. Он умел улавливать движения, но нужна была практика. А предложить Агилмунду поработать и с ним было стремно. Потому что даже Книва был опытнее, чем Алексей. Не хотелось ронять авторитет «небесного героя». Очень не хотелось. Тем более – послушав, как комментирует Агилмунд воинские качества своих братьев. Определения типа «гнилое пугало», «воронья пожива» и «две коровы на сносях» были самыми мягкими.

Алексей и не решился бы, но Агилмунд предложил сам.

Он объявил перерыв. Совершенно обессиленные братья повалились на траву. А Коршунов рта открыть не успел, как десятник рикса уже направлялся к нему с секирой в одной руке и своей деревяшкой в другой.

– Держи,– деловито сказал он, протягивая Алексею секиру.– Нападай! – и сразу: – Стой! – хотя Коршунов еще даже толком замахнуться не успел.

– Не так держишь,– пояснил Агилмунд. И показал как. И эдак. И жестким хватом, и мягким, когда рукоять свободно скользит в ладони.

Потом поглядел на Коршунова внимательно и показал, как рубить. Как менять направление удара, как «колоть» краем лезвия и блокировать топорищем. Каждое движение – несколько раз. Сначала медленно, потом быстрее. Заставлял Алексея повторять, исправлял ошибки. В общем оказался вполне толковым инструктором. Впрочем, и Коршунов все схватывал на лету. Тело у него было тренированное, с координацией – никаких проблем. Правда, мозоли натер, но это пустяки.

В общем кончилось тем, что Агилмунд дал братьям «автономное» задание, а сам занялся исключительно Коршуновым. При этом никаких острот в отношении ученика не позволял, а уж Алексей вообще помалкивал. Сбылись самые худшие его опасения: теперь Агилмунд наверняка знал, что никакой Коршунов не герой, а полный лох во всем, что касается «благородного воинского искусства» нашинковать своего ближнего.

Посвятив Коршунову львиную долю времени, десятник рикса вспомнил и о братьях и взялся обучать их пользоваться щитом. Опять посыпались комментарии вроде «трехногого шелудивого борова» и «умирающей от парши шавки». Громоздкий щит то и дело вываливался из рук обучаемых, оказываясь на траве. Или на траве оказывались сами обучаемые, а щит располагался сверху. И создавалось полное ощущение, что без этого оружия защиты парням было бы намного проще защищаться. И опять Агилмунд похвалил Книву и отругал Сигисбарна. И на обратном пути Сигисбарн волок и полупудовый щит, и еще килограммов тридцать всякого барахла, а Книва бежал налегке: всего лишь с копьем, топором и пятикилограммовым петухом-тетеревом, которого сам же и подбил ловко пущенным камнем.

• Предыдущая
• 80/113
• Следующая