Вояж с морским дьяволом - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 10
- Предыдущая
- 10/66
- Следующая
Татьяна набрала в легкие воздуха – и выложила Валерочке все.
Лицо отчима, закаменевшее с самого начала рассказа, оставалось непроницаемым до конца. Ни словом, ни жестом он не выразил своего отношения к случившемуся, только в момент, когда она рассказывала о том, как стреляла в мента-садиста Ефимова, болезненно сморщился и страдальчески воскликнул:
– Танечка, ну как же так!..
Когда история была завершена – на описании утра в квартире нового знакомца Владимира Чехова, – полковник проговорил:
– Дело очень серьезное.
– Да я сама знаю! – почти выкрикнула Таня. – Но я не виновата! Разве ты не видишь: меня подставили!
Однако полковник сделал жест: мол, не мешай. Он полуприкрыл глаза и стал шевелить губами: думал, значит.
Татьяна в это время принялась уписывать шашлык. Есть ей вроде бы не хотелось, но, когда принесли мясо, да с жареной картошкой, она прямо-таки набросилась на него. Еще бы: ее последней трапезой был вчерашний ужин в квартире Ходасевича. Как тогда все было мирно и спокойно!
Наконец, после пяти минут молчания, отчим внушительно произнес:
– Сейчас я вывезу тебя из города. Место, где ты будешь скрываться, со мной связать довольно трудно. Даже очень трудно. Ты будешь сидеть там тише воды ниже травы. А я тут пока займусь твоим делом. Посмотрим, что можно сделать по моим каналам. В крайнем случае постараюсь вывезти тебя из страны – однако на это нужно время. А ты – чтоб ни шагу из того дома, куда я тебя привезу. Даже во двор нос нельзя высовывать. Поняла?!
Таня торопливо закивала.
Все-таки чрезвычайно приятно, когда находится мужчина (пусть не любимый, а родственник!), который говорит: «Я возьму на себя все твои проблемы». И начинает думать и действовать за тебя.
Прошло три дня.
Валера поселил ее в дачном поселке километрах в пятидесяти от Москвы.
Отправились они туда сразу после ресторана, на частнике. По пути закупили гору продуктов. Отчим потратил громадную – для него, пенсионера, – сумму в долларах. Таня сказала: «Когда все устаканится, я тебе деньги отдам». Ходасевич сделал решительный отметающий жест.
Все переговоры с хозяевами дома полковник вел из телефона-автомата. А когда заехали к ним за ключами – отчим поднялся в квартиру один.
Особняк был роскошный, но недостроенный. На участке валялись обломки строительных лесов, кирпичи и бадья из-под цемента. В доме были отделаны только огромная гостиная-кухня и пара спален.
Зато в нем оказалось тепло. Из кранов бесперебойно поступала холодная и горячая вода. Действовала газовая плита, микроволновая печь и даже посудомойка. Маленький телевизор ловил пару программ.
– Итак, Татьяна, сей дом есть твое убежище, – сказал отчим на прощание. Таня никогда в жизни не видела его таким озабоченным. – Повторяю: отсюда – ни ногой. Даже во двор не выходи. Шторы наглухо закрыть, на звонки в ворота никому не отвечать. Телефона здесь, слава богу, нет.
– Почему «слава богу»?
– Потому что у тебя не будет искушения нарушить режим молчания. А то знаю я тебя, непоседу.
– Валерочка, на работу мне позвони. Скажи, что меня скосила тяжелейшая болезнь – скажем, вирусная пневмония. Я в инфекционной больнице, делегаций не принимаю и на звонки не отвечаю. Да, и мамуле тоже брякни. Ей скажи, что у меня, наоборот, срочная загранкомандировка.
– Все сделаю, не волнуйся.
– Сколько мне здесь сидеть?
И тут впервые отчим сорвался.
– Сколько надо, столько и будешь сидеть! Ясно?!
Татьяна надула губки. И это вместо того, чтобы ее похвалить, как лихо она сбежала из ментовки.
На прощание отчим с падчерицей все ж таки обнялись.
– Спасибо тебе, Валерочка, за все.
– Я постараюсь разобраться в твоем деле.
…И начались томительные дни домашнего ареста.
В первый вечер Тане все было внове. И витая лестница на второй этаж. И вид с балкона на водохранилище. (Один из запретов Ходасевича она все-таки на две минутки нарушила, на балкон выглянула.) И полностью обставленная спальня на втором этаже – тут даже кровать с балдахином имелась.
На второй день Садовникова начала томиться. В доме нашлось только две зачитанные, заляпанные строительным раствором книжки, да и те из серии «Обожженные зоной»: «Москва бандитская» и «Москва бандитская-2».
«Может, стоит прочитать? – мрачно пошутила сама с собой Татьяна. – Ознакомиться, что ждет меня в будущем? Нравы зоны и все такое…»
И тут поймала себя на мысли, что последнюю фразу произнесла вслух. «Что ж я, как бабка, сама с собой разговариваю!» – разозлилась она и включила прежде ненавистный ей телевизор.
Сейчас у нее имелись дополнительные причины не любить проклятый ящик. Она боялась, что по всем программам будут демонстрировать ее портрет – естественно, с соответствующим закадровым текстом: «За убийство работника милиции разыскивается особо опасная преступница…»
Однако ни в «Дорожном патруле», ни в других криминальных программах о ней не говорилось ни слова.
Сначала Садовникова испытала громадное облегчение, а потом стала размышлять.
«Может, я и не убила вовсе этого садиста Ефимова? Может, просто ранила? О, дай бог, чтобы я его только ранила – причем легко! Или вообще промазала!..»
Она раз за разом прокручивала в памяти все, что с ней случилось в ночь на воскресенье.
«Ясно, что меня подставили. Подбросили в багажник «пежика» героин. Но кто? И зачем? Кому я помешала?»
Она даже составила в уме список врагов. В ее обыденной жизни таковых не было. Во всяком случае – врагов со столь широкими возможностями.
Быть может, это враг из прошлого? Таня припомнила свои приключения годичной и двухлетней давности. Но те враги – кто мертв, кто сел в тюрьму, кто скрывается в эмиграции. И даже если все натворили мерзавцы из прошлого, возникает вопрос: почему они вдруг стали действовать сейчас?
А ведь, кроме героина, с ней в последнее время случались и иные странные события (однако намного более приятные): например, удивительная телеграмма о скачке курса доллара.
Подобную депешу явно мог послать только очень могущественный человек. Приближенный к правительству, Центробанку или банкирской элите.
Затем последовало сообщение об аресте, грозящем ей в особняке, где она собиралась – да не собралась – пить новозеландское вино. Тоже, знаете ли, надо быть весьма информированным чином, чтобы загодя знать, что в особняк нагрянет ОМОН.
Кроме того, врагам потребовалось подобрать ключи к ее квартире, чтобы скрытно туда проникнуть, обследовать, найти «Унесенные ветром»… Проработать книжку, чтобы послать ей шифрованный «мэйл»…
А потом – подложить топаз за подкладку синего пиджака… И в багажник «пежика» следовало забраться, чтобы подкинуть туда наркотик…
В особняке нашлась старая тетрадка с какими-то строительными расчетами и плотницкий карандаш.
Татьяна вырвала оттуда жеваный листок и написала первый вывод:
«Против меня (а может, за меня?) действует некто могущественный и очень информированный. Вдобавок этот кто-то умеет незаметно проникать в квартиры и автомобили».
– Но кто это может быть? – вслух произнесла она.
К исходу вторых суток Таня уже вовсю разговаривала сама с собой и перестала этого стесняться. Все равно никто не видит и не слышит!
Она прошлась по огромной кухне-гостиной, налила себе кофе и стала думать-вспоминать дальше.
Все-таки… Что-то странное было в тех ментах, что задержали ее с героином. Нет, майор и сержант, которые были в форме и с гаишными бляхами, – как раз самые типичные. Странность крылась в тех, что в штатском. Тех, кто допрашивал ее и пытал.
В них явно наличествовала некая неестественность. Но какая? Вроде бы хоть и в штатском, но менты как менты. Твердые, жесткие, злые… Но тем не менее что-то в них было… этакое… Но что?..
А потом: почему ей все-таки удалось сбежать?
Садовникова стала вспоминать. Вот она вылетела из окна второго этажа. Выскочила со двора ОВД. Этого, конечно, никто ожидать не мог. Она ловко и эффектно оставила милиционеров с носом. И ничего странного, что погоня за ней началась не сразу – менты просто опешили.
- Предыдущая
- 10/66
- Следующая
