Абсолютное зло - Мазин Александр Владимирович - Страница 53

• Предыдущая
• 53/72
• Следующая

Из рапорта.

Юра успел на метро и спустя полчаса благополучно вышел на «Балтийской». К этому времени руки его перестали трястись, а мысли упорядочились. Обдумав происшедшее, он решил, что вряд ли бандюганы прихватили его ради развлечения, случайно. Вывод? Надо связаться с Александром Германовичем. Есть два варианта: позвонить из дома или, не откладывая, из ближайшего автомата. Однако, учитывая проворство нехороших парней, вполне можно предположить, что в подъезде его будет ждать новая компания гоблинов.

Перейдя через мост, Юра подошел к телефону, воткнул карточку…

Чья-то тень упала на Матвеева.

Угловатая голова, прижатые уши, сантиметров на пять повыше Юры, лица не разглядеть. Сзади – еще один.

– Куда это звоним? – поинтересовался угловатоголовый, цепко ухватив Матвеева за шею.– Подружке?

И тут у Юры «упала планка».

Угловатоголовый, лязгнув зубами, отлетел аж на проезжую часть. Второй, в свою очередь, попытался врезать Матвееву, но Юра нырнул, ушел в сторону и пробил маваши с проносом под колено. Парень, ухнув, завалился на спину, треснувшись затылком об асфальт.

Стриженый уже поднимался, но закончить процесс не успел. Юра с разбега, в прыжке влепил ему пяткой в лобешник (аж в кости отдалось!), развернулся ко второму: тот, лежа на спине, совершал бессмысленные движения конечностями. Аут.

Планка со щелчком встала на место. Юра услышал собственное тяжелое дыхание, мычание угловатоголового, бульканье его приятеля.

С моста вынырнул автомобиль, по дуге обогнул лежащего навзничь угловатоголового и умчался от греха подальше.

Юра ухватил «пострадавшего» за шиворот, потянул, под треск рвущейся ткани выволок на тротуар. Второй тем временем успел перевернуться на живот и наблевать под себя.

Юра подошел к автомату, выдернул карточку, поколебавшись, все же набрал «03» и сообщил об «окровавленном человеке».

Звонить Александру Германовичу расхотелось. Юра отошел подальше от поля боя и из другого автомата позвонил Федьке. Трубку взяла соседка:

– Алё…

– Федора можно?

– Фединька!

– Это кто? – раздался знакомый голос.

– Я.

– Здорово! Юрка, ну ты бы еще позже позвонил! Мне ж в шесть тридцать на работу!

– Там и выспишься. Открой дверь, я сейчас буду. Бли-ин! – Он нечаянно прижал трубку к месту, куда пришелся локоть парня из «вольво».

– Ты в порядке? – обеспокоился Кузякин.– Юрка! Чего молчишь?

– Приду – расскажу,– ответил Матвеев и повесил трубку.

Всю историю злоключений Юра выложил другу почти без купюр. Единственное, о чем умолчал,– о майоре из Комитета. Изобразил дело так, что они с Дашкой сами пришли в прокуратуру.

– Говно ты, Матвеев,– резюмировал Федя, выслушав историю злоключений.– Я тебе друг или кто?

– Друг,– подтвердил Юра.

– Так какого ж ты к ментам поперся, а не ко мне?

Юра молчал.

– Жопа ты! – обиженно произнес Федя.– Мочканули бы тебя – и крездец. Ну ты везун, однако! – Он хлопнул Матвеева по спине.– Ладно, решим вопрос. Пошли Митяю звонить.

Телефон прятался в одном из изгибов коммунального коридора и, несмотря на позднее время, оказался занят.

Одна из многочисленных соседок Кузякина устроилась на табуреточке и мило беседовала с кем-то явно мужского пола, поскольку активно строила кокетливые гримаски и томно закатывала глаза, что было вдвойне забавно, поскольку собеседник ее не видел.

Кузякин подошел к соседке вплотную, наклонился и куснул за ухо.

– Ой! – вскрикнула та.– Меня зовут. Пока!

Игриво хихикнула и удалилась, повиливая попкой.

– Я эту табуретку выкину на хер,– сказал Федя.– Как сядут, курицы, так пока не сгонишь…

В коммуналке Кузякин был единственным мужчиной, если не считать двухгодовалого сына одной из четырех здешних обитательниц. Свою комнату Федя купил прошлой осенью, но уже успел завоевать благосклонность трех соседок помоложе и пылкую ненависть четвертой, поскольку отметелил и выкинул ее сорокалетнего сынка – алкаша, повадившегося таскать вещи с чужих вешалок и еду из соседских кастрюль. Зная друга, Матвеев был уверен, что часть квартирного авторитета приобретена Кузякиным в одиноких постелях соседок. Так или иначе, но проблему обеда и уборки Кузякин решил радикально.

– Коля, это Кузякин. Знаю, что поздно. Извини, срочная тема. Нет, не деньги. На Юрку Матвеева наехали по-крутому. Надо разобраться… Да… Да? Ну ни хрена! Нет, он знает, кто. Вернее, откуда. Да, можем. В офис или к тебе? Понял. Через полчаса будем.

– Короче так,– сказал Кузякин,– обувайся, поедем в офис. Митяй хочет с тобой побазарить.

– Что, так срочно? – удивился Юра.

– Срочнее некуда. Чтоб ты был в курсе: на Дашу твою нынче в подъезде напрыгнули какие-то пацаны… Расслабься, все хорошо. Там какой-то алкаш подвернулся немеряной крутизны. Навешал им по чавке, а Дашка твоя смылась. Пошли, остальное – по дороге.

– Беда,– сказал Кузякин, спускаясь по лестнице.– Тут тачку хорошую сдают, штуки не хватает. А без колес – как без рук. Давай ты лови, а то у меня вид неподходящий.

– Так вот,– продолжил он, когда друзья уже ехали в машине,– пацанов этих определили: велесовские. Я думаю, тебя тоже велесовские свинтить пытались. Но это точно заказ, потому что у вас с Трубой, Труба – это пахан велесовский, никаких непоняток быть не может. По уровню. Батя твой под хорошей крышей ходит, Альбина вообще наша. Труба – не полный дебил, чтоб на нас хвост поднять. Ну, вы с Дашкой – ладно, а вот то, что он на Наташу Андрюхину наехал – это борзость, причем немеряная.

– Что?!

– Что слышал.

– И как там? – нервно спросил Юра.

– Четко. Наши подскочили, положили парочку, а парочку с собой прихватили, паяльничками пощупали – и запели соловьи. Ты, мужик, не ссы,– сказал Федя водителю.– Мы не отморозки, тебя не тронем и заплатим, как договорились, только ты на газ сильней жми и рули аккуратно, понял? Короче, завтра Андрюха приедет – и ему надо полную картину представить. Ты Андрюху знаешь. Он за Натаху сразу начнет бошки отрывать. Он же бешеный. А Абреку сейчас война на хер не нужна. Он же в депутаты нацелился. Короче, Абрек велел Митяю к приезду Ласковина все прояснить. Чтоб виноватые уже лежали строгой кучкой, а примазанные стояли рядом рачком и вазелин в зубах держали. Приехали, шеф, вот тут тормозни. Двадцатка, нормально? Бери, бери, хорошо ехал. Значит так, Юрка, ты про ментов Коле пока не говори. Он, конечно, свой, но от Абрека наш разговор держать не будет, а Абрек не любит, когда к ментам бегают. Вот завтра Андрюха приедет, тогда можно говорить все. Андрюха тебя лично знает, и ему по хрен дым, что ты делал. Тем более – сатанисты. Он этой мистики, сам знаешь, на дух не переносит. Из-за этого Митяю пришлось бабку Дуню Тагиру уступить. А это хорошие башли…

– Какую бабку Дуню? – ошарашенный Фединым красноречием, изумленно спросил Юра.

– Ну, эту, приамурскую колдунью. Которая своей мочой от всех болезней лечит.

– Чем-чем?!

– Ты не ухмыляйся. Эта моча по десять баксов за стакан идет. Дороже виски. В день до тонны наварить можно. Прикинь, если б у тебя рак был, ты б не то что бабкины ссаки, саму бабку вместе с говном схавал.

– Это если бы у меня самого говно вместо мозгов было,– сказал Юра, в уме разделил деньги на граммы и, получив результат, засмеялся.

– Двадцать литров в день! Неслабо опорожняется бабка!

– Да это ж лохи,– возразил Кузякин.– Они ж до трех считать не умеют. Все, перестань ухмыляться. Вот прихватили бы тебя велесовские… Имей в виду: еще не вечер.

– Точно,– сказал Юра и потрогал желвак на челюсти.– Не вечер. Ночь. А я думаю, Андрей Александрович прав насчет твоей бабки. Нехорошо это. Непорядочно.

– Нет, ну ты вообще, Матвеев, даешь! – удивился Кузякин.– Это ж бизнес. А дураков учи, не учи, они все равно не учатся. У нас по жизни как: кто крепче, тот и с наваром. А хилому так и так пинка дадут.

– Точно,– сказал Юра.– Падающего толкни. Сильный устоит, а слабому туда и дорога.

• Предыдущая
• 53/72
• Следующая