Солнце светит не всем - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 21

• Предыдущая
• 21/63
• Следующая

Аркадий Мишин, лейтенант. Двадцать девять лет. Докладывает спокойно и подробно:

– В десять сорок пять я прошел по салону. Посмотрел на пассажиров. Ничего подозрительного не заметил. Взрыв раздался, когда я был в туалете. Я сразу определил, что это не бомба, а дымовая шашка. С трудом пробрался к кабине – началась паника, и пассажиры загораживали проходы. Почувствовал, что борт начал терять высоту.

– Почему? Какая связь между дымовой шашкой и управлением самолета?

Аркадий замялся. Ему не хотелось «подставлять» экипаж. Но ведь все равно есть «черный ящик», да и этот коллега, как пить дать, летунов расколет. Цепкий малый… Поэтому Аркадий отвернулся и неохотно сказал:

– Пилоты взяли в кабину ребенка. Мальчик двенадцати лет. В момент взрыва шашки за штурвалом сидел он.

– Та-ак, – протянул Петренко.

Теперь он начинал понимать. Очевидно, парень со страху вцепился в штурвал, и самолет потерял управление. Слава богу, что пилоты все-таки успели взять ситуацию под контроль! Их не отстранять от летной работы надо, а ордена давать. Вернее, так: от полетов отстранить, но дать ордена.

Это у нас извечное: люди благодаря личному героизму выбираются из того самого штопора, куда срываются благодаря собственному раздолбайству.

– А почему произошла разгерметизация салона? – продолжил допрос Петренко.

Аркадий внутренне собрался. Пора переходить к самому неприятному.

– Когда я заходил в туалет, оттуда вышел мужчина. На вид лет тридцать-тридцать пять. Рост примерно сто семьдесят пять. Брюнет. Глаза серо-голубые. Особых примет нет. Я сделал ему замечание – как обычно, за курение…

Петренко хотел прервать – к чему эти подробности? Но внутренний голос подсказал: «Слушай! Слушай внимательно!»

Аркадий продолжал:

– Когда началась вся эта заваруха, я потерял его из виду… Пилоты боролись с потерей высоты и с задымлением в салоне. Я по громкой связи успокаивал пассажиров. В десять пятьдесят семь приборы показали разгерметизацию самолета. Была открыта задняя дверь. Ее закрывали штурман и бортинженер.

– А при чем тут твой «туалетный» парень?

– Среди пассажиров самолета его сейчас нет… И еще. На взлете его тоже не было.

– Как это не было?

– Я помню всех пассажиров. Этого на взлете не было. Может быть, один шанс из ста, что я ошибаюсь. Может быть, на взлете он был, но я его проглядел. А вот сейчас среди пассажиров его точно нет.

Петренко похолодел. Он вызвал Васькина:

– Пришел наконец список пассажиров?

– Только что Москва изволила прислать. – В тоне Васькина прозвучало подспудное, но извечное недовольство петербуржцев столицей.

– Гони.

Через минуту вошел Васькин и протянул рулон скрученной факсовой бумаги. Капитан Петренко развернул его. Двадцать один пассажир. Фамилии, имена.

– Быстро мне список тех, кто прилетел.

Так и есть. Списки не совпадали. Тот, что прислали из Москвы, был длиннее на три фамилии.

– Ну что ж, на поляне, конечно, хорошо, но надо отсюда выбираться. Интересно, где мы находимся? – сказал Игорь.

Дима посмотрел на наручные часы. Они хорошо перенесли прыжок и исправно тикали.

– Летели мы около часа. Примерно восемьсот километров к северу от Москвы. В Карелии? На Вологодчине?

Игорь полез во внутренний карман и достал мобильный телефон. Телефон работал. Но индикатор показывал, что аппарат находится вне зоны приема. Игорь на всякий случай попытался набрать номер справочной – бесполезно.

– Следовало ожидать. В лесу он не работает даже в Малаховке.

Когда все закончилось и самолет благополучно приземлился, первой мыслью Василия Михайловича Пенкина было: «Вот я больше и не первый пилот». Он не собирался – да и не мог – скрыть, что в нарушение всех инструкций на его месте сидел мальчишка.

А второй мыслью было: «Не помог я Лешке перестать бояться самолетов. Теперь он, наверно, вообще летать не сможет». И Лешка, и его мама Василию Михайловичу понравились.

Капитану Петренко, который внутренне настроился на то, что первого пилота придется «раскалывать», было удивительно, что тот сразу же признался в том, что взял в кабину посторонних и пустил ребенка за штурвал. Ладно, с этим все ясно.

– Почему дверь не была заблокирована? Каким образом ее удалось открыть?

Штурман Андрей Русев подавленно ответил:

– Стюардессы докладывали, что все проверено и все в порядке.

Петренко грозно смотрел на экипаж. Он, конечно, потом поговорит и со стюардессами. Но уже неважно – их ли это недосмотр, или дверь разблокировали террористы.

Ясно, что у него было не просто ЧП. Целое чепище.

Он отпустил пилотов, улучил момент, когда в кабинете никого не было, и позвонил жене.

– Се-ре-женька, – с сексуальным придыханием начала супруга, – ну где же ты?

Капитан почувствовал, что от одного ее игривого голоса у него помрачается сознание и в штанах начинает выпрямляться старый дружок, и потому сказал излишне строго:

– Буду поздно. Обедай без меня.

Супруга томно захныкала. Поразительно, как эти женщины могут вить веревки даже из таких стальных людей, как капитан антитеррористического центра! Петренко напрягся и изо всех сил выдавил:

– И к ужину не жди! – И с досадой брякнул трубкой.

БП, хмурый, плотный, напряженный, мерил шагами многочисленные асфальтовые дорожки своего обширнейшего участка.

Милка хлопотала над обедом. Вынесла стол на площадку перед домом, постелила крахмальную скатерть.

– Жрать пока не буду, – буркнул БП, проходя мимо. – Охолонись.

Взял кресло, сел. Набрал номер.

– На проводе, – ответил сытый послеобеденный бас генерала Паскевича.

– Казимир Семеныч?

– Оставьте свой телефон, я перезвоню, – быстро проговорил Паскевич.

Боится генерал, всего боится!

БП, которого генерал, конечно же, узнал, быстро назвал номер своего мобильного.

Через десять минут генерал перезвонил. Такая дружба, как с БП, дорогого стоит. В самом прямом смысле.

– Как поживаете? – осторожно спросил БП.

– Вашими молитвами, – рыкнул генерал.

– Как жена?

– Спасибо, ей хуже, – мило пошутил генерал. Супруга его отличалась отменными габаритами, безудержным здоровьем и неистощимой любовью к молоденьким лейтенантам.

• Предыдущая
• 21/63
• Следующая