Дорогой широкой - Логинов Святослав Владимирович - Страница 40

• Предыдущая
• 40/48
• Следующая

– Ты только что говорил на часы смотреть.

– Вот именно, одним глазом на дорогу, другим на часы.

– И всё-таки это не велосипед, – сказал Гриша. – Велокаток с подвеской. Неспортивно на таком ездить.

– Меньше разговаривай, больше педали крути и смотри в два глаза, – посоветовал старший брат. – Видали, на катке ему ездить неспортивно! Садись да поезжай, скатертью дорога!

– Дорога скатертью у него позади появится, – подсказал Богородица. – Он международную трассу проложит: Пестово – Париж. Гонки на ней будут проводить ежегодные: «Формула 2П»… на велокатках. Правда, без подвески. С подвеской действительно неспортивно выходит.

– Вот видишь? – сказал Юра. – Человек знает, что говорит. Так что – до скорого!

Велокаток развернули носом в сторону Парижа, Гриша привычно скорчился в седле, нажал на педали.

– Туго идёт…

– Ничего, – успокоил Коля, – это на первых порах, пока не разогнался. Смазка там загустела. Верти веселей – разработается.

Юра прощально хлопнул брата рабочей рукой по спортивной спине, и от толчка механизм сдвинулся с места и сперва неуверенно, со скрипом отправился в путь.

– Эх, не подумал! – вскричал вдруг Коля. – Переезд-то через железную дорогу действительно там, куда ты показывал… А… теперь его уже не остановишь!

Велокаток подъехал к пешеходному переходу через железнодорожную линию, с громким треском раздробил бетонные плиты, преграждающие проезд, вдавил в землю вкопанные рельсы и, постепенно набирая скорость, двинулся по Советской улице. У магазина «Волхов», издав аварийный визг, свернул на Ленина; там его и впрямь чуть было не занесло чёрт знает куда, но опытный гонщик справился с управлением, вырулив на Пионеров. Этого, впрочем, провожающие уже не видели.

– Как-то он доедет? – вздохнул Юра.

– Нормально доедет, – пообещал Коля. – Я знаю.

– Ещё один всеведущий? – поинтересовался скептик-моторист.

– Нет. Просто радио надо слушать. Брат твой нашёлся ещё вчера, и тогда же стартовал на очередном этапе велогонки. Так что не боись – доедет.

– Погоди! Это что же получается: эти два дня Гришка тут со мной был и там во Франции?

– Ну дык, – вызывающе деревенски ответил Ключник. В глазах его прыгали довольные чёртики. – Я потому и согласился велосипед переделывать, что знал – сегодня получится.

– Но ведь так не бывает, чтобы разом в паре мест.

– Ещё как бывает, называется – петля времени. Случается, время петлёй Мёбиуса закручивается. Думаешь, я зря на ось ваше гнутое колесо ставил? Конечно, получается парадокс. Слыхал такое слово? Это, когда человек такой дока, что разом в паре мест может находиться.

– Фиг с ним, – сказал Юра. – Пускай парадокс, лишь бы доехал нормально. Сколько мы вам должны?

– Ой, – вздохнул Коля. – Если на деньги считать, то у вас таких нет. Так что, наливай стакан – и будем в расчёте.

– Стакан чего? – не понял Юра.

– Не иначе – молока, – с презрением ответил Ключник.

– Я сейчас! – крикнул Юра и убежал.

Вернулся он через минуту, с полуторалитровой лимонадной бутылкой, полной молока.

– Рынок уже закрывался, – радостно сообщил он, – но я там Нину Берёзкину встретил, из Горки, так у неё как раз полтора литра оставалось. Вот! У Берёзкиных знаешь какое молоко? Почти как у мамы!

– Я так и знал, – обречённо произнёс Коля. – Нормальные люди ко мне не ходят… Ну куда я дену молоко?.. Не пить же его в самом деле?

Он подошёл к ларьку, принялся опускать железную штору. В каждом движении мастера сквозила покорность недоброй судьбе.

– Постой, жаланненькой! – раздался голос.

Мужчины оглянулись. К ларьку изо всех сил спешила бабка, очень похожая на самую первую заказчицу этого дня.

– Ох, едва поспела! Сделай божескую милость – ключ у меня потерялся, новый нужон.

– Какой ещё ключ?! – на вдохе вопросил Николай.

– От хлева. Телёнок там запертый, с утра голодный. Ревмя ревит, бедной, а я и поберечь его не могу. Вся обыскалась – нет ключа.

– И запасного у тебя нет? – для порядка задал Коля бессмысленный вопрос.

– Нету.

– И замок не принесла, на двери висит?

– Где ж ему ещё висеть? На двери.

– Ну чем я провинился перед судьбой?! – на рыдающей ноте взмолился Коля. – В жизни никому дурного не делал, за что же меня так наказывать?

Поднял штору, которую так и не успел запереть, и сказал уже нормальным голосом:

– Сейчас принесу образцы, покажешь, какой у тебя ключ был.

– Есть тут моряки?! – призыв остался без ответа. Несмотря на час пик, столовая на Вокзальной улице была почти пуста; за одним столиком натужно беседовала пара молодых любителей пива, да имелось человек пять обедающих, каждый из которых старался занять отдельный столик. Заводить знакомства в таком месте никому не хочется.

Подвыпивший мужичонка лет шестидесяти с виду оглядел победным взором зал и вновь громко спросил:

– Есть тут моряки?

Моряков поблизости не наблюдалось. Слишком далёк город Пестово от ближайшего моря, а река Молога хоть и считалась полста лет тому назад судоходной, но последние десятилетия обмелела, как и все русские реки, и сейчас уже никто не припомнит, когда последний раз поднималась баржа от Рыбинского водохранилища до устья речки Меглинки..

– Море, море, не может жить без моряка! – затянул мужичонка на ни с чем не сообразный мотив.

На песню отклика тоже не последовало.

– Я моряк! Слышите?

Куда там, не слышат.

Морячок огляделся ещё раз и, безошибочно выделив среди посетителей Юру и Богородицу, двинулся к их столику.

– Держи краба! – объявил он, протягивая руку.

Богородица вежливо пожал немытую пятерню.

– У меня день рождения сегодня, – пояснил морячок, – поэтому я праздную, потому что я моряк! Я в Цусимском сражении участвовал!

Последнее заявление, громкое, на весь зал, наконец нашло отклик. Гражданин в соломенной шляпе, явно сельский интеллигент, вскинул голову и неосторожно произнёс:

– Цусимское сражение сто лет назад было.

– Вот именно! – вскричал мужичок-морячок. – У меня день рождения сегодня, мне сто шесть лет!

– Ты что, в шесть лет в Цусимском сражении участвовал? – неделикатно поинтересовался Юрий.

– Участвовал! – уверенность цусимца не знала границ. – Я сыном полка был у маршала Жукова. Наша военная молодость, Северо-Западный фронт!..

– И во сколько же лет вы были сыном полка у Жукова? – уточнила соломенная шляпа, очевидно, крепко верившая в логику и арифметику.

– Был! – вопреки логике и арифметике упорствовала морская натура. – Сначала в Цусимском сражении, а потом на фронт сбежал к маршалу Жукову! Он меня лично знал… Мне сто шесть лет, у меня день рождения сегодня, – последнее прозвучало как окончательный и неопровержимый аргумент.

– У тебя каждый день день рождения, – внесла свою лепту буфетчица.

– А ты молчи, ты меня и вовсе не знаешь. Я вообще тут проездом. Сейчас на сандовский поезд сяду, и поминай, как звали, уеду в родные Харовичи. Там меня каждая собака знает, спроси кого хошь, всякий скажет, что я у Жукова служил в Цусимском сражении. Я моряк, моряка все знают!

Неосторожно произнесённое название деревни вовлекло в разговор ещё одного человека. Прежде этот коренастый, пожилой, но ещё крепкий мужчина ел шницель с таким серьёзно-презрительным видом, что даже морячок не решался обратиться к нему со своими песнями. И вот теперь, оторвавшись от шницеля, мужчина спросил:

– У кого ты в Харовичах живёшь? В чьём доме?

– Я в собственном доме живу.

– Где? Который дом?

– Ты что, Харовичи знаешь? Так мой дом второй, при въезде со станции. Двухэтажный, с балконом. Антипов Андрюшка напротив живёт, бульдозерист.

На лице основательного отразилась тяжкая мыслительная работа, недоумение и, наконец, злость.

– Ты мне зубы-то не заговаривай! Напротив Антипова дом директора лесхоза! Двухэтажный. С балконом, но не твой.

– Так я и есть директор лесхоза!

• Предыдущая
• 40/48
• Следующая