Звезды падают вверх - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 62

• Предыдущая
• 62/72
• Следующая

– Ты действительно сильный! – восхищенно сказала Лена.

Иван смутился:

– Нет, это ты… легкая.

Они стояли на перекрестье рельсов и смотрели вслед удалявшемуся поезду. Они не доехали до станции всего ничего – метрах в пятистах уже виднелось уродливое здание вокзала.

…За пятнадцать минут до прибытия Лена сделала вид, что отправляется в тамбур покурить. Попутчик-агроном, успевший уже оправиться от утреннего смущения, проскрипел ей вслед:

– Сигареты отравляют женский организм!

Иван поинтересовался:

– А мужской – не отравляют?

– В меньшей степени, – не растерялся агроном.

Кольцов отправился следом за Леной. Курить они и не думали: перешли в следующий вагон, потом – в третий… Наконец в одном из плацкартных встретилось пустое купе проводников. А на столе красовался ключ – трехгранка, которым запирают поездные двери. Проводница носилась по вагону, покрикивая на пассажиров, припозднившихся с бельем. «Ничего мы вам собирать не обязаны! В «эсвэ» ехайте, чтоб за вами собирали!» – заливалась она.

Иван на секунду заскочил в проводницкое купе и позаимствовал ключ. Поезд между тем начал замедлять ход – то ли уже подъезжая, то ли перед светофором.

– Пора! – крикнул Иван и распахнул дверь. В тамбур ворвался свежий волжский ветер. – Готова?

Лена поспешно кивнула. Ей было и страшно, и радостно. В груди газированными пузырьками бился адреналин. «И это – я? Училка?» – мелькнуло в голове в момент прыжка.

Иван, который выпрыгнул раньше и уже бежал за поездом, подхватил ее на лету и даже не присел. Так и стоял на прямых ногах, удерживая Лену. Мимо проплыл их вагон. В окне мелькнуло изумленное лицо агронома.

Иван бережно поставил Лену на землю. Ее ноги слегка дрожали. Он осторожно провел рукой по ее испуганному лицу:

– Ты не боишься?.. Не боишься…

– Опять внушаешь? – весело спросила она.

– Пытаюсь, – признался он.

– Ну и незачем, – сказала Лена. – Я и так ничего не боюсь.

Они взялись за руки и бодро стали выбираться из паутины железнодорожных рельсов.

К тому моменту, когда поезд прибыл на станцию, Иван и Лена уже сидели в потрепанной «волжанке», которая неторопливо катила по указанному адресу. А законопослушные пассажиры, прибывшие на городской вокзал, ежились под колючими взглядами сотрудников спецслужб, недоумевая, отчего это у каждого вагона стояло по одному крепкому парню, обшаривавшему глазами пассажиров?

Юрий Васильевич, агроном-зануда, выходил из поезда почти последним и сразу обратил внимание на необычных встречающих. Почему-то он сразу догадался, кто они и откуда. И вот ведь – в каждой бочке затычка! – ринулся прямо к мужчине в штатском с профессионально колючим взглядом.

– Двое, молодой человек и девушка, – зашептал он тоном профессионального доносчика, – выпрыгнули из поезда. Минут десять назад. Метров пятьсот не доехали. Там они, там! – бешеный агроном энергично замахал руками в направлении Москвы.

– Нам везет! – радостно возвестил Иван.

Такси быстро удалялось от вокзала. Они выехали на набережную. Волга золотилась под полуденным солнцем, сверкая и переливаясь. На песчаных пляжах загорали и купались люди, пили пиво и квас.

Вскоре такси свернуло направо, и по обеим сторонам дороги потянулись унылые бетонные заборы, виадуки, подъездные пути железнодорожных линий, газгольдеры – грустно-промышленный русский пейзаж.

Дорога стала хуже, такси то и дело ухало в ямы.

Кольцов нагнулся к Лене – оба сидели на заднем сиденье – и прошептал:

– Если нас ждали на вокзале – мы все равно приедем раньше.

Лена, так же шепотом, возразила:

– А если они знают, что мы поедем к Карандышеву? Они могут ждать нас и там.

Иван задумался, помрачнел, сказал негромко:

– Откуда им про него знать? – но в его голосе не было уверенности.

– Ты-то знаешь… – прошептала Лена.

Дорога снова вывернула к Волге. Река лениво и важно сверкала теперь слева от них. А по правую руку потянулись совершенно деревенские домики. Резные наличники, ставенки, палисадники, колонки с водой… Кажется, они подъезжали. Иван обратился к таксисту:

– Остановите в начале улицы. Мы пройдемся пешком.

…Улица Ермолова оказалась не по-городскому уютной. Одноэтажные, в основном бревенчатые дома утопали в выгоревшей августовской зелени. Во всех дворах на деревьях вызывающе краснели яблочные бока. По пыльной улице носились мальчишки-велосипедисты. Иван и Лена зорко смотрели по сторонам – никаких припаркованных машин, никаких подозрительных людей. Только бабули, несмотря на жару, обутые в галоши. Проторопилась почтальонша с выпуклой кожаной сумкой. Процокали каблучками девчонки-малолетки.

Дом номер девятнадцать выделялся в ряду других ветхим забором и ржавой крышей. И – неуютно распахнутой калиткой.

Во дворе – пусто. Ни машины, ни собаки. Иван первым вошел во двор, первым открыл дверь в сени… Здесь было тесно и сумрачно. Свет лился из единственного тусклого окна. В лучах солнца плясали пылинки. А рядом со входом в дом стояла горько-красная крышка гроба.

Кольцов невольно отшатнулся.

– Кажется, мы опоздали, – прошептал он.

К Максиму Карандышеву жители Поволжска относились с подозрением. Местные интеллигенты тактично именовали его «странным». Народ попроще величал «придурком». И многих, особенно женщин, возмущало, что прибабахнутый Максим отхватил себе замечательную жену, которая безропотно терпела его причуды. Не заставляла идти на нормальную работу, сама колотилась за двоих. И даже не наставляла рога непутевому мужу.

Настя Карандышева, в девичестве Иванова, всегда была любимицей поволжан. Она родилась здесь, закончила школу, потом уехала учиться в Петербург. Но для горожан оставалась своей: все каникулы проводила дома, помогала маме и ходила с бывшими одноклассниками купаться на Волгу…

Питер, вторая столица с ее соблазнами, и вольготная студенческая жизнь ее совсем не испортили: она сохранила добрый, веселый характер, сияющие голубые глаза и даже косу до пояса.

После третьего курса Настя вышла замуж. «За питерца, с квартирой, с пропиской», – гордо докладывали соседям Настины родители.

Муж оказался под стать русской красавице Наcте – мощный, кряжистый моряк. Весь Поволжск на них любовался, когда году в восемьдесят шестом молодожены приехали представляться родителям и соседям… После медового месяца в родном Настином городе молодая семья вернулась в Петербург. Ее родители регулярно докладывали соседям: у Насти все хорошо, муж – отличник, она – учится, только детей бог пока не дает… Ну, да это дело наживное.

…А в 1988 году Настя с мужем внезапно приехали в Поволжск. Они приехали не в отпуск. Вернулись навсегда. Настя выглядела уставшей и подавленной. Ее муж – еще грустней, без своей щеголеватой военно-морской формы… Соседям скупо сообщили, что Максим будет искать работу на гражданке. Ну а Настя устроится в местную школу – выпускницу Санкт-Петербургского университета должны взять туда без проблем.

Настя вышла на работу. На полторы ставки. Плюс – продленка. А Максим оформился сторожем на местный кирпичный завод: сутки через трое. Свободные дни он посвящал занятию, которое вызвало шок у добропорядочных горожан: зачем он за это взялся? Кому это нужно?

Кумушки-доброхотки не раз советовали Насте бросить своего никчемного супруга. Но та в ответ только печально улыбалась. В ее глазах больше не загорались лукавые искорки, и косу свою она отрезала… Продала волосы на вес…

Карандышевы никогда не ходили в гости и никого не приглашали к себе. Не присутствовали на концертах заезжих артистов. Не ходили с друзьями на Волгу. После работы Настя пулей мчалась домой – к своему Максиму… Обиженные соседи, привыкшие к дружелюбной и общительной Насте, не могли простить происшедших с ней перемен. Ей лишь сухо кланялись, а с Максимом не здоровались вовсе. Но Карандышеву, казалось, было на все это наплевать…

• Предыдущая
• 62/72
• Следующая