Предпоследний герой - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 15
- Предыдущая
- 15/70
- Следующая
И Настя смирилась: «Ну и ладно. Хорошо, что хоть не мешает».
Она поневоле вспоминала своего первого мужа, Эжена. С тем в такой ситуации было бы куда сложнее. Если ему оказывалось не по душе что-нибудь, что делала Настя, он просто запрещал ей, и все. Вышвыривал, например, в окно сиреневые тени (говорил безапелляционное: «Они тебе не идут!»). Или постановлял по поводу ее новой подруги: «Эту пройдоху чтоб я больше в моем доме не видел!»
А Сенька, хоть и страдает, – но ей не препятствует, дедову тетрадку не отбирает.
Однако раз тетрадку не выкидывает – мог бы с ней и поговорить. Дать совет. Помочь. Хотя бы – посочувствовать.
Но нет, негодяй, молчит – хотя Настя и намекала, как могла. Рассказывала, к примеру, что в Америке супруги любую мелкую проблему обязательно обсуждают. Или Николеньку в пример приводила – даже малыш всегда, если на маму сердится, пытается объяснить, за что.
Но дипломатия Сеньке – как об стенку горох. Молчит, словно шомпол проглотил. Все вечера – за машинкой или у телевизора. Даже с Николенькой играть перестал – сидит весь из себя такой задумчивый…
Пришлось спрашивать толстокожего напрямую:
– Из-за чего ты злишься? Из-за того, что я матери пытаюсь помочь?
Сенька только плечом дернул.
– Или ты не веришь, что дедово лекарство действительно существует?
Опять молчит.
– Может, думаешь, что я рецепт сама не восстановлю? Потому что не врач?
И снова тишина. Вот и думай, что хочешь. И непонятно, надо ли дальше ломать голову над закорюками Николая Арсеньевича…
Да и нет в них пока никакого чудо-рецепта. Только результаты наблюдений за больными. И выводы – тоже, кстати, не самые обнадеживающие: кто-то с четвертой стадией своими ногами из больницы уходит, а другим – лекарство даже на начальной стадии не помогает.
«Когда уж он наконец про рецепт начнет писать?» – не терпелось Насте. Но искушение просто пролистнуть тетрадку и поискать она подавляла. Решила, что спешка тут ни к чему. Сначала нужно прочесть весь текст целиком. Общее впечатление составить. Решить для себя – не бред ли все это и имеет ли вообще смысл в этом направлении идти. Уж больно оно, это направление, чудное. И непростое.
А так – пока она просто дедовы записи читает, у нее и собственное мнение создается. Хоть она и не доктор – тоже небось способна понять, действительно ли дедово лекарство такая уж панацея. Или эликсир из катрана – всего-навсего семейная легенда…
Рецепт вытяжки из хрящей черноморской акулы Настя обнаружила в самом конце тетрадки. Обрадовалась, внимательно прочитала – и тут же расстроилась. Она, прямо скажем, надеялась на что-то вроде: «взять три грамма акульих хрящей, проварить их в течение часа в литре молока»… А могла бы догадаться и раньше, что легких путей эти врачи не предлагают – обязательно запутают так, что хоть в медицинский поступай…
Во-первых, вначале следовала целая страница требований к качеству дурацких катранов: оказывается, для лекарства годится далеко не любая акула. Возраст должен быть – не старше десяти лет, длина – не более метра, брюхо – обязательно белое, без единого пятнышка, и хвост – строго разнолопастный, без дефектов…
«Гениально! – злилась Настя. – Мало того, что я ума не приложу, как их ловить, этих катранов, – мне еще и селекцию придется проводить. Проверять, разнолопастный у акулы хвост или неразнолопастный…»
Одна радость: лов как раз скоро начнется, апрель, писал дед, – самый лучший для рыбалки месяц. Если бы еще Сенька согласился поехать с ней…
Но и дальше, после селекции, все оказывалось не просто. Дед корябал своим жутким почерком: «Приготовление вытяжки возможно только в условиях современной лаборатории при строгом соблюдении технологической специфики». Ну, лабораторию-то сейчас найти, слава богу, проще, чем в дедово время: девяностые годы – это вам не сороковые, а вот как следить за технологической спецификой – решительно непонятно…
«Придется помощника искать. С медицинским образованием, – тоскливо думала Настя. – Только где же его найдешь? Знакомых медиков у меня нет, а незнакомые – или рецепт украдут, или огромные деньжищи заломят. А скорее – и то, и другое… До чего же обидно, что Сенька участвовать в этом не хочет! Он бы что-нибудь придумал… Хотя тоже не врач…»
Но супруг стоял насмерть. Не хотел помогать теще, по чьей милости ему пришлось провести годы в тюрьме. И потому все Настины разговоры про апрельский Южнороссийск, когда повсюду цветут абрикосы и вода в море – чистая-пречистая, решительно игнорировал.
Настя совсем было опустила руки. Что ж, остается только признать, что это у нее давнее слабое место: неспособна она к самостоятельным, решительным действиям… Капитан ей нужен. Рулевой…
А Сенька рулить не желает… Стало быть, ничего и не получится… Придется смириться.
И покорно ждать маминой смерти?
«Уйти, что ли, мне от этого Сени? – злилась она. – На фиг мне такой муж, от которого ни толку, ни помощи?»
Впрочем, хватило ума вслух о разрыве не заговаривать. Тем более что в самом конце дедовой тетрадки Настя натолкнулась на странную фразу: «Если понадобится, Кира поможет».
– Кто такая Кира? – набросилась на мужа Настя.
Сеня добросовестно задумался:
– Кира? Не знаю, не слышал.
– Это из дедовой тетрадки. Дед пишет, что она все знает – ну, как готовить лекарство.
Сеня скривился:
– Опять ты об этом…
Настя сухо ответила:
– Про лекарство я ничего тебя не прошу. Просто спрашиваю, знаешь ли ты эту Киру?
– Еще раз повторяю – не знаю.
Вот негодяй, взял манеру – каким он тоном с ней разговаривает!
– Хорошо, – спокойно сказала Настя. – А про других коллег своего деда ты в курсе?
– Ну, каких-то его друзей – знаю, конечно. Только понятия не имею – коллеги они или просто приятели.
– Говори. Записываю. – Настя склонилась над блокнотом.
Сеня грустно посмотрел на нее. Кажется, ему хотелось обнять ее, пожалеть, приголубить…
«Ну же! – внушала мужу Настя. – Ну обними меня! Я так по тебе скучаю… Давай, обними меня – крепко-крепко!»
Сеня уже и руки к ней протянул – но в последний момент взгляд его упал на злосчастную дедову тетрадку… И лицо его сразу закаменело, теплый огонек в глазах погас.
– Записывай, – сухо сказал он. – Дядя Андрей Форафонов. Дядя Миша Шадуров. Тетя Лена Крылова…
Настя
Весна 1990 года. СССР, Южнороссийск
Всю дорогу до Южнороссийска Настя проклинала собственную «тепличность». «Нет во мне жизнестойкости. Нету воли к победе, – переживала она. – Еще и трудности толком не начались, а я уже вся без сил!»
Впрочем, от такой езды действительно обалдеть можно.
Билета на самолет достать не удалось. На скорый поезд – или хотя бы на пассажирский, но в купейный вагон – билетов тоже не было. Вот и пришлось полтора суток трястись в плацкарте.
Печка в вагоне топилась еле-еле, в окна свистел колкий ветер. Плацкартные полки оказались куда жестче, чем в привычном купейном. Да и с соседями, прямо скажем, не повезло: сплошь скупщики столичного добра, весь вагон сумками перегородили.
Традиционную дорожную курицу Настя сдуру упаковала в целлофановый пакет, и та «задумалась» в первый же день. Печенье с конфетами кончились мгновенно, а вагон-ресторан исторгал столь неаппетитные запахи, что Настя бы и в блокаду туда не пошла. Так и ехала все тридцать шесть часов: в голодухе да в шуме. Минуты считала, сколько до Южнороссийска осталось. И удивлялась сама себе: вроде и замужем уже второй раз, и ребенку скоро пять лет, и на работе считается ценным специалистом, а поди ж ты: до сих пор даже путешествовать не научилась. Ни билетов хороших достать не смогла, ни курицу в дорогу упаковать.
«Привыкла, что кто-то за меня всегда думает. Раньше – дед, бабушка и мать… Потом – Эжен… А теперь вот и Сенька… Нравственный инфантилизм, – приговорила себя Настя. – Впрочем, ладно. Мне же пока не сто лет, а всего двадцать пять. Есть еще время приучиться к самостоятельности».
- Предыдущая
- 15/70
- Следующая
