Свет в окошке - Логинов Святослав Владимирович - Страница 40
- Предыдущая
- 40/74
- Следующая
Илья Ильич сплюнул кровь, проверяя целы ли зубы, хотя и странно заботиться о таких вещах, когда самому осталось существовать в плотском облике от силы один день. Зубы шатались, но, кажется, были целы.
С брезгливым интересом Илья Ильич шелохнул опустевшие вещи рыжебородого. Кафтан из грубого льна, а медные бляхи, отсутствие котороых так удивило Илью Ильича, оказывается вшиты с исподу. Внутри кафтана, рукава в рукава, вложено что-то вроде рубашки. Надо же, хлопчатобумажная… Любопытно, был ли у ассирийцев хлопок, или это дань новому времени? Хотя, кафтан тоже подбит ватой, так что, видимо, своё, по моде тех лет. Вместо штанов – опоясание, длинная лента материи с бахромой по краю. Илюшка рассказывал, что во время штурма крепостей, воины, оказавшиеся на гребне, скидывали опоясания и с их помощью втаскивали на стену ждущих товарищей. А дальше, видимо, воевали с голой задницей, потому что обернуть эту штуку вокруг чресел – задача не из простых. Вся одежда грязная, засалена до крайней степени. Хорошо хоть вшей здесь не бывает, а если и бывают, то за особую плату. Сапоги с подмёткой вывернутой на носок, чтобы не так сильно снашивались на каменистых дорогах. Таким сапогом припаять – мало не покажется. Изношены чуть не до дыр. И этому человеку завидует всё царство мёртвых?! Хотя, скорей всего, он просто не знал, что можно жить комфортней. Он получал от жизни всё, что пожелает, и не виноват, что скудная фантазия не умела пожелать чистой одежды… Меч, дурно выкованный из дурного железа. Странно, вроде бы – древний мир, у них там бронзовый век должен быть. Во всяком случае, в школе так учили. В Египте метеоритное железо было дороже серебра. Опять дань новым веяниям, или обычное незнание истории, отличающее чуть не всякого русского человека?
Илья Ильич поднял грубо сделанный медный браслет, сунул в карман – на память. Странно, – на память о человеке, который только что бесследно рассыпался именно потому, что памяти о нём у людей не осталось. Браслет был тяжёл и ещё хранил тепло чужой руки.
Потом внимание привлёк кожаный мешочек – кисет для денег, в точности такой же, как у самого Ильи Ильича. Выходит, за тысячи лет внешний вид кошеля ничуть не изменился. Быть может, в таких вот ксивниках наши неандертальские пращуры хранили своё немудрящее достояние – скребок, проколку, пару кремешков для высекания огня. И с тех самых пор, едва у людей появилось представление о самих себе и память об умерших, умершие стали воскресать среди нихиля, с кожаными мешочками на шее. Интересно, какого вида были в ту пору поминальнички – мнемоны и лямишки каменного века? Особо причудливые каури, не иначе, говорят, эти ракушки по всей ойкумене в качестве денег ходили, и на заполярном Урале археологи находят в могильниках тропическую ракушку.
В мешочек Илья Ильич заглянуть не успел, от первого же прикосновения истлевшая кожа расползлась, и чужой кошелёк рассыпался, канув в нихиль. Что ж, это правильно, такая вещь владельца переживать не должна.
Потеряв интерес к трофейному барахлу, Илья Ильич хотел было встать и тихонечко, пешим по конному, как полагается вконец обнищавшему жителю Отработки, направиться к дому. Как ни верти, но Илюшкина комнатка теперь его, а за комнату заплачено сполна, так что она переживёт своего владельца. Однако приступ дурноты опрокинул его обратно в нихиль. Чёрт бы подрал проклятого ассирийца! Последний удар двумя руками по затылку явно вызвал сотрясение мозга, так что идти куда бы то ни было, оказалось совершенно невозможно. Придётся куковать тут, без капли воды, так что даже рот полный крови и желчи не прополоскать. Илья Ильич скорчился в позе младенца в утробе и приготовился к долгому и мучительному ожиданию.
– Иду, сударь, иду! – послышался голос.
Илья Ильич разлепил один глаз, тот, по которому не приложился кулак стражника, и увидал сыщика Афоню. В свою очередь тот, увидав бедственное положение Ильи Ильича, всплеснул руками и воскликнул:
– А я гадаю, чего у меня компас так странно сработал!
Глянул в избитое, вновь постаревшее лицо, сокрушённо покачал головой.
– Говорил я, земеля, рано тебе в Город. Ну что, на кого ты там попёр как не надо?
– На Цитадель, – признался Илья Ильич.
– Ой-я! – сыщик страдальчески схватился за щёку, словно у него заныли зубы. – Хуже ничего придумать не мог! И деньги, небось, все профукал.
– До последней лямишки. Только что проверял.
– И что теперь?
Илья Ильич не ответил, ему вновь стало дурно. Тягучая желчная рвота обжигала горло.
– Ну чего с тобой делать, земеля, – посочувствовал Афанасий. – Давай, пошли. Буду тебе по две лямишки на день выдавать. Одну на воздух, а другую, чтобы уйгур во дворе спать разрешил, и водички дал. – Афанасий поморщился страдальчески и добавил: – Ты не думай, я тебя не за красивые глаза ссужаю, а потому что ты ещё свежак, тебе ещё деньги приходить будут. Как появятся – отдашь, я таких как ты знаю, ты отдашь. Вставай, тут недалеко, своими ногами дойдём.
Илья Ильич попытался встать и не смог. Голова болела нестерпимо, ноги подкашивались.
– Ить, как тебя корёжит, – заметил Афанасий. – В другой раз прежде думать будешь, а не лезть нахрапом, куда не просили. Что мне теперь, на закорках тебя переть? У меня денег тоже не полный амбар, после тебя удачу как отрезало, ни одного человечка не отыскал.
Наставительный голос мучил больную голову несказанно, Илья Ильич не выдержал и застонал сквозь сжатые зубы.
– Ладно, где моя не пропадала, – сжалился резонёрствующий сыщик, – довезу тебя.
Афоня наклонился, поднять тряпки, которые, видимо принимал за вещи Ильи Ильича. Из кучи тряпья вывалилась завитая, выкрашенная хной накладная борода.
– Ишь ты, поди ж ты, что ж ты говоришь ты! – восхитился Афоня. – Это ты стражником наряжался, что ли? Думал не признают, да? Не, тебя ещё учить и учить. Меня слушать надо было, если жизни не понимаешь! Ты ещё свой маскарад придумать не успел, а они там на стене уже всё знали и посмеивались. Усёк теперь, голова еловая?
– Это не моё, – выдавил Илья Ильич. – Это настоящий стражник был. Я его со стены скинул, а он меня избил. Лупил пока сам не рассыпался.
- Предыдущая
- 40/74
- Следующая
