Гвен Винн. Роман реки Уай - Рид Томас Майн - Страница 47

• Предыдущая
• 47/85
• Следующая

Ест он прожорливо и пьет, как рыба. Его дневная работа завершена, и он может себе это позволить.

И пока они ужинают, он сообщает подробности всего, что делал и слышал; и среди них повод, по которому мисс Линтон воздерживалась от поисков.

– Старая дура! – говорит он, заключая свой рассказ. – Она действительно поверила, что моя кузина убежала с этим гусарским капитаном. Может, верит до сих пор! Ха-ха-ха! Ей придется думать по-другому, когда она увидит тело, которое вытащат из воды. Это решит все дело!

Олимпия Рено ложится спать, но долго не может уснуть. Ею владеют приятные мысли: очень скоро она будет спать не в жалкой постели в Глингоге, а в роскошной кровати в Ллангоррен Корте.

Никогда человек не ждал так нетерпеливо почту, как капитан Райкрофт утреннюю доставку в Лондон. Возможно, она принесет ему письмо, которое перевернет всю его жизнь, обеспечить его счастье или обречет на печаль. А если никакого письма не будет, это тоже сделает его несчастным.

Нет необходимости объяснять, что письмо с такими серьезными последствиями – ответ на его собственное, написанное в Херефордшире и отправленное из гостиницы на берегу Уая. С тех пор прошло двадцать четыре часа; и теперь, на следующее утро, он в Лэнгхеме, в Лондоне, где письмо, если оно написано, должно догнать его.

Он уже узнал расписание доставки почты, знает, когда ее привозят и распределяют по столице. Раньше всего она попадает в Лэнгхем, в котором имеется собственное почтовое и телеграфное отделение. Этот роскошный отель, несравнимый по предоставляемым удобствам, находится в прямой связи со всем миром.

С первым ударом часов, пробивших восемь, бывший гусарский офицер уже расхаживает по мозаичной плитке сравнительно небольшого помещения управляющего и ждет появления почтальона.

Кажется необъяснимой закономерностью – и очень раздражающей, – что человек, которого ждут с таким нетерпением, всегда запаздывает. Как будто наказывает слишком нетерпеливых. Даже почтальоны не всегда пунктуальны, как имеет возможность узнать Вивиан Райкрофт. Этот дружелюбный и быстрый индивид, в пальто из грубой шерсти, с красными нашивками, перелетающий от двери к двери, как муха, в это утро переступает порог Лэнгхема только в половине девятого. Стоит густой туман, и уличные флаги обвисли. Это послужило бы объяснением опоздания, если бы его спросили.

Опустив свою почтовую сумку и выбросив ее содержимое на крытую свинцом стойку у распределительного окна, он отправляется в дальнейший полет.

Не проявляя нетерпения, капитан Райкрофт смотрит, как раскладываются письма, самые разнообразные, со штемпелями множества городов и стран, с марками почти всех цивилизованных наций; одной этой доставки достаточно, чтобы разбежались глаза у рьяного коллекционера и в них загорелось страстное желание.

Почти не дав времени сортировщику разложить письма по ячейкам, Райкрофт подходит и спрашивает, нет ли ему письма, – одновременно называя свое имя.

– Ничего нет, – отвечает клерк, просмотрев письма на букву Р и обращаясь с ними, как с колодой карт.

– Вы уверены, сэр? Прошу прощения. Я должен через час уехать и, ожидая очень важного письма, могу ли попросить вас взглянуть снова?

Во всем мире не найдется персонала услужливей, чем в Лэнгхме. Это представители высшего типа отельной цивилизации. Вместо того, чтобы проявить раздражение, клерк соглашается и начинает снова просматривать письма на Р; закончив, он говорит:

– Нет, сэр; ничего на имя Райкрофт.

Носитель этого имени отворачивается с явным разочарованием. Отрицательный ответ означает, что письмо вообще не было написано, и это печалит и раздражает его. Все равно что повторный удар – вторая пощечина, чтобы еще сильнее унизить – после того как он простил первую. Больше он не будет унижаться – и никогда не простит. С таким решением он поднимается по большой парадной лестнице в свой номер, чтобы снова приготовиться к пути.

Пароход от Фолкстоуна на Булонь уходит с приливом. Заглянув в Брадшо (Известный справочник с расписанием всех видов транспорта Англии; выходил с 1839 по 1961 год; назван по фамилии первого издателя. – Прим. перев.), он узнает, что сегодня пароход отходит в четыре часа пополудни, а поезд с Чаринг-Кросс (Конечная железнодорожная станция в лондонском Уэст-Энде. – Прим. перев.)– в час дня. До этого еще несколько часов.

Чем их занять? Он не в настроении для развлечений. Ничто в Лондоле его сейчас не развлечет, ничто не даст минуты спокойствия.

Может, в Париже? Он попробует. Там мужчины забывают о своих горестях – женщины тоже; слишком часто оставляют они там свою невинность, честь и репутацию. В дни Наполена Малого это великое кладбище: принимает всех и делает такими же запятнанными, как сам императорский режим.

И он может поддаться этому влиянию, зловещему, как сам ад. В его нынешнем настроении это вполне возможно. И это будет не первая низверженная благородная душа, разбившаяся о рифы разочарования; любовь встретила непреодолимую преграду, с возлюбленной больше никогда не удастся поговорить, скорее всего, они больше никогда не встретятся.

Ожидая поезд на Фолкстоун, Райкрофт переживает мучительные воспоминания; в надежде спастись от них он уходит в бильярдную – в Лэнгхеме это весьма усовршенствованное заведение, с лучшими столами.

Он играет партию с маркером и проигрывает. Но не поэтому бросает кий и уходит. Если бы он выиграл у лучших игроков мира, результат был бы тот же самый.

Снова поднявшись в свой номер, он обращается к вечному другу никотину. Сигара в сопровождении стакана бренди способна успокоить его мятущийся дух; закурив сигару, он звонит и заказывает бренди. Ему приносят выпивку, он садится у окна, расстегивает пояс и смотрит на улицу – и то, что он видит, вызывает у него новый приступ боли; хотя двум другим то же самое приносит величайшее счастье Потому что напротив в «Олл Соулз» (Церковь всех душ в Лондоне. – Прим. перев.) происходит венчание; в этой церкви многие фешенебельные пары соединяют свои руки и судьбы на всю жизнь. Как раз в этот момент очередная пара вступает в церковь; быстро сменяют друг друга экипажи, кучеры с белыми розетками и увитыми лентами кнутами, слуги тоже разодеты – необыкновенно нарядное зрелище.

С улыбающимися лицами, словно светясь, брачная процессия исчезает в церкви, зрители выглядят радостными, словно лично заинтересованы в происходящем, но из окна напротив капитан Райкрофт наблюдает за всем этим с противположными чувствами. Он представляет себя во главе такой процессии, а потом понимает, что никогда этого не будет.

Вздох, который сменяет гневное восклицание; яростный звонок колокольчика, выдающий, насколько взволновало его это зрелище.

И когда заходит слуга, капитан восклицает:

– Вызовите мне кэб!

– Карету, сэр?

– Нет, небольшой экипаж. И как можно быстрее отнесите вниз багаж.

Все его вещи в саквояжах, он распаковал только несколько необходимых предметов; брошеная монета обеспечивает стремительный спуск вещей вниз.

Через двадцать секунд по свистку у входа в Лэнгхем оказывается экипаж, еще через двадцать багаж путника поднят на крышу, а более легкие предметы уложены внутрь. И вот, ускорив свой отъезд, капитан Райкрофт, который уже оплатил счет, садится в кэб и уезжает.

Но после оставления Лэнгхема эта быстрота кончается. Кэб ползет, как черепаха. К счастью, пассажир не торопится; напротив, он приедет слишком рано для фолкстоунского поезда. Он хотел только уйти подальше от этой церемонии, которая вызывает у него такие противоречивые чувства.

Закрытый в обитом плюшем экипаже, потрепанном и не очень чистом, он убивает время, глядя в окно на витрины магазинов. Для прогулок по Риджент-Стрит (Одна из главных торговых улиц Лондона. – Прим. перев.) час еще слишком ранний. Некоторое отвлечение, если не забаву, капитан находит, наблюдая за руками кучера: они движутся так, словно тот гребет веслами. Эти движения комично напоминают о Уае и о лодочнике Уингейте.

• Предыдущая
• 47/85
• Следующая