Остров Русь - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 6
- Предыдущая
- 6/38
- Следующая
Выслушав его рассказ, богатыри растрогались.
– Да, Бань, – сказал Добрыня, когда дурак закончил свое повествование, – благородный ты юноша. Может быть, даже благородней меня. А я очень благородный. И скромный.
– Благородство благородством, а выручать надо парубка, – заявил Алеша. – Поехали к князю, все как есть расскажем, пусть он Микуле прикажет в богатыри тебя принять, а уж что с Емелей делать – пусть сам решает.
– Да не могу я… – начал было Иван, но его перебил Илья Муромец:
– А тебя никто и не спрашивает. И князю, и Микуле мы твою историю так и так расскажем, а то благородством своим ты сам себя в могилу сведешь. Так что поехали вместе.
Делать нечего. Пришпорил Иван своего Гнедка и, понурясь, двинулся вослед богатырям.
Но вскорости настроение его изменилось. Оттого, что на полдороге к палатам Владимира повстречался им княжецкий стражник.
– Не ты ль Иваном-дураком будешь?! – обратился он к нашему герою.
– Он, он, – подтвердили богатыри, – а чего?
– Микула к себе требует, в дружину принимать.
– А Емеля как же?.. – вырвалось у Ивана, но он тут же испуганно прикрыл рот ладонью.
– Самозванец-то? – расплылся в улыбке стражник. – Самозванец утек.
И вот что, сопровождая богатырей и Ивана, рассказал стражник далее.
Заступив в караул, Емеля выбрал удачный момент и прокрался в опочивальню Несмеяны. Несмеяна рыдала над книжицей. Поднапрягшись, Емеля прочел на обложке название: «Муму».
Емеля, умилившись, замер в дверях. В этот миг Несмеяна приостановила рыдания, смачно высморкалась на пол, выжала мокрую от слез простыню, затем открыла книжицу с начала и разрыдалась с новой силой.
– Не плачь, красна девица, – хриплым от любовного волнения голосом сказал Емеля.
Несмеяна взвизгнула и, подскочив как ошпаренная, принялась судорожно оправлять ночную рубашку. Однако мокрая рубашка липла к телу, лишь подчеркивая перед охальником соблазнительные округлости. Ноги Емели от этого зрелища подкосилися, и, чтобы не упасть, он покрепче ухватился за косяк.
– Ты кто? – с искренним любопытством спросила Несмеяна, прокричавшись.
– Емеля я, суженый твой, – ответил тот приготовленной заранее фразой.
– Су-у-женый? – переспросила Несмеяна и кокетливо всхлипнула. – А ежели я папеньку позову, тебе голову отрубят.
– Не отрубят, – уверенно заявил Емеля, – потому как я тебя сейчас рассмешу. А тому, кто это сделает, батюшка твой, государь, обещался в жены тебя отдать. Да полцарства в придачу. Так что он мне уже почти что тесть.
– Уже рассмешил, – хлюпнув носом, недоверчиво сказала Несмеяна.
– Не веришь, – кивнул головой Емеля. – Ну гляди. – И он торжественно произнес: – По щучьему велению, по моему хотению, засмейся, царевна!
Царевна изо всех сил попыталась скривить губы в улыбке, но ничего у нее не вышло, и она снова тихонько заплакала.
– По щучьему велению, по моему хотению, засмейся, царевна! – повторил Емеля дрожащим голосом.
– Да щука-то тут при чем?! – возмутилась царевна, вновь взахлеб разрыдавшись. – Бестолочь! – И, с ненавистью глядя на Емелю, закричала: – Папенька!
– Ау, доченька, – раздался из соседней комнаты голос князя.
– Зови палача, папенька, клиент пришел!
Пораженный очередным предательством щуки, Емеля понял: пора делать ноги. И сделал их.
…Вызванный на место преступления Микула Селянинович без труда определил, кто был наделавшим переполоху неудачливым претендентом на руку и сердце царевны. Объявив на Емелю розыск по всей Руси, послал он и за Иваном-дураком, чтобы восстановить сына своего старого товарища в утерянных правах.
– Вот что, Ваня, – сказал воевода дураку, когда наша четверка появилась в его кабинете. – Теперь все у тебя путем пойдет. Но в богатыри я тебя сразу принять не могу. Поскольку ты, выходит, вроде как помог прохиндею этому – Емеле – в наше доверие втереться…
Иван хотел было возразить, но Микула Селянинович осадил его взмахом руки:
– Знаю-знаю, что не по умыслу злому, однако ж… Походи пока в «добрых молодцах», конюшни княжецкие почисти. Конюха – Авгием зовут. И там, между прочим, подвиги совершать можно. А потом и видно будет. Только чую я, а опыт у меня, сам понимаешь, изряден, ждут тебя большие дела!
…Выйдя от воеводы, обрадованные богатыри принялись что есть силы дубасить Ивана по спине и плечам, приговаривая: «Ну, поздравляем, дружище!», «С назначеньицем!»…
– Это дело надо спрыснуть! – уже во дворе заявил Алеша Попович. – Давайте-ка, друзья, соберемся вчетвером в кабаке часов эдак в десять. В том, что на Муромской дороге, а?!
– Дело говоришь! – согласился Илья Муромец.
– Дело! – подтвердил Добрыня.
И богатыри вскочили на коней. А с ними и Иван – на Гнедка.
– Я бы рад, – взял он слово, – да только остановиться мне где-то надо, крышу над головой найти.
– А чего ее искать-то?! – заявил Алеша. – К дядьке Черномору тебя определим. Один черт, у него на постое тридцать три богатыря. Тридцать четвертым будешь! Тем паче с хозяйкой я знаком коротко, – добавил он потише, слегка зардевшись.
После слов этих богатыри пришпорили коней и двинулись в известном им направлении. Иван поспешил вослед.
…Выйдя из черноморовской хаты, Алеша объявил:
– С хозяйкой все улажено, заходи, располагайся. Она сейчас одна дома. – И Попович многозначительно подмигнул. – А мы пока пойдем, подвигов поищем.
– Да не забудь: в десять – в кабаке! – напомнил Добрыня.
– Не забуду! – заверил Иван и шагнул в сени.
Там и встретила его хозяюшка… Марья-искусница.
Иван так и обомлел. Марья же, приветливо улыбаясь, стояла, держа во белых руках хлеб да соль.
– Вот и свиделись, добрый молодец. И на сеновал ходить не надобно, – сказала она игриво. – Ну как, не лишней голова у змея оказалась?
– Ужель твоя работа, красавица?! – воскликнул Иван вне себя от счастья.
– Моя не моя, – скромно потупила глаза Марья, – а все-таки не зря я «искусницей» в народе прозвана…
Тут Иван опечалился:
– Ты, значит, дядьки Черномора жена?
Опечалилась и Марья:
– Так это, Ваня. Да только давно уж я при живом-то муже вдовствую. Сутки напролет Черномор с тридцатью тремя богатырями бражничает. А придет домой – сразу в ванну лезет: без воды он, понимаешь, не может.
– А на тебя и внимания не обращает?
– Не обращает…
– Да как же он может? На такую-то бабу!..
Марья-искусница, забыв на миг горести, засмеялась обольстительно:
– А ты, Иван, хоть и дурак, а хитер, хитер! Садись-ка лучше столоваться.
С этими словами Марья накинула на стол скатерть-самобранку и принялась дружка своего нового поить да потчевать.
За вкусным обедом да игривой беседою, преисполненный самых соблазнительных надежд, Иван и не заметил, как настало ему время мчаться на условленную встречу с богатырями.
Глава третья,
в которой Иван знакомится с невеселой историей своего нового друга
Как на крыльях прилетел Иван в кабак.
– Друзья! – вскричал он, усаживаясь за уставленный снедью дубовый стол. – Поистине сегодня счастливейший день! Сегодня я приобрел не только трех прекрасных друзей, но и возлюбленную! Знали бы вы, как она хороша! Как… как…
– Эх, Ваня, – остановил его Илья Муромец, кладя тяжелую ладонь ему на плечо. – Счастье твое просто смешно. – С этими словами свободной рукой он поднял с пола трехведерную зеленую бутыль и водрузил ее на стол. – Хотел бы я знать, что бы ты сказал, если бы рассказал я тебе одну любовную историю.
– Случившуюся с тобой?
– Или с одним из моих друзей, не все ли равно?
Алеша и Добрыня многозначительно переглянулись.
– Расскажи, Илья Муромец, расскажи, – запросил Иван.
– Выпьем, это будет лучше, – попытался вдруг сменить тему Илья.
– А ты пей и рассказывай.
– Это действительно вполне совместимо, – согласился Илья, наполняя кружки богатырям и Ивану.
- Предыдущая
- 6/38
- Следующая