Свет в окошке - Логинов Святослав Владимирович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/74
• Следующая

К удивлению Ильи Ильича сын остался безразличен к обещанию взять Цитадель силами двоих человек. Они пришли домой, попили чаю и улеглись спать, так и не обсудив свежеизобретённый план. Илье Ильичу пришлось на следующий день напоминать сыну о своих словах.

– Все новички думают, что им удастся Цитадель нахрапом взять, – снисходительно объяснил Илюшка. – Я тоже так полагал. И тоже первым делом начал придумывать, как бы под стены тихой сапой подкопаться. Только ничего не получится, там и без нас рыли. Нихиль разгребать – милое дело, хоть на километр рой, туннель выходит ровный, гладкий и никуда не ведущий. Ну, скажем так, фундамент Цитадели глубже уходит, а уж его тебе даже поцарапать не удастся.

– А если взорвать?

– Мощность взрывчатки зависит от того, сколько ты в неё денег вложил. У защитников денег больше. Так что, взрывай – не взрывай, а стена будет стоять как стояла. Фейерверк получится знатный, это верно, а больше – ничего.

– Понятно. Я ждал чего-нибудь подобного. В конце концов, всё, что тут есть материального, существует лишь благодаря мнемонам, значит, и отталкиваться следует от мнемонов в чистом виде, а не от их материального воплощения.

– Красиво излагаешь, – улыбнулся сын. – Мы эту нехитрую премудрость на своих шкурах постигали во время Афганского прорыва. Потому и выискиваются способы не силой прорваться, а обманом. Серёга, вон, собирается с трапеции прыгать. Знает, что ничего не получится, а мудрует, расчёты какие-то приводит, запаздывание высчитывает… Поможет ему это запаздывание… против лома нет приёма.

– Есть.

– Другой лом, что ли? Где ты такую прорву денег возьмёшь?

– Зачем лом? Достаточно спицы… если знать, куда ткнуть.

– А ты уже, конечно, знаешь. Давай, рассказывай, что ты сумел за один день вызнать…

Когда Илья Ильич коротко в трёх словах изложил свой план, Илюшка долго молчал, затем сказал:

– Всё равно ничего не получится. Нутром чую, что-то здесь не так.

Илья Ильич пожал плечами и не ответил.

Помолчали. Потом, под незначащие разговоры, позавтракали. Никогда в реальной жизни Илье Ильичу не удавалось нормально пожарить яичницу с ветчиной, и сейчас, когда ничего он не жарил, а лишь придумывал, глазунья получилась разом горелая и недожаренная. Съели какая вышла, но кофе, убийственно крепкий и сладкий, делал уже Илюшка.

– Дорожных мастеров им не надо, повара из меня не получится, – подвёл итог молчанию Илья Ильич. – Пойду в управдомы.

Илюшка протянул руку, вытащил из ниоткуда газетный лист, бегло просмотрел, затем предложил:

– Ну что, хочешь посмотреть, как люди деньги зарабатывают? Сегодня полуфинал чемпионата по греческому боксу. Билеты мне по карману, так что, пошли, я тебя приглашаю.

– Бокс, вроде, английское изобретение, – произнёс Илья Ильич. – Ну, ещё о французском боксе я слыхал и кик-боксинге – не знаю, что это такое. А про греческий не слыхал.

– А теперь не только услышишь, но и поглядишь, – Илюшка поднялся, показывая, что следует поспешить. – Занятная штука.

Илья Ильич покорно встал и пошёл. Собственно говоря, он готов был идти куда угодно, лишь бы рядом с сыном. Не хочет Илюшка говорить о делах – не надо, время терпит.

Спортивный зал находился в центре города, там где в диком смешении сливались все сектора. Жилых домов в этом районе не замечалось, зато сплошняком жались всевозможные стадионы, концертные залы, строгие музейные здания и блистающие огнями кабаре, короче, всё то, что не требует особого знания языков. Одни только театры предпочитали располагаться в национальных секторах, хотя чуть ли не каждый второй житель города мёртвых был полиглотом.

– Слушай, – озадаченно спросил Илья Ильич, замерев перед ампирным зданием с лепной надписью: «Европейское искусство», – а что, собственно говоря, тут выставлено? Подлинники все в том мире остались.

– Авторские копии, – пояснил Илюшка. – А есть и новые произведения, которые уже здесь созданы. Художники-то, те кто не забыт, все у нас. Кое-кто бросил работать, а другие – пишут. Для души или на заказ, кто как захочет. Можно заказать собственный портрет работы Ван Дейка – всего полтораста мнемонов, я узнавал.

– Под Ван Дейка или сам Ван Дейк будет писать? – уточнил Илья Ильич.

– Сам. Тут с этим строго, подделки определяются на раз.

– Потом надо будет сходить, посмотреть… Дорого это?

– Нет, какие-то гроши. Художники тут все знаменитые, им наши лямишки не нужны, так что берётся только на поддержание музея, чтобы экспонаты не рассыпались, ну и смотрителям кое-что перепадает.

– А ты говорил, работы нет. Чтобы смотрителем в музее быть, многого не нужно.

– Ага. Только мест таких – раз-два и обчёлся. И каждое занято уже сто лет как. Экскурсию можно заказать за две лямишки, доктор искусствоведения будет по залам водить, лично тебе всё рассказывать. Ему ведь тоже хочется свои знания к делу приложить, да и лямишки не лишними будут, если этот профессор помер лет полтораста назад. Сочинения его век не переиздаются, да и не читает их почти никто, вот он и мыкается здесь, ни живой, ни мёртвый, перебивается с хлеба на квас.

– Лямишки – нелишки. – задумчиво пробормотал Илья Ильич. – Любопытно получается, гуманитар здесь худо-бедно, но имеет больше шансов прокормиться, нежели технарь.

– Ясно дело, – согласился сын. – Тела-то у нас умерли, а души покуда нет. А гуманитар, он к душе ближе. Только давай, всё-таки, пойдём. Хочется соревнования тебе показать. Очень поучительное зрелище.

– Что я, бокса не видел? – пожал плечами Илья Ильич, но послушно двинулся за Илюшкой.

При входе в здание и в обширном вестибюле коловращалась небольшая, но суетливая толпа. При виде вошедших к ним кинулось разом несколько человек, но Илюшка небрежным движением мизинца остановил их всех.

– Тотализатор, – пояснил он небрежно. – И без того сплошная ограбиловка, а уж с жучками связываться – вовсе гиблое дело. Что-то не слыхал я, чтобы на этих тотализаторах кто-нибудь разбогател, кроме владельцев. Пошли…

Под завистливыми взглядами собравшихся Илюшка выудил из кошеля блестящий мнемон. На мгновение зажал меж ладонями, сказал:

• Предыдущая
• 29/74
• Следующая