Птица пустыни - Берте (Бертэ) Эли - Страница 9

• Предыдущая
• 9/50
• Следующая

– Если судья оставит без внимания мою жалобу, я, может быть, намекну ему, что много женщин, считающихся честными, чрезвычайно неравнодушны к драгоценным безделушкам, к нарядам и что иногда они не могут устоять перед искушением... Я скажу ему, что эта жадность к драгоценностям особенно развита у парижанок. Мне кажется невозможным, чтобы алмаз бесследно исчез подобным образом. Если мадемуазель Клара не сама злоупотребила доверием своего соотечественника, стало быть, есть другая особа, менее разборчивая относительно средств присвоить себе подобное сокровище. В случае, если судья не поверит мне, придется рассказать ему кое о чем. Я находился в Париже во время одного скандального процесса, и моя память сохранила все подробности. Судья узнает таким образом характер и прошлое некоторых особ, с которыми сблизил его случай, и без труда сообразит, на кого должны падать подозрения.

Клара сначала не совсем поняла намеки Мартиньи, но по мере того, как он говорил, ей наконец стало ясно, что виконт подозревает мать в похищении алмаза.

– Виконт, подобное обвинение без доказательств – низость, недостойная честного человека! – воскликнула она, дрожа от негодования.

Мартиньи снисходительно усмехнулся.

– Ваш гнев не может меня оскорбить, мадемуазель. Но не вам должен я сообщить о своих подозрениях, а Денисону, дарлингскому судье, и я сейчас же пойду к нему.

Испуганная Клара ухватилась за его рукав.

– Погодите, умоляю вас! Если бы дело касалось только меня одной – я покорилась бы, клянусь вам! Но мой добрый отец, моя бедная мать!.. Я ничего не знаю, виконт, об обстоятельствах, на которые вы намекаете, я была ребенком, когда покинула Францию. Но я чувствую, я угадываю, что вы хотите воспользоваться для своей выгоды тайной, которая скрывается в прошлом моих родителей... Пощадите их, умоляю вас! Неужели вам недостаточно, что вы разорите их, потребовав заплатить огромную сумму за ваш алмаз? Будьте великодушны, виконт... Сжальтесь надо мной!

Клара в умоляющей позе была очаровательна, и Мартиньи смотрел на нее с восторгом. По-видимому, он колебался.

Вдруг Клара бросилась вперед, протянув руки и закричав с ужасом:

– Что ты делаешь?!

Виконт обернулся, и вовремя, потому что Семирамида, подкравшись к нему сзади, пока он разговаривал с Кларой, уже занесла над его головой топор.

– Вы огорчать добрую мисс Клару, – сказала негритянка, коверкая английские слова и устремив на Мартиньи свои большие черные глаза. – Вы злой... я вас убить!..

И она исполнила бы задуманное, если бы Клара не успокоила ее ласковыми словами.

Это трагикомическое происшествие развеселило Мартиньи.

– У вас, мадемуазель Клара, телохранитель весьма воинственного нрава, – сказал он. – Но я, кажется, придумал, как все устроить.

– Возможно ли?.. Говорите, виконт, какое это средство?

– Не угодно ли вам сесть за ваше бюро и написать несколько слов под мою диктовку?

Клара молча подошла к конторке, села на стул, и, взяв лист бумаги и перо, приготовилась писать.

Мартиньи облокотился на конторку и после нескольких минут размышления продиктовал:

«Я объявляю, что я не возвратила виконту де Мартиньи алмаз, который он поручил мне и который оценивается в шестьдесят тысяч франков. В случае, если я не возвращу ему этот алмаз или указанной выше суммы через три месяца, начиная с сегодняшнего числа, я обязуюсь честью, перед Богом и перед людьми, отдать ему мою руку...»

Клара бросила перо.

– Я никогда этого не напишу! – сказала она твердо.

– Почему?

– Потому что... Ну, если уж надо сказать... Потому что я вас не люблю.

– Зато я вас люблю, прелестная Клара! И мне позволительно воспользоваться моим положением, чтобы упрочить мое счастье.

– Эта внезапная страсть не может быть глубока. Мы виделись вчера в первый раз и едва обменялись несколькими словами. Притом, виконт, вы должны были угадать, что я отдаю предпочтение Ричарду Денисону...

– С вашего позволения, – перебил девушку Мартиньи, – это предпочтение кажется мне невозможным. Вы, живая, пылкая француженка, не можете любить флегматичного англичанина, этого чопорного судью, набитого нравственными сентенциями и судебными афоризмами! Я скорее поверю соединению огня с водой. Нет, вы не можете любить этого человека. С другой стороны, между вами и им явится более препятствий, чем вы думаете, в тот день, когда он узнает некоторые подробности, относящиеся к вашему семейству...

– Сударь, тот, о ком вы говорите, человек честный, и я верю в его привязанность, поэтому и решилась отвергнуть ваше предложение.

– Ну, как угодно. Стало быть, я все расскажу Денисону, и если он так честен, как вы говорите, то он, конечно, воздаст вам по справедливости.

Эти угрозы опять растревожили Клару. Она знала строгие правила молодого судьи. Ее легкомысленный поступок, конечно, должен был произвести на него самое неблагоприятное впечатление. С другой стороны, обвинения Мартиньи против ее родителей, приведут, без сомнения, к полному разрыву между ними и Денисоном, она это чувствовала. В обоих случаях Денисон будет потерян для нее.

Клара, быстро все взвесив, решила, что должна во что бы то ни стало, даже ценой своего счастья, избегнуть крайностей, которыми угрожал ей Мартиньи.

– Виконт, – сказала она, – вы безжалостны, но дай Бог, чтобы мы с вами не пожалели об обязательстве, к которому вы принуждаете меня.

И она написала требуемую фразу.

– Клара, – произнес виконт с волнением, – неужели это условие так огорчает вас? Когда-то в Париже не одна знатная женщина бросала на меня нежные взгляды, и в этой грубой стране, среди людей, привлекаемых сюда жаждой золота, вы не могли бы найти кредитора более снисходительного... Я хочу дать вам доказательство, что не совсем лишен великодушия, – прибавил он. – Пишите: «Если эта бумага не будет предъявлена мне через три месяца лично самим виконтом де Мартиньи, с меня будут сняты все обязательства относительно него».

Клара написала.

– Теперь подпишитесь и поставьте число, – продолжал виконт.

Она молча повиновалась.

– Вы меня не благодарите? – шутливо спросил Мартиньи. – Разве вы не понимаете важности этого последнего пункта? Через три месяца, без сомнения, найдется алмаз, если он действительно был потерян, и в таком случае вам достаточно будет возвратить его мне. Если же он не найдется, а я или по болезни, или по какой-то другой причине не успею сам предъявить вам эту бумагу в назначенный срок, то буду лишен всех своих прав. В случае моей гибели сделаетесь моей наследницей... Ах, Клара, неужели вы будете желать, чтобы моя смерть освободила вас от моих докучливый требований?

– Я не желаю ничьей смерти, виконт, и, может быть, действительно должна благодарить вас за ваше снисхождение. Но я надеюсь, что ваш алмаз скоро будет возвращен вам, и тогда эта бумага не будет иметь никакой цены. Возьмите ее, – прибавила она, – не недостает ли в ней еще чего-нибудь?

Виконт быстро прочитал расписку.

– Прекрасно, – сказал он. – Я знаю, что подобное условие не может иметь во Франции никакого значения, но мы здесь, в английской колонии, а английские законы допускают подобные сделки... Теперь, – прибавил Мартиньи с довольный видом, – я постараюсь не быть убитым в ссоре с золотоискателями, не умереть от простуды или от укуса черной змеи, чтобы иметь возможность предъявить эту бумагу, когда настанет срок.

Клара хотела ответить, но в этот миг в магазин вошла мадам Бриссо, наряженная старательнее обыкновенного, несмотря на ранний час. Она заметила волнение своей дочери и видела, как Мартиньи спрятал бумагу.

– Что здесь происходит? – спросила она.

Семирамида поспешно подошла к ней.

– Миссис, – сказала она, указывая на Мартиньи, – он злой, он заставлять плакать мисс Клару, велел ей писать, а потом взял у ней бумага.

Клара смутилась и потупила глаза, но виконт не потерял присутствия духа.

– Право, – улыбнулся он, – вашей негритянки надо остерегаться. Она чуть было не убила меня топором, только за то, что я рассказывал мадемуазель Кларе трогательную историю, и теперь она вздумала жаловаться! Мадемуазель Клара отдала мне записку к своему отцу.

• Предыдущая
• 9/50
• Следующая