Для крепких нервов - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 2

• Предыдущая
• 2/6
• Следующая

Чарыев стоял неподвижно, преодолевая соблазн броситься обратно, в узкий коридорчик. Пальцы правой руки беспомощно тронули бедро, на котором должна была висеть кобура, утопленная вместе с пистолетом, – хорошим надежным оружием, предназначенным как раз для таких встреч.

Впрочем, зверь нападать не торопился. Странный зверь. Клыки, рога, бивни… Композиция, мягко говоря, бессмысленная. Не допустит естественный отбор столь безобразного сочетания.

Тут чудовище, видно, решив добить Чарыева окончательно, неловко переступило с лапы на лапу и с треском растопырило перепончатые крылья. Так оно еще и летает? Ну нет, это вы бросьте, никак оно не может летать – вес не тот. Тогда почему крылья? Рудимент? Что-то оно, родимое, состоит из одних рудиментов. Гребни, шипы, присоски… Несомненно, весьма нужные приспособления. Каждое в отдельности. Но когда все это собирается в одну кучу – так… бесполезные украшения.

Украшения? А это уже версия… Биологическая косметика. Человеку ведь не возбраняется изменить оттенок кожи, удлинить ресницы, улучшить фигуру…

Чарыев ошеломленно посмотрел на бредовое существо. Ему как-то не приходило в голову, что этот монстр может оказаться братом по разуму. Одиозный какой-то братец, пощечина общественному вкусу…

Хотя… Если Чарыев имеет дело с местным панком… Да, панком. Кажется, это так называлось. Словом, такую возможность следует учесть. На всякий случай.

Брат по разуму удивленно по-собачьи наклонил сверхвооруженную голову к шипастому плечу. Дескать, что же ты стоишь, как столб? Заходи, раз уж пришел. Представься хотя бы.

Дурацкое положение! С чего начать? Воздеть сцепленные ладони и провозгласить: «Мир, дружба»? Или просто сказать: «Здравствуйте»?

Разработанные теоретиками сценарии предусмотрели все варианты контакта, кроме самого тривиального: идет человек по коридору, а ему навстречу – инопланетный маргинал, густо утыканный рогами, клыками и бивнями.

– Мы пришли с миром, – испытывая некоторую неловкость, сообщил Чарыев и шагнул к затрепыхавшему крыльями панку.

Животное вспорхнуло и, заполошно вопя басом, описало низкий неровный круг. Выглядело это так, словно кто-то тащил его по воздуху на тросике, а оно, растопырившись, усиленно делало вид, что летит с помощью своих анекдотических крыльев. При этом у него обнаружился членистый скорпионий хвост. Именно его и не хватало для полного ансамбля.

Все это весьма слабо напоминало разумные действия – и Чарыев, поколебавшись, отказался от предположения, что пернато-членистоного-рогатое существо – хозяин дома. Тогда кто оно и зачем оно здесь? Тут же возникли и скоропостижно скончались еще несколько гипотез. Забрел в зверинец? Совы и вороны, поселившиеся в разрушенном замке? Или просто декоративное домашнее животное?

Чарыев попробовал обойти чудище, которое немедля вскочило, заскребло когтями по полу, угрожающе ощетинило все свои шипы и снова сказало: «Хаа…»

Нет, пожалуй, все-таки не декоративное животное. Скорее сторож. Но тогда напрашивается мысль, что охраняет он именно выход из туннельчика, откуда появился Чарыев. Скверно. И пистолет, утопил…

Впрочем, это даже к лучшему, С оружием глупостей здесь можно наделать в два счета. Пока ясно одно: животное это – либо биоробот, либо продукт долгой селекции. В естественных условиях оно просто не выживет… Тогда опять же: кто его такое сотворил и зачем? Сторож оно скверный, неуклюжий. (Еще бы! При таком обилии архитектурных излишеств!) Или предполагается, что увидевший его должен незамедлительно хлопнуться в обморок?

Чарыев сделал еще несколько попыток пройти, и везде его встречала все та же пасть и внятно произнесенное: «Хаа…» Ну, вот и славно. Вот и общение помаленьку налаживается. Можно приступать к составлению краткого разговорника. «Хаа – (местн.) – Пущать не велено».

– Мне бы хотелось пройти, – твердо сказал Чарыев, глядя в круглые неумные глаза перепончато-панцирного швейцара.

– Хаа… – тупо ответил тот.

Вот скотина! Чарыев отступил к туннельчику, прикинул расстояние – и побежал, наращивая скорость, как бы намереваясь проскочить по краю, вдоль стены. На первом курсе он неплохо играл в регби, потом решил зря не травмироваться и ушел из команды. Но навыки остались. Цербер купился и бросился наперерез: крылья трещали, когти, взвизгивая, разъезжались на гладком полу. Чарыев резко сменил направление, сделал рывок – и почувствовал, что успевает. Но тут над головой зашипело, затрещало – и тварь шлепнулась на пол прямо перед ним, ощеренная и растопырившаяся, как морской черт. Словно кто-то ухватил бездарного хавбека за шкирку и ткнул туда, где по идее надлежало встречать прорвавшегося форварда.

Чарыев, не растерявшись, повторил маневр, и противник опять оказался не на высоте. Мелькнула когтистая со шпорой лапа – и Чарыев, не удержавшись от соблазна, рубнул ее, пробегая, ребром ладони. Руку отсушил, но и лапа болезненно отдернулась.

Вылетел на середину зала (площади?), чуть не врезался в какой-то столбик, ухватился за него и поглядел, что делается сзади. Дракон с обиженным и ошарашенным видом сидел на своем скорпионьем хвосте и, поджимая ушибленную ногу, укоризненно глядел вслед. Вот дурак, дескать, здоровый, шуток не понимает.

«Ох, что-то я не то делаю, – в тревоге подумал Чарыев. – Что же все-таки происходит? Ничего не могу понять».

Дракон никак не стыковался с предыдущими событиями. Не вписывался он в них. Спасли, обсушили, поприветствовали с экранчика, указали выход – все пока ясно, одно вытекает из другого, противоречий не наблюдается. И вдруг дракон! Нелепость какая-то. Почему, к примеру, он начал бросаться на Чарыева и почему не бросается теперь? Только ли потому, что получил по лапе?

Дракон демонстративно повернулся к Чарыеву гребенчатой спиной и уставился в дыру туннельчика, складывая многочисленные перепонки. Уникальная безвкусица! Может, за уникальность и держат?

А вот не от этого ли столбика отгонял его дракон? Любопытный столбик. Во-первых, единственный в зале, а во-вторых, установлен точно по центру… Значит, имеется столбик круглого сечения, приблизительно метровой высоты, диаметром сантиметров восемнадцать, восемнадцать с половиной… Что еще? Представляет монолит с полом, сделан из того же материала. Требуется узнать: на кой черт его нужно охранять и от кого?

В этот момент круглый срез столбика мигнул, точнее – на секунду изменил цвет. Чарыев поднял брови – на столбике лежал кусок сахара. Или что-то очень на него похожее. Так, может быть, дракон защищал свою кормушку? Миску? Чарыев взял хрупкий белый брусочек, осмотрел, осторожно понюхал. Лизнуть? Ни в коем случае! Хорошо, если несъедобно. А вот если съедобно… Дышат-то они, несомненно, кислородом, но кто знает, что у них за обмен веществ.

Дракон по-прежнему обижался. Ну да бог с ним… Чарыев спрятал «сахар» и зашагал в сторону, противоположную той, откуда вышел. Зашагал! Сильно сказано – зашагал! Он сделал ровно три шага, после чего подпрыгнул, получив по босым пяткам несильный, но чувствительный удар тока. Или ожог наподобие крапивного.

Одновременно с этой откровенно враждебной акцией желтый пол зала ожил. Оставаясь неподвижным, он как бы распался на шестиугольники – каждый своего цвета – и яростно замигал. После десятка высоких нелепых прыжков Чарыев эмпирическим путем установил, что оранжевые и зеленые шестиугольники «кусаются», желтые – нет. Тут уж он запрыгал осмысленно, с желтого на желтый, который, впрочем, через секунду становился зеленым или оранжевым. Чарыев успел отметить, что все это происходит в какой-то хитрой последовательности, что, перепрыгивая, он неровно движется в определенном направлении. Иными словами, ведут. Вернее, гонят.

Потом его задача (уберечь пятки) усложнилась – из оранжевого мало-помалу начал исчезать красный ингредиент, а из зеленого – синий; скачущие шестиугольники стали желтыми, разных оттенков. Взбесившаяся монохромная мозаика! Чарыев почти уже не отличал по цвету агрессивный шестиугольник от безопасного, он находил их каким-то наитием, пока не обнаружил, что пол снова ровно желт, что удары по пяткам прекратились, а сам он еще прыгает. По инерции.

• Предыдущая
• 2/6
• Следующая