Зона справедливости - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 46

• Предыдущая
• 46/64
• Следующая

Что старая жизнь кончилась, а новая началась, Колодников понял уже на следующее утро, когда они вдвоем с Димкой вышли из дому – каждый по своим делам. Гулкий двор, наискось простреленный апрельским солнцем, ошеломил Алексея стуком и треском переставляемой мебели, натужными голосами грузчиков, всхрапами подъезжающих грузовиков. Такое впечатление, что в городе была объявлена эвакуация. Возле каждого подъезда громоздились узлы, бревна ковров, шершаво темнели стенки и комоды, сверкало граненое стекло горок, слепили молочной белизной высокие дорогие холодильники. Неподалеку кто-то кого-то неистово бранил и, сплошь и рядом срываясь на мат, требовал, сдать назад свой фургон, потому что должна же быть в конце концов какая-то очередь!..

Алексей ошалело озирался. Стоящий рядом с ним Димка был, не в пример отцу, вполне спокоен и вид имел самый что ни на есть удовлетворенный. С высоты крылечка он неспешно, как-то даже по-хозяйски оглядывал творившееся во дворе.

– Драпают, что ли, уже?.. – упавшим голосом осведомился Колодников.

– Угу… – отозвался сын.

Потом вдруг недоуменно сдвинул брови и, пропустив сквозь зубы: «Я – сейчас…», – сбежал с крыльца. Озадаченный Алексей уставился вслед. Уверенным неспешным шагом Димка приблизился к табору возле четвертого подъезда и заговорил с хозяином – тем самым кавцазцем, у которого однажды гостя в арке побили. («В больнице лежал, да?..»)

Упитанный смуглый кавказец, казавшийся рядом с огромным Димкой толстячком-лилипутом, замахал руками, раскричался. Димка слушал его и мрачно кивал. Уяснив суть дела, вернулся.

– На другой город меняется… – ворчливо пояснил он. – Вовремя он…

– На историческую родину? – наобум предположил Алексей.

Димка злорадно ухмыльнулся.

– Ага… Сдалась она ему, эта родина!.. Под Москву куда-то…

Оба направились к ближайшей арке.

– А тебе до него какое дело?..

– Пап!.. – с достоинством пробасил Димка. – Я ведь от киосков отошел…

– Очень интересно… – пробормотал Алексей. – И-и… куда же ты, прости, отошел?.. Я хочу сказать: чем ты теперь занимаешься-то?..

– Квартирами, – просто ответил тот.

Колодников остановился. Димка – тоже.

– Скупаете квартиры?!

– А чего? – не понял Дмитрий отцовского ужаса. – Бегут же… Они ж все – эти… – Тут Димка запнулся и наморщил лоб. – Забыл… – с досадой признался он. – Ну, не зерна, а эти… Сказано: соберите сначала, свяжите в связки… Ну, чтобы сжечь потом… Сорняки, короче…

– Плевелы? – со страхом спросил Алексей.

– Ага, плевелы!.. – обрадовался Димка.

Они ступили под гулкие каменные своды арки. Колодников пришибленно молчал. Внезапно внимание его привлекла яркая листовка на серой стене у самого выхода. Такие обычно лепят во множестве куда попало перед выборами в разные там органы власти.

– "Братья и сестры… – прочел он, содрогнувшись, обращение – крупно набранное по центру, как заголовок. По спине пробежал холодок, повеяло речью Сталина и вообще началом Великой Отечественной. – Уже секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают…" – Алексей осекся и поглядел на Димку.

Димка, склонив лоб, угрюмо читал про себя. На скулах его шевелились желваки.

– Эх!.. – поразился он вдруг. – Гляди-ка: и Полтину со Скуржавым вставили…

– Где? – Колодников судорожно протирал линзы.

В глазах запрыгали строчки. «…шестого августа прошлого года Аркадий Злотников сунул под поезд своего подельника Пороха… а утром тридцать первого марта его самого нашли с отрезанной поездом головой… вдали от вокзала… Сказано: все, взявшие меч…»

Стилистически страшная эта листовка представляла из себя некий гебрид проповеди и уголовной хроники. Один раз в ней даже мелькнуло слово «разборка». Чувствовалось, что кто-то из составителей ее, в отличие от того же оперуполномоченного Геннадия Степановича, владеет информацией целиком.

– Ваша агитка?.. – охрипнув, спросил Алексей.

Димка был по-прежнему мрачен.

– Нет, – нехотя бросил он наконец. – Конкуренты…

До кирпичного особнячка Колодников в этот день добирался с неслыханным комфортом. Сразу же за аркой Димку поджидал транспорт – длинная с привскинутым широким задом иномарка, и Алексея подбросили до работы со свистом. Город выглядел, как ни странно, приветливым и спокойным – разве что милиции поприбавилось на улицах. Паника, надо полагать, затронула пока только дом номер двадцать один по проспекту Крупской, да и то далеко не всех его обитателей…

Впрочем, Алексей, как вскоре выяснилось, спешил напрасно. Окрестности двухэтажного теремка были пустынны, а тяжелые двери парадного подъезда – опечатаны. Кажется, опоздал – и навсегда… Кроме бумажной полоски с двумя круглыми бледно-фиолетовыми, напоминающими полумесяц оттисками и чьей-то беглой подписью, на дверях еще была косо прилеплена все та же зловещая листовка, что и в арке: «Братья и сестры…»

Алексей огляделся растерянно и решил попытать счастья с черного хода. Фонд арендовал лишь половину особнячка, стало быть, вторую половину могли и не опечатать. Он приблизился к железным воротам со щитом и мечом на каждой створке, погремел щеколдой.

Калитку приоткрыл уже знакомый Колодникову красномордый седобровый страж, только вот угрюмства и свирепости в нем на этот раз не чувствовалось. Похоже, он даже обрадовался появлению Алексея: через порог разговаривать не стал, пригласил к себе в будку.

– Накрылся ваш фонд!.. – благодушно сообщил он, сияя. Словно с именинами поздравлял. – Утром опечатали…

Алексей стоял неподвижно, и лицо у него, надо полагать, было скорбное и глубокомысленное. Колодников пытался понять, как отнестись к этой черной вести. Работы он, конечно, лишился… Да, но с другой стороны, за прогул могли уволить по статье, а теперь и увольнять некому… Иными словами, порочащих записей в трудовой книжке не предвидится…

Глядя на него, седобровый даже крякнул. Задумчивость Алексея он принял за глубокое, искреннее горе.

– Зарплату-то, небось, так и не выплатили?.. – посочувствовал он. – Ж-жулики!..

– Да зарплата – что зарплата?.. – помявшись, отвечал ему бывший специалист по компьютерному дизайну. – Тут бы теперь трудовую обратно взять…

– Отдадут… – утешил седобровый. – Не они, правда, – следователь потом отдаст… Но отдадут. Без трудовой-то ведь никуда и не устроишься… А у тебя, верно, уже и место новое присмотрено?..

– Да где там!.. – Колодников расстроенно махнул рукой. – Я ж не думал, что так быстро…

Тут седобровый и вовсе исполнился сострадания.

– Да-а… Сейчас работу найти… А тебе сколько лет? – озабоченно спросил он вдруг.

– Сорок пять… – уныло ответил Алексей.

– У-у… – Седобровый сокрушенно помотал головой. – Я думал, ты помоложе… Будь тебе лет тридцать – пошел бы в охрану или там в милицию… А сорок пять… Нет, не возьмут. Староват…

Эти его слова, конечно, сильно покоробили Колодникова, но поскольку сказаны они были от чистого сердца, то обижаться на седобрового Алексей не стал и лишь вздохнул виновато: да, вот так, дескать, и рад бы, но возраст, возраст…

– А можно я от вас позвоню? – спросил он, углядев на столе допотопный черный телефон.

Хозяин сторожки решил быть великодушным до конца и молча пододвинул аппарат к Алексею. Колодников на память набрал номер. А память у него, следует заметить, была скверная. И в особенности на телефонные номера.

– Слушаю вас… – негромко и как-то даже отрешенно прозвучал в трубке незнакомый женский голос.

– Э-э… Я, видимо, ошибся… – замялся Алексей.

– Ошибок не бывает… – многозначительно и таинственно произнесла незнакомка.

Может, ее временно какая-нибудь подруга на телефоне подменила? Вроде Ксюшкин голос тоже ни с каким другим не спутаешь…

– Вы чувствуете, что вам угрожает опасность? – ощутив, должно быть, его колебания, пришла на помощь странная собеседница.

– Я, собственно, хотел позвонить в фирму «Эдем»…

• Предыдущая
• 46/64
• Следующая