Черный смерч - Логинов Святослав Владимирович - Страница 43
- Предыдущая
- 43/69
- Следующая
– Это хорошо, когда у соседей такие обычаи, – думая о своём, протянул Данок.
– Ты гляди, – предупредил Таши, – на Зубрёнку не заглядывайся. Мало ли какие обычаи есть, а это моя сестра.
– Что я, не понимаю… – согласился Данок, продолжая упорно месить постолами влажный мох.
Высокое, усыпанное морошкой, красномошное болото давно кончилось, под ногами опасно колыхался плывун. Места пошли для беседы неподходящие, и разговор сам собою угас.
Болотища путники прошли в самом узком месте, уложившись за два дня и переночевав на крутом острове, поросшем чистым строевым лесом, так что лишь ночной туман напоминал о волшебных и простых бедах, таящихся совсем рядом под тонким слоем плывуна. А следующую ночь все трое намеревались провести уже под крышей в ягодном балагане, поставленном детьми лосося. Сейчас там никого не было, люди появлялись в этом краю лишь под осень, когда приходила пора клюквенной страды. Вообще-то не дело распоряжаться в чужом доме, не спросясь хозяев, в иных краях за такое можно и головой поплатиться, но с детьми лосося ещё хитроумный Стакн договорился такие поступки за обиду не считать.
Так же, как в пастушьих балаганчиках по окраинам владений детей Лара, в хижине должны были оставаться пара горшков возле очага и заранее приготовленные сухие дрова, чтобы путники могли, не тратя времени на поиски, обсушиться и обогреться. Правда, перед уходом полагалось заготовить новых дров. В лесу дрова искать – наука невелика. В полчаса можно нарубить валежника, ежели есть сноровка и ладный рабочий топор. А нет топора – так и голыми руками нетрудно хвороста наломать. Сухие соснинки с руку толщиной и горят хорошо, и в заготовке просты.
Но на этот раз, хотя в бревенчатом сарае нашлась пара ладно слепленных горшков и большая деревянная миса стояла на своём месте, дров в доме не оказалось ни полешка. Пришлось брать топор и выходить в сгущающийся вечерний сумрак. В лесу, даже сосновом, темнеет очень быстро, и люди торопились поскорей найти хотя бы несколько валежин, чтобы вскипятить воды, что-нибудь сварить и похлебать наконец горячего.
Здоровенную кучу всяческих буреломин они увидели почти сразу за домом.
– Ты гляди! – воскликнул Тукот. – Повезло нам. Как нарочно натасканы лесины.
Старшой ухватил за торчащий из кучи хлыст, сильно дёрнул, намереваясь вытащить его наружу. Что-то звонко щёлкнуло, затрещало, и сверху на незадачливого добытчика рухнуло толстое бревно, неведомо как очутившееся чуть не на самой верхушке старой сосны.
В некотором роде Тукоту действительно повезло: то ли Лар-первопредок уберёг, то ли сам охотник успел почуять неладное и отшатнуться, но тяжёлый чурбан попал не по голове, как должно было случиться, а по плечу. Тукот свалился как подкошенный, молодые товарищи кинулись к нему, освободили из-под обломков, принесли в балаган. Открытых ран на теле охотника не было, но правая рука оказалась сломана в нескольких местах, ключица перешиблена. Должно быть, задело и голову, потому что вскоре началась тяжёлая, неутихающая рвота. Парни как умели вправили изломанные кости, наложили на пострадавшие места лангетки, спешно изготовленные из прочных рыбобойных стрел. Сбегали и за хворостом, на этот раз обходя стороной все услужливо предлагаемые кучи дров. Накипятили воды, хотя Тукот не мог не только есть, но и пить.
С утра стали решать, как быть дальше. До лососей, считай, дошли, здесь уже земли рода, до первого из таёжных селений пара дней пути осталось, но старший из послов не только идти не может, но за ночь ему совсем поплохело, и двое молодых охотников не слишком хорошо понимали, как лечить человека, с которым случилось такое. Тут старухи нужны, искусницы, знахарки. Да и ловушка, устроенная у самого ягодного балагана, заставляла насторожиться. Таши ещё с вечера, покуда свет позволял хоть что-то видеть, глянул на роковую кучу хвороста и убедился, что никакой случайности не было – Тукот попал именно в ловушку, старательно подготовленную и настороженную на всякого, кто вздумает выдернуть из кучи хотя бы один сосновый хлыст.
– Сами хозяева и подготовили капкан, – поделился Таши сомнениями с другом, – больше некому. Мне Зубрёна рассказывала, что они такие западни на медведей устраивают. Бывает, топтыгин повадится лесные борты грабить, так всех пчёл переведёт, если его не укоротить. Кто смел, тот и смёл – приходят хозяева к колодам, а там не только мёда нет, но и детва вся выедена. Тогда на него такую штуку и ставят. Только косолапый начнёт колоду с пчёлами ворочать, так по башке и получит. Вот только тут зачем капкан насторожен? Медведям дрова не нужны.
– На двуногого медведя капкан, – уверенно произнёс Данок. – Видать, не рады нам хозяева, коли так встречают. Что делать-то станем? Тукота нам домой не дотащить, а тут – выходим ли? А ещё свойственники твои явятся, так того гляди и вовсе голову оторвут.
– Ничего они нам худого делать не станут. Не может быть, чтобы против нас западок поставлен был. Вот что, ты останешься со старшим в балагане, а я с утра побегу в селение к лососям, помощи просить. Через четыре дня жди. Весь припас тебе оставляю, сам налегке побегу.
– Так, может, мне лучше идти? Я на ногу легче, а дорога, ты говорил, тут прямая.
– В лесу прямых дорог нет, – отрезал Таши. – И языка их ты не знаешь, а я говорить могу. Да и сами лесовики меня, поди, помнят. Так что идти мне, а ты с Тукотом останешься.
– Правильно Таши говорит, – простонал Тукот. – А то – оба идите. Не пропаду я тут за четыре дня. Только воды мне оставьте.
Такого совета, разумеется, никто слушать не стал. Не бывало среди людей, чтобы раненого одного в лесу оставлять, и впредь не будет.
Наутро, ещё до света, Таши налегке двинулся в путь. Он помнил, что от лагеря ягодников до ближайшего селения два дня пути. Когда-то вдвоём с матерью они шли три дня, но тогда он был ещё мальцом, да и торопиться им было некуда. Сейчас Таши вознамерился пробежать всю дорогу за один день. Однако оказалось, что лес не любит слишком торопливых: ноги вязли во мху, тропинки упорно выводили не в нужную сторону, а молоденький осиновый подрост стоял такой стеной, что даже налегке не сразу протиснешься. Ночь наступила, когда до цели оставался ещё изрядный переход. Таши до последнего не желал признать поражения и шёл, даже когда солнце упало за деревья и в лесу стало стремительно темнеть.
В июле ночи хоть и не особо длинные, но уже тёмные, а в сыром ельнике, где темнота застала Таши, так и вовсе беспросветные. Некоторое время, пока закатное небо багровело кровью умирающего дня, Таши пытался идти на ощупь, уже не мечтая выбраться к селению, а всего лишь стараясь выбрать для холодной ночёвки местечко посуше. Ничего подходящего не попадалось, напротив, под ногами захлюпало, верно, он сослепу влез в затянутую мохом ручьевину.
«Придётся какой ни на есть выворотень искать и, сидя на нём, ждать света», – решил Таши, окончательно сдавшись.
В этот момент его резко и больно хлестнуло по лицу. Так может садануть распрямившаяся вдруг терновая ветка, хотя какой тёрн в этих северных краях? Таши вскинул в защиту руки и почувствовал хлёсткий удар чуть выше локтя. Неведомый враг прорвал кожан, выдрав клок рукава и крепко зацепив живое тело. Таши вслепую отмахнулся копьём, но никого не задел. И главное, он не слышал ни единого звука, не было слышно ни судорожного дыхания сражающегося существа, не шелохнулась ни единая ветка, не треснул сучок под ногой, но противник умудрился забежать сзади, следующий удар упал со спины, и если бы не меховой шлык, треухом спускавшийся на шею, то рывок этот вполне мог бы оказаться роковым.
Невозможно сражаться в непроглядном мраке с врагом, умеющим двигаться совершенно бесшумно и бить, прошибая насквозь тёплый кожан. Эх, знал бы, что такое приключится, тулуп надел бы!
У Таши хватило самообладания не тыркать копьём вслепую, ясно же, что неведомый враг в отличие от человека прекрасно видит в темноте. Крутанувшись на месте, Таши очертил копьём полукруг, рассчитывая если не кремнем ударить противника, то хотя бы древком задеть. Вместо этого копьё ударилось о ствол дерева и едва не переломилось пополам. Таши шагнул к дереву, прижался спиной к стволу, выставил перед собой копьё, быстро вращая им и делая неожиданные финты. Вся надежда была на то, что неведомый враг испугается напороться на изострённый камень и сочтёт за благо поискать менее шуструю поживу.
- Предыдущая
- 43/69
- Следующая
