Предпоследний герой - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 60
- Предыдущая
- 60/70
- Следующая
Настя
Венеция. Март 1991 года
Утро в Венеции пахло иначе, чем в России.
Настя приоткрыла один глаз и принюхалась: солнце, сырость и свежие булочки. Так, наверно, пахнут свобода и счастье.
Она взглянула на часы: рань несусветная, половина восьмого. Повернуться, что ли, на другой бок и еще подремать? Кровать у нее роскошная, подушка мягкая, одеяло пушистое – все условия, чтоб дрыхнуть хоть до десяти. Но солнце уже рвется сквозь неплотные шторы, щекочет жаркими лучами, требует: «Просыпайся!»
– Да зачем мне просыпаться? Эжен только в одиннадцать зайдет!
Настя перевернулась на другой бок, закрыла глаза… но разве можно заснуть, когда ты – в Венеции? А прямо под окнами плещется канал и слышен стук весел и грохот ящиков – наверно, свежие фрукты в гостиничный ресторан подвезли. И по подоконнику цокают когтями итальянские голуби, а с улицы доносится фальшивый тенорок: «О-о, соле мио!» Так и хочется подпеть…
Настя, еще в полусне, дотянулась до телевизионного пульта. Будем потихоньку просыпаться.
Ей ужасно нравилось, что «ящик» можно смотреть прямо из постели, а каналы переключать «дистанкой». (В их с Сеней квартире стоял допотопный «Рубин» – какое уж там дистанционное управление…)
Для полной иллюзии «дольче вита» Настя дотянулась до шкафчика-бара. Выбрала бутылочку с соком из тропических фруктов. И вальяжно раскинулась на подушках. Отхлебнула сок, включила CNN.
Как раз показывали погоду. Настя снисходительно посмотрела на картинку с изображением Кремля и фыркнула, когда услышала, что «в Москве плюс пять-семь, дожди». Век бы в нее не возвращаться, в эту Москву! Ну и холодина! А здесь, в Венеции, люди в белых джинсах ходят. А самые закаленные – даже в шортах. Ей, кстати, тоже нужно шорты купить – ноги, слава богу, показать не стыдно. Постройнее будут, чем у многих итальянок.
Настя допила сок – плевать, что он стоит целых два доллара! – и выбралась из постели. Ее обуревала жажда деятельности. Нужно решить, как одеться. Вымыть голову – вчера она заметила, что весь народ – сплошняком, включая даже уличных уборщиков – ходит со свежевымытыми волосами. Это вам не Москва… Затем – накраситься. Сходить на завтрак – Эжен сказал, что приходить в ресторан нужно пораньше, пока все самое вкусное не съели: «А то в твоих „трех звездах“ народец ушлый, разметут еду с утра пораньше».
«Кстати, о джинсах. Пойду посмотрю, отстиралось ли вчерашнее пятно… Ура, ни следа!»
Вечером она, как ни устала, долго терла грязищу гостиничным жидким мылом, полоскала под раковиной. Сушить уложила на батарею. Опасно, конечно, – ткань может желтыми пятнами пойти, – но пришлось рисковать. Очень уж хочется еще в белых джинсах пощеголять…
«Хорошо бы, конечно, и юбочку купить… Тьфу, да что я за тряпичница!»
Но стыдно ей почему-то не было. «Живу, как умею!» – весело подумала Настя. И решила: как только они с Эженом снимут деньги со счета, она тут же устроит «тотальный магазинный десант». Купит себе стильный деловой костюм, и пару платьев, и хорошую обувь… То-то в издательстве все обалдеют, когда она явится на работу во всяких Гуччи – Версаче!
«Стоп. А ведь я теперь могу и не работать! – вдруг мелькнула мысль. – Двести пятьдесят тысяч долларов – это же огромные деньги! Эжен вчера говорил, что можно положить их на этот… как его… депозит – и жить себе спокойно на проценты. Сколько, он сказал, мне будут платить? Три, что ли, процента годовых? Так это… это же получается по семьсот пятьдесят долларов в месяц!»
Настя в изумлении осела на кровать. Взвизгнула. Задрыгала ногами. Да на такие деньжищи можно целыми днями ходить по ресторанам, театрам и парикмахерским! И ездить, куда захочется, – хоть в Сочи, хоть на Байкал. И за границу – если мать ей еще куда-нибудь поездку пробьет. А то и взятку кому-нибудь дать – чтобы путевки выделяли почаще.
«И что?… Значит, я больше не буду ходить в издательство? И рукописи править не буду, и кофе с авторами не попью… и Андрея Ивановича не увижу?!»
Сразу стало как-то скучно. «Нет, увольняться я не хочу. Это ж со скуки помрешь, если ходить лишь по ресторанам да косметологам с маникюршами! Лучше я буду только вечерами кутить. А каждый день, как подпольный миллионер из „Золотого теленка“, – ходить на службу в свой „Геркулес“.
Настя вспомнила, как говаривал Корейко из Ильфа – Петрова: «Зарплату задерживают. Выплачивают крайне неаккуратно», – и фыркнула.
«Правда, Эжен предполагает, чтобы я вообще домой, в совдепию, не возвращалась. Куда он меня там звал – на Бали? Непонятно, конечно, что это за Бали – да и не очень хочется быть там с Эженом… Но, наверно, там прикольно… А в „Московском комсомольце“ потом напишут: „Анастасия Капитонова попросила политического убежища“. Хотя нет, не напишут. Какое сейчас убежище… Каждый второй уезжает. И каждый третий возвращается. Да и не та я птица, чтоб обо мне в газетах писать».
И потом, легко сказать: уехать. А Николенька? Его, конечно, разрешат забрать с собой – но когда? Ведь надо будет добиваться этого разрешения, и делать малышу паспорт, и доставать билеты… Сколько времени-то на это уйдет? Месяц? Два? Три? Год?… И кто всем этим будет заниматься, пока она будет греть пузо на Бали?
А Сенька? Что будет с ним? Точнее, с ней – и с ним?
Как только Настя вспомнила об Арсении, у нее тут же испортилось настроение. «Ничего я ему не должна, этому Сеньке! – думала Настя. – Он – изменщик, хам и алкоголик. Так что делать я буду – что пожелаю. И поеду, куда захочу. И с кем захочу».
Правильная, вроде, позиция – только отчего же на душе сразу стало тошно? Да и вчера ей было немного стыдно: когда Эжен водил ее по барам, ресторанам и магазинам. И за все платил своей сверкающей кредитной карточкой…
«Но у нас ведь с Эженом ничего не было! – чуть не воскликнула Настя. – А рестораны… Подумаешь, рестораны…»
Интересно, перед кем она сейчас оправдывается?!
Нет, придется все же признать: да, Эжен ей нравится. И Андрей Иванович из издательства тоже нравится. Но… Вот к Сеньке у нее чувства совершенно другие, и слово «нравится» здесь применить невозможно. Сеньку она то любит, то ненавидит. То обожает, то презирает. Сейчас, например, – даже слышать о нем не желает! Только ей все равно не хочется, чтобы Арсений узнал, как замечательно она проводит время в Венеции в компании Эжена…
«Фу. Что за самоедство с утра пораньше! – обругала себя Настя. – Зачем мне что-то решать именно сейчас? Буду жить, как живется. Наслаждаться моментом. Балдеть от „дольче вита“… До чего же тут хорошо, а! Когда у меня еще будет такая ванная комната – отделанная сумасшедше красивой синей плиткой и – просто с ума сойти! – с теплым полом?! Где еще мне на завтрак будут подавать горячие булочки, и свежайшую ветчину трех сортов, и свежевыжатый сок? А про Сеньку я подумаю позже. Когда настроение будет…»
И она с легким сердцем отправилась в ванную.
…Когда Эжен поднялся в ее номер, Настя уже была при полном параде. Одета, накрашена и даже в номере подобие порядка навела.
– Привет, красавица! – радостно поздоровался Эжен.
Прошел в комнату и фыркнул:
– Ты что, горничной отгул дала? С ума сойти, даже постель сама застелила… Зачем?
– Российский мен-та-ли-тет, – щегольнула новомодным московским словцом Настя. – Да и потом… вдруг ты кофе захочешь выпить? А где нам тут сидеть – на разобранной постели?
– С удовольствием бы посидел, – заверил ее Женя. – А еще лучше – полежал. Вместе с тобой.
Настя тут же приняла строгий вид, и Эжен пошел на попятную:
– Ладно, полежим еще… Каждому овощу свое время. А каким это образом ты собралась угощать меня кофе? Кипятильник, что ли, с собой привезла?
– Привезла. А что тут такого? – пожала плечами Настя. – Мне мать посоветовала. И даже специальный переходник дала – чтобы он с местной розеткой состыковался. Кофе хороший, бразильский. А сахар, – она заговорщицки улыбнулась, – я в столовой натырила. В смысле, в нашем ресторане.
- Предыдущая
- 60/70
- Следующая
