Спящий дракон - Мазин Александр Владимирович - Страница 78

• Предыдущая
• 78/154
• Следующая

Нассини не смогла отказать себе в удовольствии. Она положила фаллос в шкатулку, вышла и вернулась, неся с собой точно такую же, но без портрета на крышке. Хумхон затрясся. Соххогоя искоса глядела на слугу, когда открывала вторую шкатулку. Там лежал еще один фаллос. Немного побольше и потемнее, чем тот, что принес сейчас Хумхон.

– Твое искусство растет! – произнесла она, делая вид, что сравнивает.

Хумхон всхлипнул.

«Он определенно становится похож на бабу»,– подумала Нассини.

Двадцать лет назад Хумхон, десятник Внешней Стражи, посмел оттолкнуть госпожу. Может быть, он был пьян и хотел показать себя перед девушкой, с которой лежал, когда пришла Нассини. Может, это вообще была первая глупость, которую совершил этот сильный, жадный и далеко не глупый воин.

Когда его взяли, чтоб предать долгой смерти, он вдруг закричал, что искупит вину. О! Соххогоя не пожалеет, если даст ему время.

Муж ее, Спардух, недовольно заворчал: хоб хочет убить себя и лишить его удовольствия. Нассини, может быть, в пику мужу, потребовала, чтоб провинившийся получил желаемую отсрочку.

Когда в длинном перечне запрошенного Хумхоном оказалась бритва, Нассини подумала, что хоб все же их провел. Но сказала, чтоб тот получил желаемое: если Спардух лишится развлечения, что за дело – ей?

Спустя два дня Хумхон, бледный, как она сама, преподнес ей шкатулку без портрета, что стояла сейчас на столе. Так было положено начало коллекции Бессмертных.

Спардуху «искупление» понравилось. Он жалел только, что все происходило без него.

Отец Хумхона был бальзамировщиком, а он сам – учеником лекаря, которого учитель выгнал за некоторые особенности характера. Знания хоба сулили хозяину новые удовольствия. Но прошло совсем немного времени – и на полку за шелковой шторой была поставлена шкатулка с портретом Спардуха.

Чувство, которое Нассини испытывала к скопцу, можно было бы назвать благодарностью соххогои – источником новых ощущений для нее. Лицо Хумхона, когда Нассини развлекалась с отторгнутой частью хоба, было восхитительно. Вот и сейчас он смотрит на нее и думает лишь об этом. В другой раз Нассини не отказала бы себе в удовольствии посмотреть, как он будет грызть толстые губы и пускать слюну, но сейчас ей не терпелось остаться одной.

– Иди, хоб! – отправила его она.– Но будь готов: завтра у тебя будет работа.

И Хумхон ушел, мягкий, огромный, с телом, подобным телу слизня. Но руки его, сильные большие руки воина, были умны и искусны.

«Кроме того, я могу не покупать настоящего лекаря»,– подумала соххогоя.

Она вернула шкатулку без портрета на место, в начало длинного ряда одинаковых черных пеналов. Каждый Бессмертный должен быть в такой же шкатулке, как и остальные. Это – правило искусства.

Нассини приготовила ложе, смочила руки остро пахнущим маслом и принялась растирать светло-коричневый фаллос, пока он не нагрелся до температуры тела. Тогда соххогоя сунула его под мышку, зажгла бронзовую курительницу и уронила в нее несколько фиолетовых кристалликов магического зелья, из тех, что делают время бесконечным.

Когда дымок над курительницей окрасился, Нассини легла на подушки и, глядя на цветные столбы света, стала ждать, пока зелье начнет действовать.

Когда Биорк вернулся из вояжа по Владение и направился в трапезную, поесть, он застал там Эрда.

Светлорожденный вяло ковырял двузубой вилкой кушанье и не выказал никаких чувств при появлении Биорка. Лишь ответил на приветствие. Биорк сел за стол, велел служанке принести то же, что было у Эрда, и обеспокоенно посмотрел на молчаливого аристократа.

– Это Владение – крепкий орех! – заметил вагар, прихлебывая из фарфоровой чашки слабое вино.– Голыми руками не раздавить!

– Да? – Эрд безучастно посмотрел на него, взял нож и попытался разрезать мясо тупой его стороной.

Биорк совсем встревожился.

– Нам нужно убираться отсюда! – тихо сказал он.

Светлорожденный покачал головой.

– Я так не думаю,– сказал он, не глядя в глаза вагару.

Голос Эрда был таким же бесцветным, как выражение его лица.

– Светлейший! – мягко произнес Биорк.– Что с тобой? Ты выглядишь так, будто из тебя выпили жизнь!

– Я немного устал,– ответил Эрд.– Знаешь, я не хотел бы уехать отсюда… слишком поспешно.

Биорк тихо свистнул.

– Вот интересная мысль! – произнес он.– Боюсь, если мы уедем отсюда, то именно поспешно. Или наша смерть будет проворней нашей жизни.

– Извини, достойный! – Эрд отодвинул почти не тронутый обед и встал.– Я хочу отдохнуть.

Биорк посмотрел на широкую, затянутую в белое спину и почесал бритый подбородок. Эрд ему очень не понравился.

«Надо сказать Этайе!» – подумал он.

Начальник Внутренней Стражи Ортран размышлял. Он полулежал в глубоком, обтянутом зеленым шелком кресле. Ткань приятно холодила кожу спины. Ноги Ортрана в тонких черных панталонах покоились на низком круглом столе, изготовленном из основания древесного ствола с множеством ножек-корней. Дерево покрывал толстый слой лака, желтого – на столешнице и темно-коричневого – на боковых поверхностях и корнях-опорах. На столе находился кувшин из оправленного в бронзу агата, до половины наполненный розовым вином, и маленькая, агатовая же, чашечка с резной, похожей на округлый древесный побег ручкой. Слуга, стоящий на коленях справа от стола, подливал в чашечку вино, когда она пустела. Сейчас чашка была полна, и сквозь тонкие стенки просвечивала розовая влага.

Другой слуга полировал шерстяной тряпочкой тяжелый шар «звезды смерти». Это была непростая работа.

Ортран время от времени поглядывал на этого слугу и улыбался. Оружие он любил больше, чем вино.

Он улыбался, но мысли его были нерадостны. Сколько он ни ломал себе голову, ничего, достойного действия, не приходило ему на ум. Шумно выдохнув воздух, Ортран снял со стола ноги, поставил их на пушистый ковер. Потом взял чашечку – она целиком уместилась в широкой ладони – и выцедил вино. Слуга потянулся к кувшину, но хозяин остановил его:

– Принеси кости!

В шкатулке, имеющей форму головы воина в шлеме, хранился мешочек с гадальными костями – овальными пластинами с вырезанным на каждой изречением.

• Предыдущая
• 78/154
• Следующая