Россия за облаком - Логинов Святослав Владимирович - Страница 42
- Предыдущая
- 42/59
- Следующая
– Послушайте, – внезапно охрипшим голосом сказал Горислав Борисович, – что вам за дело до старых историй? Если вы следите за мной, если я… этот… фигурант, то вы должны знать, что я уже много лет не продал ни одной монетки. Их у меня больше нет. Ни одной. Хотите – обыскивайте квартиру, я разрешаю.
– А вы знаете, какое у вас было прозвище среди завсегдатаев магазина? Кладовщик! Люди были уверены, что вы нашли серебряный клад середины девятнадцатого века и понемногу сбываете монеты. Вас не трогали просто потому, что среди ваших сокровищ не было ни одной сколько-нибудь ценной монетки. Только не торопитесь признаваться, будто выкопали на огороде горшок с серебром. Опять неловкость получится. Знаете, в педагогике бытовал такой приём: учительская провокация. Он и теперь встречается, хотя считается крайне непедагогичным. Взрослый человек, учитель, провоцирует ребёнка на откровенное враньё, а потом торжественно уличает его. Выглядит это не слишком красиво, но ведь мы с вами не в школе, и я не педагог. Просто я до смерти не люблю фраз типа: «Нам всё известно, запираться бесполезно». Нам известно далеко не всё, хотя запираться и в самом деле бесполезно. А чтобы вы это усвоили, я устроил небольшую педагогическую провокацию. До целковиков, которые давно осели по частным коллекциям, мне нет дела, я хотел поговорить о ваших соседях.
– Соседи как соседи. Я их почти не знаю. Ну, пожаловались на шум… Так на их месте я бы тоже жаловался.
– Люди, которые живут за стенкой, меня тоже не интересуют. Я хотел поговорить о ваших деревенских соседях, о семье Савостиных.
Больше всего Горислав Борисович боялся именно этого поворота!
– Послушайте, – взмолился он. – Оставьте этих людей в покое, им и так в жизни солоно пришлось. Беженцы, поймите… Живут мирно, работают. Дети у них и внук уже. Старший сын в армии отслужил, потом контрактником был в горячих точках. Едва живым вернулся. И младший скоро в армию пойдёт, уклоняться не собирается. Неужели они за двадцать лет гражданства не заслужили?
– Что значит, оставьте в покое? Мы их, как видите, и не тревожим, хотя в своё время вы с документами помухлевали. А сейчас мы всех, помухлевавших, проверяем частым гребешком. Терроризм – не шутка, сами понимаете.
– Да какие они террористы?!
– Никакие, но мы этого не знали и начали проверку. Откуда, вы говорите, они приехали?
– Приднестровье, – ляпнул Горислав Борисович, прежде чем сообразил, что недаром ему был преподан урок педагогической провокации.
– Да, конечно, деревня Парканы… – произнёс майор название, которое Горислав Борисович высмотрел когда-то на карте. – А сами-то вы в Приднестровье бывали?
– Давно, ещё в советские времена, школьником. Меня родители на юг возили, гайморит лечить, в Каролина-Бугаз. А там круиз был, на «Ракете» по Днестру: от Белгород-Днестровского к Тирасполю, потом Рыбница, а дальше – не помню… Я ещё удивлялся, что Днестр такой узкий по сравнению с Невой.
– А в Парканах, значит, не были?
– Не помню. Нет, наверное, это же деревня, а там остановки вроде бы только в городах.
– Жаль, что не помните. Парканы – деревня болгарская, и живёт в ней десять тысяч человек, побольше, чем в ином городе. Это же Приднестровье, плотность населения, что в Китае. И откуда там взяться кондовому русскому мужику? Конечно, русских даже в Парканах полно, но чтобы вот такой, лапотник! И говор у него новгородский, а подпись с ером. Но это мы уже потом выяснили, про лапти и говор. А сначала мы обычный запрос послали в Парканы. Приднестровье – республика непризнанная, но это – смотря кем. У нашего ведомства с приднестровскими коллегами прекрасные отношения. Послали запрос, получили ответ: «Не было никогда в Приднестровье Платона Савостина, и Феоктисты Савостиной – тоже». Имена редкие, да и фамилия – не Ивановы, так что проверить нетрудно. Тут-то мы и начали разрабатывать Савостиных как следует. И, представьте себе, нашли! Гляньте, это выписки из книг Ефимковской сельской церкви: Девятого ноября 1854 года венчан Савостин Платон Власов с девицей Феоктистой. Знакомые всё лица, не правда ли? Через год у них в семье прибавление – крестят младенца Никиту. Ещё через годик – Александру. В пятьдесят девятом году – второй сынок: Димитрий. Четыре всего года прожил, бедняжка, вот запись об отпевании. Вы его застали живым-то?
– Нет…
– Верю. Когда вы говорите правду, это сразу заметно. Схоронили Савостины Митрошеньку, а что дальше? А дальше – ничего. Как отрезало. Ни в Княжеве, ни в Ефимкове никаких Савостиных нет. И всё же отыскался след Тарасов! Год одна тысяча девятьсот девяносто пятый… ефимковский храм порушен, так что запись в книгах районной церкви: «Крещается раб Божий Николай». А родители у него всё те же, Платон и Феоктиста Савостины. Словно и не постарели за сто тридцать лет. Потом, уже в наши дни, видим запись о венчании Александры Савостиной с Сергеем Лoпастовым. Аккуратная запись, даже ударение где надо поставлено. Через годик и у них сын – Митрошка. Видно, крепко имя в семейную память запало. Что скажете?
– Что вам от меня нужно? – хрипло спросил Горислав Борисович.
– Правду, только правду, какой бы удивительной она ни была. Ведь это вы привели их сюда или, по крайней мере, встретили их здесь, вы устраивали их на новом месте и представляли беженцами из Приднестровья. Кстати, именно в это время вы заработали прозвище Кладовщик. Монетки-то из того же времени, что и Савостины.
– Не хотите же вы сказать, будто я их у Савостиных украл?
– Ни в коем случае. А действительно, как вы их заработали, если не секрет?
– Платками торговал на рынке. Мадаполамовыми.
– И снова – верю. Где вы работали, я знаю… платки вам, небось, в счёт зарплаты втюхивали?
– Совершенно верно.
– На нашем рынке такой платок продать – проблема. А году этак в тысяча восемьсот забытом – с руками оторвут. И заплатят теми самыми нумизматическими редкостями. Так что тут всё сходится. Год тысяча восемьсот шестьдесят третий?
Горислав Борисович убито кивнул.
– И как вы туда попадаете?
– Не знаю! – Горислав Борисович готов был заплакать. – Честное слово, не знаю! Шёл себе по дороге – и пришёл.
– Успокойтесь. Вы же видите, когда вы говорите правду – я верю, даже если это очень странная правда. И в кого это я такой доверчивый? Очень вредное качество при моей работе, но иногда бывает кстати.
– И чего вы теперь добились? Кому вы обвинение предъявлять будете? Состава преступления тут нет…
– Вы, кажется, считаете нас держимордами, которые только и знают, что хватать и не пущать. А мы о благе России заботимся не меньше, а может, и больше, нежели демократически настроенная интеллигенция. Сами подумайте, разве можно хранить под спудом такое открытие?
– Это не открытие, это чудо.
– Да хоть горшком назови, но изучать ваш феномен надо.
– Вот этого я и боялся. Я не хочу быть подопытным кроликом.
– Опять за рыбу деньги! Что вы нас представляете людоедами? Экспериментов над вами никто ставить не собирается. Проведёте наших людей туда-обратно, а дальше мы уже сами ходить научимся. Лиха беда начало. Но это всё будет потом, а пока – живите спокойно. Я бы вас тревожить не стал, если бы не этот Тимурчик. Честно говоря, я испугался, что на вас вышли криминальные структуры. Думаю, им ваш талант очень пригодился бы. К слову, что за стрельба была вчера в Ефимках?
– Какая стрельба? Я вчера утром уезжал, всё было тихо. Может, охотники?
– Хорошо, если так. Но вообще, вы поосторожнее, особенно если кто-то начнёт Савостиными интересоваться.
– Примерно как вы… – не удержался Горислав Борисович.
– Вот именно, как я. А вы в этом случае постарайтесь поставить меня в известность. Телефон я оставлю.
– С детства не любил играть в казаки-разбойники.
– Поймите, это не игра. Раз мы вас нашли, может найти и ещё кто-то. И он уже с вами цацкаться не станет.
– Кто? Мафия? Ей что, нужны гривенники, которые я из прошлого приносил?
– Не обязательно мафия. Скажем, явится не безобидный Тимурчик, а настоящие террористы. Кавказская война не стихала весь девятнадцатый век. И если какой-нибудь Шамиль получит современное оружие, я не возьмусь предугадать, что произойдёт.
- Предыдущая
- 42/59
- Следующая
