Зона справедливости - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 48

• Предыдущая
• 48/64
• Следующая

– Я хочу сказать, что чепуха это все, – отрубил Кирюша. – И «святые письма», и… Короче, никакой это, к черту, не Страшный суд! Тут другое…

После этих его слов Колодников чуть отшатнулся, в глазах затеплилась робкая надежда. Кажется, не зря толкнуло его что-то изнутри – зайти к Чернолептовым.

– Слушай… – зашептал он, резко подаваясь к Кирюше. – А ведь правда… Сам чувствую: что-то тут не то… Ты пойми: я же не против самой идеи Бога… Но всему же есть предел! Кирюш!.. Просек уже что-то, да?..

Кирюша поднялся и, с сомнением покосившись на Алексея, огладил клин бороды.

– Знаешь ли ты, что такое ад? – надменно спросил он.

Тон его Колодникову не понравился. Да и сам вопрос тоже.

– Знаю, – буркнул Алексей. – Сутки там провел…

Кирюша Чернолептов его не услышал. Он мысленно оттачивал формулировку, не желая выдавать ее в сыром виде.

– Ад, – изрек он наконец, – это загробные угрызения совести.

– И что? – не понял Алексей, но опять услышан не был.

– Кипящая смола, котлы, черти с рожками… – задумчиво и в то же время пренебрежительно перечислял Кирюша. – Все это – так, от недостатка воображения… Понимаешь, мы (то есть люди) – это как бы поле боя… пока живы, конечно… Совесть воюет с плотью, а плоть с совестью… Ну, как бы это тебе объяснить? Человеческое тело – все равно что графитовые стержни в ядерном реакторе, оно гасит совесть, понимаешь?.. Стоит лишиться тела, совесть тут же выходит из-под контроля – и пошла вечная агония… Я, кстати, давно уже об этом думаю… Даже пару эскизов набросал…

– И что?.. – еще тише повторил Алексей.

Секунду они смотрели в глаза другу другу. Потом Кирюша нахмурился и, продолжая держать паузу, повернулся к плите. Снял большой чайник и, с сосредоточенным видом подлив в стаканы кипятку, вернул на плиту. Все это он проделал весьма осторожно и замедленно, словно боялся резким движением спугнуть строй формулировок.

– Так вот, арка… – молвил он, подсаживаясь к столу и протягивая руку к расписному заварочному чайничку. – Что там, собственно, произошло?.. Мне кажется, произошло некое мгновенное размыкание связи между телом и совестью. Грубо говоря, совесть сорвалась с цепи и расправилась с телом… Причем тем же способом, каким это тело расправлялось раньше с другими телами…

Приоткрыв рот, Алексей в оцепенении смотрел, как Кирюша Чернолептов с аптекарской точностью добавляет в стаканы заварку.

– Пошел ты к черту! – сказал он наконец от всей души.

– Да нет никаких чертей… – меланхолично отозвался Кирюша, ставя чайничек на место. – Не бывает. Забудь о них… Я тебе говорю: просто срабатывает совесть… А как ты все это еще объяснишь? Сам только что сказал: твоя же оплеуха тебя и настигла… Меня, кстати, тоже…

– А если у человека вообще совести нет?.. – заорал Алексей. – Да тот же Полтина! Тот же Скуржавый!.. Бросит человека на рельсы – и спит потом спокойно!..

– Все правильно… – Кирюша кивнул. – Спит спокойно… Только не потому, что у него совести нет! Совесть есть – просто она подавлена телом… Плотскими желаниями, если хочешь… А тут срабатывает у твоего Полтины в голове (или где он у него там?) какой-то взрыватель, совесть разом высвобождается, предъявляет счет за все…

– …и наносит своему владельцу множественные ножевые ранения?.. – ядовито осведомился взъерошенный Колодников. – Ножевые, пулевые… Это, прости, получается, как в том анекдоте: экспертиза показала, что череп пробит изнутри… Кирюш! Ну я же там понятым был, я все это видел!.. Какая совесть? Какая, к черту, совесть, когда человека явно из автомата решетили?..

– А пули?

– Что – пули?

– Почему до сих пор ни одной пули не извлекли?

– Постой, постой… – ошарашенно пробормотал Алексей. – А-а… откуда знаешь?..

– В газете прочел, – невозмутимо отвечал Кирюша.

– "Спокойной ночи!"?.. – ахнул Алексей.

Кирюша не понял.

– Газета так называется… – пояснил Алексей. – «Спокойной ночи!»

– Н-нет… – поколебавшись, сказал Кирюша. – Такое бы я запомнил… Нет! По-моему, это была «Вечерка»…

– Стоп! – прервал его Колодников, сбрасывая очки и берясь обеими руками за гудящую голову. – Погоди ты, ради Бога, с «Вечеркой»… Не в «Вечерке» дело… Слушай, может я за бутылкой сгоняю?

Кирюша запнулся, выпрямился и тревожно прислушался к внутреннему голосу.

– Нет, – отрывисто молвил он. – Вот разложу все по полочкам, пойму, что происходит, – тогда и выпью…

Приосанился и одобрительно кивнул сам себе. Нить беседы, однако, была утрачена.

– О чем мы сейчас говорили-то?.. – с досадой спросил Алексей. – До газеты до этой… – Наморщился, вспомнил. – А! Ранения… Ранения-то откуда, если совесть?

С загадочным лицом Кирюша Чернолептов встал, прошелся по кухне.

– Что такое стигмы, знаешь?

– Стигмы?

– Да, стигмы…

– Н-ну… – В голове назойливо крутилось, сбивая с мысли, еще одно полузабывшееся слово «харизматы», и Алексею пришлось даже отогнать его взмахом руки, как комара. – Все! Знаю!.. Это когда Франциск Ассизский размышлял о Христе, а у него на ладонях появлялись язвы… Дыры от гвоздей…

– В-вот! – вскричал Кирюша. – Умница!.. У Франциска – дыры от гвоздей, а у Полтины у твоего – дыры от его же собственной финки!.. Только не на ладонях, а под ребром!..

– Да нет, погоди, погоди… – пролепетал Колодников, теперь уже слабо отмахиваясь от самого Кирюши. Чуть ли не открещиваясь. – С ума сошел? Ни черта себе стигма – голову напрочь отмахнуло!..

– Да запросто! – в запальчивости сказал Кирюша.

Оба замолчали, настороженно, а то и враждебно взглядывая друг на друга. В приотворенную форточку лез с улицы отдаленный лязг и грохот строительной техники. То ли экскаватор своим ходом куда-то перегоняли, то ли гусеничный трактор…

– Давай покурим, – сипло предложил наконец Колодников.

Кирюша прикрыл дверь в кухню и отворил форточку пошире. Курили в насупленном молчании, словно опасаясь, что их разговор могут теперь подслушать под окнами. Один только раз Алексей спросил негромко и ворчливо:

– А Иришка где?..

– Да на занятиях… – нехотя, в тон ему отозвался Кирюша. – На агни-йоге на своей…

Докурив, погасили сигареты в плоской медной пепельнице, сплошь изукрашенной высокохудожественной чеканкой, после чего Алексей решительно прикрыл форточку и вновь повернулся к Кирюше.

– Ну и в чем преимущество этой твоей… – Колодников подумал, поискал слово помягче. – …гипотезы?.. В чем разница? Та же самая мистика, только другими словами! Плоть, совесть, стигмы… Уж лучше просто сказать – Бог. Оно как-то и привычнее, и короче… Да и честнее, кстати…

Кирюша лишь головой качнул, как бы дивясь его слепоте.

– Мистика? Обижаешь… Где же здесь мистика? В том, что я ад помянул?.. Так это, чтоб ты лучше понял…

– Нет, позволь!.. – Колодников решил стоять на своем до конца. – Ты говоришь: срабатывает взрыватель… Где-то там в мозгу, так?..

– Ну, допустим… – хмуро отозвался тот, и по тону его Алексей понял, что нечаянно угодил в самое слабое место Кирюшиной версии.

– Стало быть, все равно кто-то свыше должен на этот взрыватель нажать…

– Да почему свыше? – с досадой перебил его Кирюша. – Почему обязательно свыше?..

– А откуда же?

– Знаешь… – честно признался он. – Вот тут я еще не до конца все продумал… Есть два предположения. Правда, второе уж больно поганое… Настолько поганое, что, скорее всего, оно-то и окажется правильным…

Он желчно усмехнулся и помолчал.

– Ну?.. – не выдержал Колодников.

– Гипноизлучатель, – с отвращением выговорил Кирюша. – Импульсный гипноизлучатель… То есть опять эти суки что-то на нас испытывают…

– Какие суки?.. – оторопело спросил Алексей.

– Да любые! – огрызнулся Кирюша Чернолептов и в полном расстройстве махнул рукой.

• Предыдущая
• 48/64
• Следующая