Абсолютное зло - Мазин Александр Владимирович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/72
• Следующая

– А ну встал,– негромко произнес Матвеев.

– А пошел…

Юра расчетливо пнул его в разбитое ухо.

Короткий вопль.

– Я сказал, встать,– совсем тихо велел Юра.– Это он тебя ударил?

– Он.

Цепляясь за балку, Славик кое-как поднялся.

Подошла Даша. Выражение лица ее друга совсем не понравилось девушке.

– Юра, не стоит,– проговорила она обеспокоенно.

– Стоит,– процедил Матвеев.

Деревяшка со свистом рассекла воздух. Хруст переломившегося дерева смешался с хрустом сломанной ключицы.

Славик взвыл. Его ненавидящий взгляд прыгал с Юры на Дашу.

Юра отшвырнул обломок.

– Надо бы тебя добить,– спокойно произнес он.

От его взгляда Славик попятился, прижался к скату крыши. Ненависть вытеснил страх. Он даже боль перестал чувствовать.

– Где ее одежда? – спросила Даша.

– Чего?

– Где? Ее? Одежда? – отчеканила Даша.

– А… Там,– Плятковский махнул было рукой, но скрючился от боли в сломанной ключице.

Холодная ярость Матвеева ушла. Он брезгливо поглядел на бывшего приятеля, повернулся и пошел за Дашей.

«Ну, Колька, ну козел! – злобно подумал Славик.– Просто взял и бросил, маг хренов! Взял и свалил!»

Переадресовав свою злобу лидеру, Плятковский действовал инстинктивно. Николай далеко, а Матвеев – рядышком. Славик очень хорошо запомнил Юрины глаза, когда тот сказал: «Добить…» И ведь вполне мог проломить Славе башку, интеллектуал хренов. Вполне мог…

Света сидела на грязном полу и ревела. Ноги ее по-прежнему оставались связанными. Даша отыскала сумочку, маникюрными ножницами кое-как перестригла шнур.

– Отвернись,– велела она Юре, заметив, что тот пристально разглядывает девушку.

Матвеев фыркнул.

Тощее, грязное, покрытое синяками существо. Волосы в паху слиплись от какой-то дряни, волосы на голове, серые от пыли, свалялись в колтун, морда исцарапана… Где он ее все-таки видел?

– Отвернись!

Даша помогла Свете надеть одежду. Одежда – громко сказано. Лохмотья бомжовские. И запах соответствующий. Надо же! Превратить себя, женщину – в такое!

«Не она, а ее превратили,– поправила себя Даша.– Себя вспомни!»

Полтора года назад две молоденькие девушки, Даша и Ира, по наивности связались с сектантами из «Свидетелей Апокалипсиса». И оглянуться не успели, как оказались за колючей проволокой армейской части в далекой от Северной столицы Республике Коми. Там на них и наткнулись Ласковин с Вошем, явившиеся, чтобы обломать «свидакам» козлиные рожки. Обломали – и рванули с ревом и грохотом на угнанной «бээмпэшке», прихватив по доброте сердечной и двух землячек. А заглянули бы друзья в другой домик – и остались бы Ира с Дашей в комяцком поселке, плели бы кружева, запивали черный хлеб холодной водичкой и молились по девять раз в день далеким американским «апостолам». И выглядела бы Даша ничуть не лучше, чем эта заморенная жертва сатанистов. Может, поэтому Даша и прониклась таким сочувствием к незнакомке, что потащилась за ней на чердак?

– А с этим что? – Юра мрачно взглянул на Плятковского, забившегося в щель под краем крыши.– Может, ментам сдать?

– Да ну его,– пренебрежительно сказала Даша.– Дрянь. Пачкаться еще…

– Ты, слушай меня… – процедил Матвеев, останавливаясь в двух шагах от съежившегося Славика.– Еще раз увижу – пришибу! Усек?

Плятковский проворчал что-то.

– Не слышу?

– Да… – пробормотал Славик.

Плечо болело зверски, аж тошнило от боли.

«Убью суку»,– подумал он, глядя на собственные пыльные ботинки, сам не зная, кого он имел в виду: Матвеева, Светку, Николая или всех сразу.

Даша вытерла пол, выкинула вонючую тряпку в ведро, вымыла руки.

Юра топтался в коридоре, не зная, чем себя занять.

– Пойду, взгляну, как они там,– сказала Даша.

Спасенная девушка лежала в треугольной ванной под холмами зеленоватой пены. Голова – на белой непромокаемой подушке, глаза закрыты.

– Я дала ей успокоительное,– сказала Наташа.– Наверное, зря.

– Почему? – Даша присела на край ванны.

Отмытая от грязи, спасенная девушка выглядела очень даже ничего. Только худенькая, как цыпленок,– кожа да косточки. Раньше Даша думала, что бедняжке лет двадцать пять, но теперь стало ясно, что девчонка значительно моложе. Вряд ли старше самой Даши.

– Мне кажется, она беременна,– сказала Наташа.

Даша сунула руку в пену, пощупала живот. Девушка шевельнулась, но глаз не открыла. Выпуклости не замечалось. Какая там выпуклость – позвоночник нащупать можно!

– Я вообще-то не акушерка,– проговорила Даша с сомнением,– но на беременность не похоже. Разве что совсем ранний срок.

– Может быть,– согласилась Наташа.– Это скорее интуиция.

– А что вы ей дали?

Наташа показала упаковку.

– Ну, это ничего,– успокоила Даша.– Видите, противопоказаний при беременности нет. Обойдется. Наталья Тимуровна, я в коридоре убрала, но, боюсь, ее одежда годится только на тряпки. Вы не дадите ей что-нибудь, в чем можно будет ее отвезти? Я потом постираю и привезу. Дома-то я найду ей прикид. Мы примерно одного роста…

– Нет,– сказала Наташа.

Даша удивленно посмотрела на нее.

– К Альбине ты, Дашенька, ее не повезешь! Во-первых, девочка больна. Во-вторых, судя по твоему рассказу, девочка попала в дурную компанию. Очень возможно, что она – наркоманка. Возможно, что она связана с торговлей наркотиками. Возможно, что ее захотят вернуть обратно или просто убить. А вы, три женщины…

– Ага! – сердито сказала Даша.– А вы – одна. Вам, значит, не опасно?

– Меньше! – Наташа улыбнулась, прикоснулась к Дашиному плечу.– Милая моя, я – жена Андрея Ласковина. Ты знаешь, чем он занимается?

– Догадываюсь,– буркнула Даша.

– Однажды вышло так, что в этот дом пришли бандиты. Когда Андрея не было. И Андрей поклялся – не мне, а себе,– что больше этого не произойдет никогда. Поэтому, Дашенька, эта квартира – не квартира, а неприступный замок! – Наташа засмеялась.– И еще: стоит мне снять телефонную трубку – и через две минуты тут будет полная лестница охранников в бронежилетах. Но главное даже не это.

– А что?

– Андрюшу в городе знают.

Девушка в ванне застонала, дернулась, Наташа положила ладонь ей на лоб, и девушка успокоилась.

– Видишь ли, Дашенька, если кто-то меня обидит – Андрей не простит. В этом доме, Дашенька, бывали разные люди. В том числе и те, кого я предпочла бы никогда не встречать. Люди, которые ворочают миллионами долларов, люди, у кого на совести – человеческие жизни… И я видела, что они ведут себя с Андреем очень и очень осторожно. Так что и ты мне поверь: этой девочке лучше и безопаснее остаться здесь. Убедила?

– Да.– Даша встала.– Я сейчас съезжу, привезу ей что-нибудь.

– Вот еще! – отмахнулась Наташа.– Мы с ней тоже почти одного роста. А мой гардероб уж наверняка побольше твоего. Лучше скажи, нет ли у вас с Альбиной хорошего и не болтливого врача для этой бедняжки?

– Есть,– кивнула Даша.– Замечательный такой дедушка. Лоб потрогает, и уже легче становится. Сейчас я за ним съезжу.

– Только вместе с Юрой,– уточнила Наташа.– Мне так спокойнее.

– А кто вам поможет ее перенести? – Даша кивнула на лежащую в ванне.

– Справлюсь как-нибудь. Я Андрея таскала, а он, знаешь ли, потяжелее этой худышки.

Николай стирал пленки. Ему было ужасно жалко: лидер сатанистов любил свою коллекцию. Он любил смотреть на свои деяния. Прокручивая пленки, он как будто снова окунался в таинство жертвоприношения, ощущал на затылке дыхание Господина. Уничтожать эти записи – все равно что поэту сжигать свои стихи. Можно написать другие, но этих уже не будет никогда. Николай с трудом справился с искушением: не стирать, а увезти куда-нибудь за город, зарыть, спрятать… Нет, нельзя! Если его арестуют, начнуть избивать – он может проговориться…

Николай очень боялся боли. Он тщательно это скрывал: для настоящего сатаниста боль – наслаждение. Причиняя боль другим, Николай чутко прислушивался к себе: не произойдет ли долгожданной перемены? Но нет. Другие – это одно, а сам Николай – совсем другое. Если бы нож кромсал его собственное тело, лидер сатанистов точно так же выл бы и вопил, как его жертвы. Это было обидно. Недостойно. Может быть, когда его удостоят следующего посвящения, Николай избавится от гнусного недостатка. Но пока приходится учитывать свою уязвимость.

• Предыдущая
• 38/72
• Следующая