SPA-чистилище - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 4

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая

Лена на провокацию не поддалась. Глаза ее метнули молнии, но ответила она серьезно и скорбно, поджав губы:

– Я заинтересована в том, чтобы узнать хоть что-то о ее судьбе… – И тихо добавила: – Не зря же говорят, что пытка неизвестностью – самая страшная в мире пытка…

– Это все лирика, – сделал отстраняющий жест полковник.

Он был намеренно жесток, даже жесто’к. Но женщина не возмутилась – только в глазах ее вспыхнул гневливый огонек, да губы она сжала потверже. Не дама – кремень.

А Валерий Петрович продолжал:

– Какими заболеваниями страдала Алла Михайловна?

– Вы хотите узнать, не было ли у нее склероза?

– Я просто спросил вас, чем она болела.

– Никакого маразма у нее и близко не было. Да что вы хотите: она примерно ваша ровесница: ей и семидесяти не было. – И собеседница неожиданно нанесла ответный удар: – Но проблем с лишним весом у нее точно не имелось.

Стас метнул на супругу взгляд одновременно и восхищенный, и осуждающий. Однако полковнику эти мелкие уколы были, будто слону дробина. После того как ночи напролет, неделя за неделей допрашиваешь диверсантов в Анголе – которые готовы своей ненавистью испепелить русского и при первой возможности обрушивают на военспеца огромные кулаки, – фехтовальные выпады московской дамочки были не страшнее комариных укусов.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Обычный старческий, – интонационно выделив последнее слово, еще раз попыталась уязвить Ходасевича Елена, – набор болезней. Гипертония. Диабет по второму типу.

– Она никогда неожиданно не теряла сознание?

– Нет.

– Не было случаев выпадения памяти?

– Нет.

– Что представляет собой эта Люба – подружка вашей матери?

Полковник решил смягчить тон допроса и сделать несколько выстрелов наугад. Кто знает: может, при подобной пальбе в белый свет, как в копеечку, он случайно поразит какую-нибудь цель.

– Н-ну, мама старше Любаши лет на пятнадцать. И они давно знакомы друг с другом, лет тридцать, наверное. Люба художница не очень известная, но ее работы продаются, даже выставляются. Когда-то Любовь Геннадьевна сильно пила, но лет пять как завязала и с тех пор спиртного даже в рот не берет. Когда-то у нее были и мужья, и любовники, и кого только не было, однако сейчас она совершенно одна. Детей у нее нет. Вот она и привязалась очень сильно к моей матери, да и вообще к нашей семье. Живет она в Листвянке постоянно, квартиру в Москве, кажется, в былые времена пропила.

– У этой Любаши, Любови Геннадьевны, быть может, имелись основания втайне ненавидеть вашу мать? Какая-то давняя, скрытая вражда?

От Валерия Петровича не укрылось, что при этом вопросе Стас вдруг дернулся и слегка покраснел.

– Полагаю, что подобного быть не может. – Елена решительно покачала головой. – Обе они, и мама, и Любаша – женщины прямые и, если что не так, сразу выясняют друг с другом отношения.

– А что между ними случалось не так ?

– Ну, знаете, всякие трения бывают между соседями. Это же вам не город. Сарай, к примеру, поставишь близко к забору – уже могут начаться разборки.

– Значит, у вашей мамы случались с Любовью Геннадьевной разборки?

– Да не было ничего такого!.. Я говорю к примеру.

– Ваша мама жила одна. А ваш отец?..

– Мой папа… – Елена нахмурилась, а потом, после паузы, сказала: – Он скончался – пятнадцать лет назад.

– Вы не замечали: может, у вашей матери была какая-то тайная жизнь?

– Ну, знаете ли!.. – оскорбилась гостья. – В таком возрасте…

«Интересно, – усмехнулся про себя Валерий Петрович, – вопрос о тайной жизни она немедленно связала с жизнью интимной. Есть о чем задуматься ее супругу, малокровному Стасу».

Однако обращать внимание собравшихся на обмолвку он не стал. Напротив, сделал вид, что намек, содержавшийся в его вопросе, был понят правильно.

– А какой такой у вашей мамы возраст? – искренне удивился полковник. – От сорока пяти до семидесяти пяти – самый прекрасный возраст для женщины. Да и для мужчины тоже.

Дама ответила с величавым сомнением:

– Не знаю, не знаю, как там у вас, но в жизни моей матери мужчин я после смерти отца не наблюдала.

– Вы уверены? А может, у нее имелся сердечный друг? Допустим, там, в Листвянке? Сосед или знакомый?

Елена отрезала:

– Это исключено.

– Ладно. А скажите, не замечали ли вы в последнее время в поведении вашей матери чего-то необычного?

Гостья вскинулась:

– Что вы имеете в виду?

Полковник пожал плечами:

– Не знаю, не знаю… Например, перепады настроения? Или она вдруг стала излишне обидчива?

Дочь Аллы развела руками:

– Нет. Ничего такого.

– Или, допустим, у вас возникло ощущение, что она от вас что-то скрывает?

Дама отрезала:

– Ничего подобного. Мама все последние недели была как всегда: очень воспитанная, вежливая со всеми, спокойная, в меру веселая. Обидчивость – совсем не ее амплуа.

Муж Стас, кажется, не вполне был готов согласиться с последним заявлением – однако зятья редко бывают справедливы по отношению к собственным тещам.

– Скажите, у вашей мамы имелась собственная квартира в Москве?

Елена немедленно ответила:

– Да. Небольшая «двушка». Неподалеку отсюда, в районе станции метро «Свиблово».

– Она принадлежит ей?

– Да, единолично.

Полковник не стал комментировать, что наличие «двушки» увеличивает сумму наследства Аллы Михайловны еще как минимум на двести тысяч у.е. – однако готов был поклясться, что его последний вопрос дама восприняла именно в таком контексте.

– Вы были после исчезновения вашей матери в ее московской квартире?

Стас и Елена переглянулись.

– Нет. Но мы звонили туда. Естественно, к телефону никто не подходил.

– У вас имеются ключи от ее жилья?

– Да.

– Советую вам туда наведаться.

– Вы намекаете, что мама могла… – начала Елена, но вдруг осеклась.

– Я ни на что не намекаю, просто советую вам проверить квартиру.

Елена покорно склонила голову.

– Хорошо, мы это сделаем.

Дамочка вообще оказалась весьма властной – однако при сем довольно неглупой. Во всяком случае, она не спорила по пустякам.

– Что ж…

Валерий Петрович хлопнул по столу пухлыми ладонями, словно подытоживая разговор.

– Последний вопрос. Зачем вы пришли ко мне? Что вы хотите от меня?

Елена твердо посмотрела полковнику в глаза.

– Я хочу, чтобы вы нашли мою маму.

Ходасевич, не отводя взгляда, быстро переспросил:

– Живую или мертвую?

Елена вспыхнула, однако сдержалась и ответила тихо, но твердо:

– Я хотела бы, чтобы живую.

Тут неожиданно вступил зять пропавшей:

– Мы предлагаем вам, Валерий Петрович, пожить на даче, принадлежащей Алле Михайловне. И заняться ее поисками.

Супруга немедленно подхватила его слова. То, что она сказала далее, явно представляло собой домашнюю заготовку:

– Вас, конечно, интересуют условия?.. Мы предлагаем вам жить в Листвянке на всем готовом – мы будем вам доставлять все продукты – и даже, по возможности, стряпать! Мы обеспечим вам все, что необходимо для жизнедеятельности и вашего расследования. В мамином домике есть все удобства, имеется телевизор… Вы там поживете. Подышите свежим воздухом, поговорите с соседями, походите по улицам… А если вы отыщете мою мать, – Елена сделала над собой усилие, и ее лицо исказила гримаска, – живую или мертвую, мы заплатим вам сто тысяч рублей…

Едва она запнулась, Стас немедленно продолжил:

– По курсу, в любой валюте: рублях, долларах, евро – как вы пожелаете. А если ваши поиски не увенчаются успехом и вы заявите, что ваше дальнейшее участие в деле бесполезно, мы компенсируем ваши хлопоты и трудозатраты…

Елена оценивающе посмотрела на полковника и добавила:

– Надеюсь, пятнадцати тысяч рублей за беспокойство в случае неуспеха вам будет достаточно?.. И мы не станем просить никаких промежуточных отчетов. Только конечный результат: найти мою маму.

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая