Силиконовое сердце - Луганцева Татьяна Игоревна - Страница 7
- Предыдущая
- 7/66
- Следующая
– И надеюсь, что в последний… – сквозь зубы добавила Ева.
– Ты ведь скрываешь от нас интересные факты своей биографии, сынок? А еще требуешь, чтобы мы тебе верили, – сказал Евгений. – Откуда у тебя вот это? – показал Евгений Ильич на рваную кровоточащую рану на его левом боку.
– Попал в аварию, вы же знаете…
– Ты кого хочешь обмануть? Я год проработал ведущим хирургом в военном госпитале, пока не спил… не захотел поменять место работы! Это – огнестрельное ранение, и пуля, похоже, застряла между ребер! От этого ты и потерял сознание, перед тем как врезаться в машину нашей глубокоуважаемой Евы, от боли и кровопотери!
– Евгений Ильич, я, честное слово, не стреляю в людей, если они въезжают в зад моей машины, у меня и оружия-то нет, – оправдывалась Ева, неся к столу от раковины эмалированный тазик с водой и ставя рядом с мужчиной.
– Может, все-таки сообщим в органы? – прищурил глаза Евгений.
– Нет, пожалуйста… не надо… – прошептал мужчина.
– Вы оставите безнаказанными людей, которые подстрелили вас словно куропатку? – удивился бывший хирург.
– Я думаю, что он сам хочет их наказать, – усмехнулась Ева, косясь на его накачанное тело, золотую цепь и золотые, дорогущие часы.
– У вас было трудное детство? – спросил мужчина, открывая темные глаза и в упор глядя на Еву. При этом у него с лица не сходило какое-то презрительно-пренебрежительное выражение, словно он вынужден общаться с раздавленным тараканом.
«Терпеть не могу такой контингент людей, и хорошо, что по жизни я с ними не сталкиваюсь и не общаюсь, – мелькнула мысль у Евы. – Вот только по иронии судьбы его «Мерседес» столкнулся с моими «Жигулями», и это – факт, который не опровергнешь».
– У меня было не только трудное детство, но и трудная юность и трудная зрелость, – спокойно ответила Ева и принялась методично обмывать его лицо и тело от разводов крови, – и, по всей видимости, вся моя жизнь завершится не менее трудной старостью.
Девушка понимала, что Евгений по-настоящему мог помочь этому человеку. Она также видела, что этот лысый парень уже очень плох и что он очень мужественно терпит боль, этого тоже нельзя отрицать. Но также Ева осознавала, что, во-первых, Евгений пьян, во-вторых, в затхлом помещении морга нет никаких условий для проведения хоть какой-нибудь мало-мальски несложной операции. Ева заметила, что и раненый парень с тоской смотрит на покойников рядом и на человека в семейных трусах и майке, в ботинках на босую ногу и с всклокоченными волосами. И ведь это именно он теоретически должен спасти ему жизнь.
– Я не ошибся, это морг? – спросил он, сглотнув.
– Не ошибся, милок, вот именно – морг! – гаркнул Евгений. – Ева, во что ты меня впутываешь?! Я же лет пять к живому человеку не прикасался! – вдруг почувствовал дрожь в руках знатный специалист.
– Не оставлять же мне его умирать на улице? А в больницу он категорически ехать отказался.
– А ты прямо вняла его красноречивым речам и, сразу же уступив, выполнила все его просьбы? Что-то это не похоже на Еву, которую я знал, та девочка всегда имела свое непоколебимое мнение! – ответил Евгений, подходя к столу со скудным инструментом для вскрытия и начиная выбирать то, что может ему понадобиться. – У меня и стерильного-то ничего нет. Хотя, конечно… я могу прокалить все эти инструменты в огне на спиртовке и обработать все спиртом… Эх, и много уйдет добра!
Евгений поднял огромный тесак и задумчиво спросил, глядя на свое небритое отражение в широком лезвии:
– Точно не будем делать вскрытие?
– Ну, если только часа через два, если мы не окажем ему помощь, – пожала плечами Ева, наблюдая, с какой скоростью кровоточит рана.
Евгений вздохнул и отложил тесак в сторону. Он неторопливо обработал каждый инструмент каким-то антисептиком и спиртом, положил на поднос побольше ваты и бинтов и приблизился к раненому. Ева уже стерла с него всю кровь и обильно промочила кожу вокруг раны йодом. Спиртовая настойка случайно затекла в рану, мужчина напрягся, но не закричал. Еве даже самой стало нехорошо, она нагнулась и инстинктивно стала дуть на рану. Евгений, увидев эту картину, чуть не выронил инструменты.
– Ева Дмитриевна, что вы делаете?! Вы же умнейшая женщина, что это за такие эротические сценки? Зачем вы надуваете его? Он – не воздушный шарик! Или вы думаете, что воздухом выдуете из него пульку?! Отойдите! Ну, как вас зовут? – спросил Евгений Ильич тоном, словно собрался заполнять документы на оформление вскрытия тела.
– Юрий. Юрий Владимирович Бунеев, – ответил пострадавший, тем самым давая понять, что находится в твердом уме и здравой памяти.
– Год рождения? – продолжал допрос патологоанатом.
– Тысяча девятьсот шестьдесят шестой.
– Неплохо сохранились.
– Спасибо.
– Жена, дети, другие родственники усопшего, тьфу, то есть ваши, имеются?
– Не женат. От первого и единственного брака имеется сын четырнадцати лет.
– Хорошо… очень хорошо, адрес, куда сообщить, чтобы забирали тело, оставьте медсестре…
– Что?! – хором спросили Ева и Юрий Владимирович.
– Ничего. Мысли вслух. Итак, приступим, – Евгений Ильич умело натянул резиновые перчатки и начал ловко раздвигать края раны. В глазах мужчины, склонившегося к раненому, зажегся профессиональный интерес.
Юрий застонал и повернул бледное лицо к Еве, до боли стиснув ей руку.
– Мне бы анестезию… хоть какую…
– Да, Евгений Ильич, он ведь живой, ему же больно, – вступилась за пострадавшего Ева.
– Живой? – с удивлением и плохо скрываемым разочарованием протянул Евгений. – Ну да, я же вам говорил, честно предупреждал, что давно не практиковал на людях, а моим клиентам анестезия не нужна. Оказывается, как муторно работать с живыми людьми, я уже и забыл!! Какие у меня анестетики? Здесь только мумифицирующие растворы… – Евгений рассеянно обвел глазами помещение и, видимо, вспомнив о чем-то, кинулся в соседнюю комнату. Вернулся патологоанатом, сияющий, словно медный таз, с непочатой бутылкой водки.
– От себя, можно сказать, отрываю, пей! – протянул он бутылку Юрию, ловко открутив крышку.
Ева заметила, как в карих глазах лысого промелькнуло отвращение.
«Да уж… я бы тоже не хотела бы в таком состоянии, ослабев от кровопотери, пить в морге теплую водку», – подумала она.
– Выпейте, в годы войны, когда не было наркоза, это помогало, – наклонилась к его уху Ева, – или я вызову «Скорую помощь», чтобы они в нормальных условиях, под наркозом, извлекли пулю. Время еще есть…
– Давай водку! – скомандовал Юрий и, закрыв глаза, давясь и сдерживая рвотный рефлекс, принялся пить ее большими глотками прямо из бутылки.
– Наш человек! – радостно воскликнул патологоанатом.
«Он просто готов на все, лишь бы не загреметь в больницу, где обязательно сообщат об огнестрельном ранении в милицию», – безрадостно подумала Ева, и холодок пробежал у нее по спине.
Ева вдруг почувствовала себя соучастницей чего-то незаконного и странного, а она всю жизнь была правильной и хорошей девочкой. Подчас даже чересчур правильной. Оторвавшись от бутылки, из которой выпил почти две трети, Юрий остановил свой мутный взгляд на Еве и прохрипел:
– Учтите, будучи пьяным, я себя не контролирую и могу начать приставать к женщинам… тем более, к таким симпатичным… – и Юрий Владимирович отключился.
Евгений Ильич удовлетворенно потер руки и, подхватив падающую бутылку из ослабленных рук Юрия, допил ее одним махом.
– Может, не стоило? – осторожно поинтересовалась Ева.
– Стоило! Я взбодрился, теперь точно можно приступать к операции! Не робей, подруга! – хлопнул по плечу Еву Евгений Ильич, тем самым нарушая стерильность перчатки.
– Здесь как-то не стерильно… – протянула она.
– На войне и не в таких условиях оперировали, и заметь, тогда еще не было антибиотиков! – успокоил ее Евгений Ильич.
– Вы представляете, что будет с нами, если он умрет на столе?! – вдруг острая мысль о нелепости всего происходящего пронзила сознание Евы. – Во что я вляпалась?! Помогаю доставать пулю из человека в морге, на пару с пьяным патологоанатомом в семейных трусах!! Нет, Евгений Ильич, видимо, авария для меня не прошла даром, я все-таки повредилась умом! Что ж, смягчающим обстоятельством будет обширный ушиб мозга об руль машины. Правда, без видимых внешних повреждений!
- Предыдущая
- 7/66
- Следующая
