Свет в окошке - Логинов Святослав Владимирович - Страница 32
- Предыдущая
- 32/74
- Следующая
– На том стоим.
Наконец пришло время пересчитать наличность. Мнемонов оказалось почти десять тысяч. Если бы не чудесная способность кошеля скрадывать вес и не раздуваться от больших сумм, то его и с места сдвинуть было бы трудно. Илья Ильич припомнил даже, как в юности подрабатывал грузчиком в одном из ленинградских универмагов, и в бригаде самой тяжкой работой считалось грузить деньги. Мелочь на сдачу привозилась из банка в опечатанных бельтинговых мешочках, медь по сто рублей в мешке, серебро – по пятисот. И весил такой мешочек ровно десять килограмм. Бухгалтерия в универмаге находилась в мансарде на третьем этаже, и грузчики проклинали всё на свете, таская на третий этаж крошечные, но веские мешочки, которые непонятно, за какое место брать и как нести. А тут – красота, высыпал в волшебный кисет – и никаких забот. Хоть миллион мнемонов всыпай. В общем-то это и правильно, а то покойные знаменитости и шагу бы не сделали под тяжестью своих богатств.
Илья Ильич знаменитостью не был, его мнемоны связаны были в основном с похоронами и оформлением наследства внучатыми племянниками. Дело такое, тут хочешь – не хочешь, а по сто раз на дню вспомнишь богатого дядюшку. Илья Ильич не обманывался, понимая, что через пару недель поток мнемонов превратится в скудный ручеёк, а там и вовсе иссякнет. Кому вспоминать одинокого старика?
Но покуда сбережённое от лап бригадников богатство лежало перед ним, выстроившись ровными рядами, столбики по десять штук выстраивались в полки, и всё вместе обещало долгую исполненную радостей и развлечений жизнь. А можно потратить их разом, создав в нихиле раёк или попытавшись взять штурмом Цитадель.
Лямишки лежали отдельно, внушительной кучей. Были тут безликие монетки, полученные на сдачу, были и настоящие поминальнички, от безразличных чиновников, оформлявших документы, от сотрудников Северного кладбища, от землекопов и случайных прохожих, чей взгляд зацепился за траурную машину, от совершенно незнакомых людей, пришедших навестить лежащих в хосписе родственников и услышавших о его кончине во время обязательной беседы с немощной бабушкой. «Вот был у нас один, Ильёй звали, шебутной старичок, даже бежать пытался, а всё одно назад привезли. Вчерась помер от рака в печени…» – от самой бабульки приходится покойнику полновесный мнемон, а от вежливой слушательницы – ни к чему не обязывающая лямишка. Бабулька и сама скоро здесь объявится, а её издёрганная заботами дочь забыла о рассказанной новости в ту же минуту. И больше уже не упадёт от этих людей ни мнемонов, ни лямишек. Вообще ничего.
Явился Илья, оглядел разложенный сокровища, присвистнул:
– Круто! Неужто и у меня столько было поначалу?
– Больше было, – уверенно сказал Илья Ильич.
– Тебе повезло, тебя бригадники не чистили. А у меня, считай, все сливки в их лапах остались.
Илья Ильич промолчал, а сын снял свой кошель и высыпал на стол его содержимое. Было там куда как поменьше денег, нежели у самого Ильи Ильича. Десятка три мнемонов и горстка мелочи.
– Оставь, – сказал Илья Ильич, – это дела не изменит.
Илья промолчал, но решительно придвинул свои деньги к общей куче, и отец не стал спорить. Он лишь отобрал один мнемон и протянул его сыну:
– На память-то возьми.
Илюшка кивнул, зажал мнемон ладонями, потом улыбнулся:
– А это и не от тебя вовсе. Есть ещё один человечек, вспоминает иногда… Она меня и не дождалась, через полгода, как я в Африку загремел, замуж выскочила. А потом, как узнала про похоронку, нет чтобы радоваться – мол объясняться не нужно – ревела целую неделю. Сейчас, у неё внуков шесть штук, скоро правнуки появятся, а порой вспоминает, как мы в Приморском парке целовались. Лягушка там есть каменная…
– Знаю.
– Странный всё-таки народ – женщины, – сказал Илюшка, и Илью Ильича в миллионный раз обдало горечью, что сын ушёл, не успев оставить детей, а значит, и прочной памяти.
Сына он уламывал целую неделю, тот считал, что такой способ попасть в Цитадель для него не годится. В ход шли такие доводы, что в ином сне не привидятся. Насилу уболтал. Илюшка твёрдо обещал, если дело выгорит, пересылать отцу часть будущего жалования, чтобы тот не оказался вовсе нищим и не ухнул прежде времени в Отработку.
– В Отработку мне рано, – усмехался Илья-старший. – Вот устрою тебя, и так жизнь колечком закручу – только держись. Друзей старых нужно повидать, подружек фронтовых…
– Ты с ними, никак лет шестьдесят не видался, – поддержал беседу сын. – Узнаешь ли?
– Ничего, заново познакомлюсь. Мужчина я теперь видный…
За полмнемона (ломать не строить!) Илья Ильич вернул себе прежнюю внешность, обратившись в восьмидесятилетнего старика. Только здоровье оставил сорокалетнее. Илюшка аж побледнел, когда увидел отца в настоящем виде.
В течение двух последних дней Илья-младший совершал послеобеденный променад под стенами Цитадели, вызывающе одетый в камуфляжную форму и с АКМ'ом на ремне. Меднобородая охрана никак не отреагировала на подобную выходку, хотя с автоматами прекрасно была знакома ещё со времён неудачного Афганского прорыва. Зато остро отреагировал приятель Серёга, который, не набравши денег на цирк, установил в опасной близости от стен несколько гимнастических снарядов и предлагал всякому желающему за одну лямишку покрутить солнце или позаниматься на кольцах. Желающих было маловато, так что бизнес этот обещал обернуться сплошным убытком. Зато сам Сергей в порядке рекламы не слезал с перекладины, надеясь таким образом усыпить бдительность стражи. Увидав Илью в военной форме он примчался объясняться, но внятного ответа не добился.
– Ничего у тебя не получится, – отрезал Илюшка, – а я хотя бы делом занимаюсь. Хочу проверить кое-что.
– Отцовы деньги решил на ветер пустить? – мстительно спросил Сергей.
– Покуда своими обхожусь. Автомат это же дешёвка, не то что твой спортзал. И арендной платы за личное оружие не берут.
– Ну смотри, испортишь мне проект, я тебя на дуэль вызову.
Тем не менее, по городу поползли слухи, что ветераны прошлых войн не успокоились и готовят новое нападение на Цитадель. Народу на центральном бульваре изрядно поубавилось, хотя многие, напротив, стали туда захаживать, желая посмотреть настоящую битву, а не зрелище, при котором участники вешают кошель на гвоздь и произносят ритуальную фразу о взаимном желании бить и быть битым.
- Предыдущая
- 32/74
- Следующая
