Многорукий бог далайна - Логинов Святослав Владимирович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/108
• Следующая

– Сколько лет мальчишке? – спросил Шооран.

– Одиннадцать, послезавтра исполнится.

Шооран усмехнулся. Он совсем забыл, что сегодня первый день мягмара, и послезавтра день рождения всех мужчин. Женщины моложе – они родились на пятый день.

– Одиннадцать, двенадцать – какая разница? – сказал Шооран. – Я поговорю с баргэдом, чтобы он закрепил поле за вами как наследство. Думаю, он согласится, у него сейчас много дел на новой земле.

Самому Шоорану исполнялась дюжина и три года. Но он до такой степени уверовал в полторы дюжины, которые приписал себе, поступая в цэрэги, что искренне считал Яавдай маленькой, хотя на самом деле она была на год старше его.

Никогда ещё мягмар не проходил так быстро. Всю праздничную неделю Шооран был свободен от службы и каждый день с утра заходил за Яавдай и уводил её гулять. Мать без слова отпускала дочку с молодым цэрэгом, хотя две младшие сестры и брат не разгибаясь трудились на прибрежных завалах. Сам Шооран ещё ни о чём таком не думал, но судьба Яавдай всем казалась решённой. Соседи вновь стали ласковы с осиротевшей семьёй, а баргэд с готовностью сделал нужные пометки в сшитых из кожи книгах, закрепив землю за несовершеннолетним Яавдалом.

Утром первого дня по окончании мягмара Шооран пришёл проститься.

– Уходим на запад, – сказал он, – к одонту Ууртаку. У него четыре оройхона с изгоями, так что не знаю, сколько там придётся пробыть…

– Она будет ждать, – сказала мамаша, и Яавдай молча кивнула.

Догадливая мать вышла из палатки, оставив дочь наедине с Шоораном, и они так и просидели всё время друг напротив друга. Лишь когда подошло время уходить, Шооран спросил:

– Ты вправду будешь ждать?

И Яавдай, как всегда помедлив, чуть слышно ответила:

– Да.

Против изгоев в войсках великого вана существовало два метода борьбы. При этом одонты всегда угрожали применить первый метод, но действовали вторым. В самом деле, кому охота гробить солдат на мокром, когда гораздо проще запереть бандитов в их убежищах и подождать, пока они сами перемрут. Особенно удачно, если в дело вмешается Ёроол-Гуй, тогда кампания может закончиться совсем быстро. И хотя на этот раз было дано строгое указание с военными действиями не тянуть, всё же осторожный Ууртак не спешил гнать цэрэгов под хлысты бунтовщиков. Даже известие о том, что илбэч объявился на севере, не заставило его торопиться. Дюжины заняли оборону вдоль поребриков и ждали, кляня бандитов и начальство – одних вслух, других молча, чтобы никто не услышал.

Дюжина, в которой состоял молодой боец Шооран, попала в самое опасное место. Стоять приходилось на мокром, в виду далайна. С двух сторон нависали оройхоны с закрепившимися изгоями. Один из этих оройхонов возник совсем недавно и к тому же был немедленно опустошён Ёроол-Гуем, поэтому наступление предполагалось на соседнюю землю. Но всё же иметь в тылу вражеский оройхон было неприятно, поэтому цэрэги передового охранения имели возможность ругать ещё и дурного илбэча, подкинувшего им подобную штуку.

Изгои тоже понимали выгоду своего положения и одну за другой предпринимали попытки выйти из окружения, прорвавшись через новый остров. В конце концов даже неторопливый Ууртак понял, что дальше тянуть нельзя, и назначил срок наступления. Однако состояться ему было не суждено.

Шооран вдвоём с цэрэгом Турчином стояли в передовом охранении. Турчин был потомственный цэрэг, глубоко убеждённый в своей исключительности, а на самом деле глуповатый и беспомощный во всём, кроме поединка на коротких копьях или ножах. Выросший в алдан-шаваре под заботливым присмотром, Турчин чрезвычайно страдал от сырости, вони, жгучего нойта, но больше всего – от невозможности прилечь. В своих бедах он винил илбэча, из-за которого расплодилось столько бандитов.

– Поймаю мерзавца, – сладострастно говорил он, – и копьём ему в живот… или нет, сначала плёткой шкуру со спины спущу, нойтом намажу, а потом…

– Будет тебе, – сказал Шооран, у которого от этих разговоров руки сами тянулись к копью, – ложись лучше спать. Ночь скоро.

– Ну ты сказанул!.. – протянул Турчин. – Как тут спать? В луже, что ли?..

– А как эти спят? – Шооран кивнул на тёмный оройхон. – Так и мы.

– Я откуда знаю – как? Это же изгои. Может, они и вовсе не спят.

– Спя-ат! – протянул Шооран, с трудом сдерживая смех. – В лучшем виде спят. Мы их караулим, а они дрыхнут. Вот смотри, как это делается. – Шооран раскатал на камне кожу, загнул края, скрепил их костяными зажимами и улёгся в широкую, как корыто, колыбель. – Вот и всё, спи, как в алдан-шаваре.

Турчин недоверчиво смотрел на Шоорана.

– У меня этого нет, – сказал он, коснувшись застёжек.

– У меня есть запасные, – успокоил Шооран, выбираясь из колыбели, – я дам, но чтобы никто не знал – мы всё-таки на посту. Уйдут изгои – лови их потом.

– Спят они давно, – проворчал Турчин, расстилая кожу.

Шооран быстро соорудил колыбель для Турчина, тот улёгся, несколько раз повернулся, пожаловался недовольно:

– Жёстко!

– Что делать… – сказал Шооран. – Не дома. И ты учти: спать будем в очередь. Один пусть наблюдает.

– Ладно, – нехотя согласился Турчин. – Давай на костях: кому первому караулить.

Шооран не раз слыхал, что игральные кости у Турчина фальшивые, поэтому он с готовностью согласился метнуть жребий и ничуть не был удивлён, когда ему выпало дежурить первому. Поворчав для виду, что страдает за свою доброту, Шооран помог напарнику улечься поудобнее и через минуту услышал его храп.

Вид расстилавшегося неподалёку далайна вселял в Шоорана нетерпеливую тревогу, но всё же он честно выждал два часа, пока не сгустилась непроницаемая тьма, и тогда разбудил сочно похрапывающего Турчина.

– Ты с ума сошёл! – запротестовал Турчин. – Я спать хочу!

– Твоя очередь. – Шооран был непреклонен. – Разбудишь меня, когда начнёт светать.

Шооран силком поднял Турчина, а сам улёгся в колыбель и немедленно затих. Турчин потоптался немного, на некоторое время застыл, опираясь на копьё.

– Ты спишь? – позвал он.

Шооран повернулся на другой бок, нечленораздельно, словно во сне, пробормотав что-то. Турчин вздохнул, прошёлся было по поребрику, но споткнулся о расплывшийся в темноте камень, выругался, на ощупь отыскал свою постель, из которой его так безжалостно вырвали.

– Какие сейчас могут быть изгои? – причитал он. – Здесь только ноги ломать, а не бегать. Часок можно и поспать. Никто и не узнает.

Шооран лежал пластом, восхищаясь логикой цэрэга. На изгоев ему, верно, наплевать, а если явится Ёроол-Гуй? Тогда уж точно никто не узнает, как проводили время дозорные.

Ночной оройхон жил приглушённой жизнью. Кто-то возился неподалёку, чмокала грязь, хлюпал нойт. Мертвенно опалесцировал далайн, близкий, очень близкий…

Шооран тихо встал, убедившись, что Турчин спит крепко, двинулся к далайну, раскрываясь ему навстречу, схватывая мыслью тяжёлую влагу и беспредельную глубину. Далайн вздрогнул и сдался, затвердев оройхоном, погасло призрачное свечение, холодная влага отступила, изгнанная землёй. Шооран нашёл свою постель, повалился в неё и уснул. Теперь можно было спать спокойно – оройхон, на котором они находились, стал недосягаем для Ёроол-Гуя, а караулить изгоев Шооран не собирался. Главное же – разбудить его должен был бессонный Турчин. Чтобы тот не проспал, Шоорану пришлось оттащить кожаную постель на пару шагов в сторону, в ложбинку, где её должна подтопить выступающая вода, шум которой уже был слышен.

Вопль Турчина мог разбудить и мёртвого.

– А-а!.. – кричал Турчин, тыча трясущейся рукой вдаль. – Там!.. Там!..

– Труби! – подсказал Шооран.

Турчин вытащил витую раковину, визгливый звук тревоги прорезал утренний туман. Протрубив, Турчин заметался, не зная, что делать дальше.

– Постель спрячь, – бросил Шооран, торопливо скатывая свою колыбель.

Теперь, когда мысли Турчина были заняты собственным спасением, можно было переходить в атаку.

• Предыдущая
• 34/108
• Следующая