Эксклюзивный грех - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 20

• Предыдущая
• 20/76
• Следующая

Полуянов подсмеивался над Давыдовым с первого курса. Как не подтрунивать над человеком, который каждое утро жмет натуральные соки, ежедневно протирает пыль, а когда простужается – обязательно рисует в “экселе” собственные температурные графики? И при этом – учится на развратном эмгэушном журфаке.

"Конспекты – он мне всегда давал. Декану – не сдал, когда я в Ленинской аудитории блеванул. А что видимся редко – так это хорошо. Занудство его – как-нибудь перетерпим. Главное, что Санек – не болтливый. И – не сволочь. Подумаешь, пророщенные бобы жрет. Только бы дома, змей, оказался”.

Саша снял трубку с восьмого гудка и неласково буркнул:

– На проводе!

– Привет, зануда.

– О господи. Полуянов! – Саша узнал бывшего однокурсника. – Как ты, как жизнь, как здоровье?

Дима не стал хмыкать, заслышав дурацкий вопрос про здоровье. Сразу взял быка за рога:

– У меня проблемы. – И добавил:

– Кстати, можешь меня послать – пока мои проблемы не стали твоими.

– Баран, – буркнул Саша. Он не раз упрекал Дмитрия в том, что тот говорит, как пишет. А пишет – как пишут в бульварных боевиках. Сам Александр по окончании журфака ушел в пресс-секретари в фармацевтическую фирму и изрядно поднаторел в написании скучных медицинских статеек. – Чем могу? – немедленно откликнулся Саша. Особой радости в его голосе Полуянов не уловил.

– Скрыться на пару дней.

– Ладно. Приезжай. Скрывайся.

– Не на чем. У тебя машина на ходу?

– Слушай, ты всегда теперь такой борзый? – буркнул Давыдов. Он только успел порадоваться, что на улице начался дождь, а его свежевымытый “Опель” тихонько дремлет себе в гараже.

– Сань, я тебя часто о чем-то прошу? – не принял вызова Полуянов.

К дому номер пятнадцать по Новороссийской улице подъехал аккуратненький, надраенный “Опель”. Тачила – смотреть тошно. Бока сияют, стекла намытые, даже диски и то протерты. Откуда только такие чистоплюи берутся – под проливными-то дождями? Машинка двигалась медленно, берегла свои лакированные бока. Но огромные лужи, образовавшиеся после недавнего ливня, просто так не объедешь…

– Сейчас херакнется! – злорадно предсказал Мутный.

Он уже изучил местный рельеф и знал, что на пути “Опеля” лежит здоровенная выбоина, замаскированная водой.

Громкого удара не последовало – “опелек” ехал слишком медленно. Но скрежет все равно вышел знатный.

– Поддон как пить дать погнул! – констатировал Мутный.

– Заткнись! – досадливо буркнул Стилет.

Стилет был не в духе. Он ненавидел просиживать штаны в тухлых засадах. Разве это задание для него – париться в “месте вероятного появления”? А Стилет ведь не салага, а профи. Его уровень – работать наверняка. Неужели тот идиот снова сунется туда же, где его пару часов назад пытались убрать?

Мутный послушно заткнулся. Он с интересом наблюдал, как из “Опеля” выбрался отутюженный, ухоженный хер, как принялся приседать, совать морду под днище машины, пачкать ботинки и руки.

Фраер оглядывал свою тачку минут десять, не меньше. Потом почистил щеточкой ботинки, отер ручки белоснежной салфеточкой, пригладил волосы, вытащил с заднего сиденья букетик цветов и направился к подъезду.

– Давай за ним, – коротко приказал Стилет.

– За каким?.. – пискнул Мутный.

Стилет наградил его таким взглядом, что оспаривать приказ сразу же расхотелось. Мутный выскочил из “девятки” и потрусил вслед за чистеньким фраером. Тот оказался шустер – когда Мутный домчал до лифта, двери уже закрывались.

В кабине пахло розочками и мужской туалетной водой.

– Какой вам этаж? – вежливо спросил баклан.

– А тебе? – буркнул Мутный.

– Мне – девятый, – вежливо ответил тот и повел носом – то ли цветочки свои нюхает, то ли прочухал, что Мутный в душе давно не был.

– Жми, – велел Мутный.

Лифт остановился. Фраер вальяжно протопал к квартирам. Мутный придержал дверь лифта ногой, дождался звонка в дверь, радостного бабского писка: “Ой, пу-сик! Пришел! Ой! Цветуечки!"

Вот коза.

Мутный сплюнул и нажал кнопку первого этажа.

Как и предупреждал Полуянов, Ирка с девятого этажа оказалась болтушкой-хохотушкой. Но роль свою отыграла превосходно. Даже, на взгляд Сани, слегка перестаралась: прыгать ему на руки и обвивать ногами было вовсе не обязательно.

Она провела Сашу в комнату и немедленно забросала вопросами: “А зачем тебя Дима прислал? В шутку? Ха-ха-ха! И цветы можно оставить? В натуре? Вот мой Васька прибалдеет! Ха-ха-ха!"

Саша спросил разрешения пройти в кухню, окном выходившую на подъезд. Здесь он долго пил предложенную хозяйкой кипяченую воду и незаметно поглядывал во двор. Вот его попутчик по лифту вышел из подъезда.., прошаркал к своей “девятке”.., уселся. Но с места машина не двинулась. Ждут, гады. Не уезжают. “А я не верил Димону, подкалывал его… Но и правда следят! “Девятка" – то во дворе действительно, похоже, про нашего Полуянова. Бандитская. Стекла тонированы. Номера, гады, заляпали”.

Саша попрощался со словоохотливой Ирочкой и пешком пошел по черной лестнице на восьмой этаж. Шагал почти бесшумно – по системе буддийских монахов. Спустившись, выходить к лифтам не спешил. Остановился, прислушался. Кажется, на площадке действительно никого нет – звуков не слышится, людской ауры не чувствуется.

Саша осторожно выглянул с лестничной клетки. Пусто. Похоже, враги заняли единственный пост – у подъезда. А непосредственно за квартирой никто не наблюдал, чтобы не привлекать внимания соседей. С чего бы иначе бандюган из “девятки” поперся за ним на девятый этаж?

Саша без труда отомкнул дверь полуяновской квартиры. В нос бросился запах пыли, а в ноги ему мохнатым шариком выкатился кот. Саша быстро оттеснил животину обратно в квартиру, проскочил в коридор и запер за собой дверь. Ну и грязища у Полуянова! “От такой пыли я весь исчихаюсь!” – огорченно подумал Давыдов.

Разуваться он не рискнул – полы, кажется, здесь не мылись неделями. Прошел в комнату, поднял с пола – “где-то в углу валяется” – дорожную сумку. Принялся скидывать в нее с дивана записные книжки и блокноты. Кот крутился у его ног и жалобно подмяукивал.

Давыдов открыл шкаф. “Оп-па, а моль-то тут явно водится, нюхом чую. И бардак какой! Самое подходящее место для хранения огнестрельного оружия”.

Давыдов покинул полуяновскую квартиру через пятнадцать минут. На его плече болталась туго набитая дорожная сумка. Саша незаметно придерживал ее и слегка придушивал кота, чтоб тот не дергался.

Проходя мимо “девятки”, он достал из кармана мобильник и прокричал в ни с кем не соединенную трубку – так громко, чтоб могли расслышать пассажиры за тонированными стеклами:

– Взял, взял я у Ирки твою передачку!! Домой везу!..

Дима расстегнул сумку. Развязал коту лапы и принялся вытаскивать из пасти свернутый цилиндриком носовой платок. Дима заранее приготовился, что Бакс издерет его в кровь – тот никогда не отличался покладистым нравом. Но тварь после перенесенных приключений даже не пыталась царапаться. Покорно ждала, покуда Дима избавит ее от кляпа. Куда только подевались нахальный взгляд и громогласный, противный голос? Бакс робко высунул из сумки морду и жалобно, тоненько мяукнул.

– Кончается, – с затаенной надеждой сказал Саша.

– Типун тебе, – огрызнулся Дима. И встревоженно добавил:

– Что-то он даже не орет. Ослаб от голода.

Полуянов вынул Бакса из сумки, уложил на колени, запустил руки в пушистую шерсть. Кот ткнулся в его ладонь мокрым носом и робко, вполголоса, замурлыкал.

– Он машину мне не обгадит? – озабоченно спросил Саня.

– Сначала он обгадит мне джинсы, – пожал плечами Дима. – Так что езжай быстрей. Только у палатки остановись, я ему харчей куплю.

– Да взял я ему харч. В сумке лежит. Под бумагами, – досадливо сказал друг.

– Спасибо, брат, – с чувством проговорил Дима.

• Предыдущая
• 20/76
• Следующая