Имперские ведьмы - Логинов Святослав Владимирович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/56
• Следующая

Еще одно дивное существо, обитающее в пространстве, давний и почти неуязвимый враг. Единственный враг во Вселенной. Если кракен выплывал и жрал, не глядя, если дикие ступы огрызались, но почти никогда не нападали первыми, то драконы, судя по всему, сознательно охотились за сестрами, пожирая отчаянных наездниц или сжигая их струями голубого огня. Единственным спасением для наездницы на помеле было бежать стремглав, словно Великий кракен выплывает из своих глубин. Драконы – стремительные и умелые охотники – все же уступали в скорости ведьмам, а задеть крошечную фигурку огненным плевком почти невозможно, так что столкновения обычно заканчивались вничью. В открытом бою противостоять дракону могла только ведьма в ступе: заглотить массивную ступу дракон не мог, а прожечь панцирь прирученного зверя не так просто. Вот только зачем ведьме схватываться с драконом, если она всегда может уклониться от боя?

Поймать дракона живьем или хотя бы заполучить его труп еще не удавалось никому и никогда, так что сестрам оставалось выдвигать остроумные гипотезы о природе этого существа. Одни предполагали в драконах зачатки разума, извращенного и злого. Именно эти качества заставляют драконов ненавидеть истинный разум и беспощадно преследовать сестер, хотя никакой пользы драконам эта война не приносит. Другие, более рациональные ведьмы, считали, что на самом деле драконы и ступы представляют собой самцов и самок одного вида. Среди примитивных существ такое встречается сплошь и рядом. Таким образом, поведение драконов становится вполне объяснимым: активные и деятельные самки защищают свой генофонд.

В любом случае, драконы сейчас Чайку не интересовали. Ей была нужна ступа, одна-единственная, которую предстояло взять голыми руками до того, как кракен бесследно рассеется или, нажравшись, уползет в свое «никуда».

Последний рискованный импульс не только приостановил падение, но и отбросил Чайку в нужном направлении, так что упала она совсем рядом от того места, где грохнулась ступа. По хорошей дороге дойти можно было бы часа за два, Чайка добиралась едва ли не полдня. Хорошо хоть вовсе не потеряла направление, но, по счастью, ближнее чутье не требовало волшебства и верно привело ведьму к цели.

Ступа, громадная, черная, лежала среди скал. Видимо, она пыталась опуститься стоймя, но не удержалась на скользком склоне, завалилась на бок и покатилась вниз, дробя камни. Шрам, прочерченный ступой, тянулся по склону на пятьсот шагов. Скорлупу зверя покрывали вмятины и глубокие царапины, хотя более серьезных ран Чайка не заметила. Чудовищная беззубая пасть была распахнута, но липкий язык, которым ступа захватывает добычу, упрятан внутри и, значит, в любую секунду мог выстрелить навстречу непрошеной гостьи. Никаких признаков жизни Чайка заметить не смогла. Возможно, чудовище было оглушено, возможно, затаилось и подманивало неосторожную охотницу поближе, а быть может, просто не выдержало страшного удара и погибло. Последнее – хуже всего, ибо обещает не просто гибель, а смерть, долгую и мучительную.

В нерешительности Чайка коснулась помела, но тут же отбросила дурацкую мысль. Это уже не риск, а самоубийство… даже отсюда, из глубины острова, видно, как бурлит океанский простор, взбаламученный Великим кракеном. Достаточно взмахнуть помелом или извлечь на свет аркан, и кракен немедля будет здесь. Разве что короткая узда может остаться незамеченной, но узду можно безопасно надеть лишь на усмиренную ступу. А как в присутствии кракена набросить аркан с земли на бесчувственно валяющегося зверя? Задача дважды невыполнимая.

И тогда Чайка совершила уже который кряду безумный поступок. Она просто подошла к бесчувственному зверю и шагнула в открытую пасть, словно ступа уже была скручена арканом, крепко выезжена и усмирена, так что оставалось только взнуздать ее по всем правилам.

Конечно, пасть называлась пастью условно, на самом деле это был створ панциря, из которого вылетал липкий язык, и за этим створом имелось несколько объемов, вполне подходящих для жилья. А после того, как ампутируешь язык и органы, позволяющие ступе плеваться огнем, внутри станет и вовсе уютненько. Но все это можно делать лишь после того, как на ступу будет накинута настоящая узда. Случалось, зверь, казалось бы вполне усмиренный и скрученный самым жестким арканом, вдруг приходил в себя и проглатывал укротительницу, на миг помешкавшую с уздой.

Как ступа выглядит изнутри, Чайка знала превосходно; выскобленные остовы умерших от старости ступ валялись дома возле каждого жилища, и молоденькие ведьмочки, еще не умеющие летать, ползали по внутренним объемам, раз за разом пытаясь накинуть узду на опустевшую полость, где когда-то находились жизненно важные органы зверя, те, которые нельзя удалять ни в коем случае.

Очутившись внутри, Чайка ринулась именно туда, в святая святых, и с ходу набросила выхваченную узду. И так же, как в детстве, узда соскользнула, не зацепившись ни за что. Внутри не было ничего живого. Более того, последний створ, который даже после смерти ступы оставался наглухо закрытым, на этот раз зиял овальной дырой, и там, внутри, не было ничего, словно погибший зверь растекся лужицей слизи, как бывает только с самыми примитивными моллюсками.

Шершавые стенки полости еще были активны, по ним пробегали всполохи и искры, но во всей этой деятельности не было ни на вздох жизни: хозяин умер, не выдержав слишком сильного удара.

Погасшими глазами Чайка обвела внутренности ступы. Вот здесь скрывается так и не объявившийся язык, которого она опасалась больше всего, тут – огненные железы, и сейчас до предела накачанные ждущим злым электричеством – не успела ступа пустить в ход свое оружие. А это – сфинктерные мышцы, придающие ступе ее неторопливый черепаший ход. Вот сюда можно пристроить помело, и медлительный зверь обретет сказочную стремительность… Не обретет. Ступа умерла.

Чайка медленно выбралась наружу, села на расколотый валун возле самой пасти и разревелась, как не ревела со времен самого сопливого детства.

– Осужденный Кукиш!

Не дождавшись ответа, гранд-майор Кальве прошелся вдоль строя и остановился напротив Влада.

– Я, кажется, тебя вызывал!

Влад стоял навытяжку и уставно ел начальство преданным взглядом. Но на прямое обращение ответил строптиво:

– Моя фамилия – Кукаш.

– Кукишем ты был, кукишем и остался, – резюмировал гранд-майор. – Выйти из строя!

Влад отпечатал три четких шага и развернулся.

– Командование базы сочло, что осужденный Кукаш, – зачитывая приказ, даже господин гранд-майор не осмелился искажать фамилию осужденного, – удовлетворительно освоил пилотную подготовку и может приступить к выполнению заданий. Осужденный Кукаш переводится в распоряжение Особого отдела.

Строй смертников не шелохнулся, никто не удивился приказу, его ждали. До того как загреметь под трибунал, лейтенант Кукаш был одним из лучших разведчиков базы, никакой пилотной подготовки ему не требовалось, он сам мог поучить недоумков-инструкторов, объясняющих каторжникам азы пилотирования. И уж, конечно, его не станут тупо использовать в качестве живца; для бывшего аса уготована куда более причудливая и интересная смерть.

– Поздравляю тебя, Кукиш, – произнес гранд-майор Кальве неуставным тоном. – Тебе предоставляется возможность славно подохнуть. И не думай, что ты избавился от меня: поводочек всегда будет здесь, – Кальве показал обтянутый перчаткой кулак. – Это относится ко всем! – резко выкрикнул он, поворачиваясь к строю. – Будь моя воля, я сегодня же перевешал бы вас всех. Однако война есть война, даже такие отбросы, как вы, могут послужить империи. Все вы рано или поздно улетите с базы, но запомните: любой ваш чих фиксируется на моем мониторе. Если кто-то из вас думает, что, очутившись в космосе, на боевом корабле, он станет свободным, то он жестоко ошибается. Я слежу за каждым вашим шагом, и вы знаете, как наказывают за нарушение дисциплины.

• Предыдущая
• 2/56
• Следующая