Пальмы, солнце, алый снег - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 61
- Предыдущая
- 61/69
- Следующая
Как хорошо, что еще так рано! Зимний рассвет – это восемь часов утра, а завтрак только с девяти, и отдыхающие пока еще крепко спят. И никто не увидит, как некогда осанистый, уверенный в себе психолог униженно и робко семенит по направлению к жилому корпусу.
И ему действительно повезло – он никого не встретил.
А на женскую фигурку, в удивлении взирающую на него из окна третьего этажа, внимания, конечно, не обратил.
В начале девятого я наконец забралась в постель, бессильно раскинулась под одеялом, привычно погладила живот, передавая привет Пузожителю. Малыш в ответ торкнулся еле-еле – тоже устал, бедняга.
– Сейчас будем спать, – заверила я его.
Только уснуть не получалось. Психические заболевания, видно, заразны – меня, как и Ярославу, стали глюки преследовать. Не покидало ощущение: та мужская фигура, которую я увидела из окна… Что, робко подволакивая ноги, проследовала в жилой корпус… Это не кто иной, как Гвоздицин.
«Да ладно, что за ерунда? Он же в тюрьме! – уговаривала я себя. – Откуда ему тут взяться, тем более в такую рань? Сто процентов: показалось!»
Но человеческий организм, особенно у беременных, – штука странная. Вроде я и убедила себя, что обозналась, а заснуть все равно не получается. Тревожно на душе – особенно после всех тех глупостей, что наговорила Ярослава… И понимаешь вроде, что моя новая подруга несла явный бред, а все равно пытаешься вытащить из него рациональное зерно, разложить все по полочкам.
Значит, Гвоздицина она знает пятнадцать лет, и все эти годы он для нее кто-то вроде наставника и духовника. Устроил на незаконное усыновление ее ребенка, а потом, наверняка под гипнозом, пытался ей мозги вправлять. Внушал разную ахинею насчет избранности, особого пути, ошибочности материнских инстинктов… Вот подлюга! Я, конечно, и сейчас себя многоопытной женщиной не назову, но все-таки мне уже двадцать пять, и я прекрасно помню, насколько глупей и податливей была в свои восемнадцать. И попадись на моем пути такая харизматичная личность, как Гвоздицин, – тоже наверняка бы попала в его адепты. А Ярьке, бедной, еще тяжелее, чем мне, пришлось – у меня-то хоть предки нормальные, и прописка, и все московские блага, а она оказалась в столице одна-одинешенька…
Ну, ладно. Раз все равно не спим – рассуждаем дальше. Значит, слушала-слушала Ярослава Гвоздицина, пела-пела под его дудку, а теперь наконец прозрела. Как она сказала? «Я только сейчас поняла, какая он сволочь». И что же получается: она взялась ему мстить? Решила подвести под тюрьму? Но не слишком ли сложный она выбрала способ мести? Убивать участников тренинга таким образом, чтобы в убийствах обвинили психолога… Идея, вполне достойная сумасшедшей. Одна нестыковка: Ярьку-то, несмотря на ее вчерашний припадок, я безумицей по-прежнему не считала. Отельный врач, циник, прав: она – истеричка. И нервы у нее ни к черту. Но на сумасшедшую, лишившую жизни многих – чтобы отомстить одному, – она совсем не похожа…
А вот анонимные послания в «Молодежные вести», о которых мне рассказывала Наташка Нарышкина, Ярослава отправлять вполне могла. Рассуждала, наверное, так: «Журналисты темой наверняка заинтересуются, поднимут шум, пойдут статьи – и о подвигах Гвоздицина узнает максимально много народу».
Хорошо. Допустим. И Ярославу, когда она придет в себя, я насчет этих писем подробнейшим образом расспрошу.
Но тогда остается единственный – и главный! – вопрос: «Кто убил? Антона, Александру, Андрея Степановича?.. Неужели все-таки Гвоздицин? Но мне явно показалось, что именно он сегодня заходил в жилой корпус. Если он убийца – зачем в таком случае его отпустили?!»
…А сна уже совершенно ни в одном глазу, и Пузожитель отдохнул немножко под теплым одеялом – начал прыгать, требовать завтрак. Может, и не пытаться пока уснуть? Не зря же я где-то читала, что дневной сон возможен только с тринадцати ноль-ноль?.. Вот и погуляю до часу дня. Позавтракаю, схожу в интернет-кафе – посмотрю, не отписалась ли мне Наташка Нарышкина. Скорее всего, конечно, моя вчерашняя версия, что Ярослава когда-то была пациенткой Гвоздицина в психиатрической лечебнице, дала полный пшик, но вдруг?.. Или, может, Нарышкина еще чего-нибудь ценного нарыла?..
– Пойдем, Малышок, на завтрак, – обрадовала я Пузожителя. – Гренок дам. И сосисок с кетчупом. Хочешь?
…Входила я в ресторанный зал с надеждой: а вдруг Ярослава уже оклемалась? И сейчас окликнет меня от «нашего», в уголке у окна, столика?
Но, увы, моей подруги в ресторане не оказалось, за нашим столиком обжирались бесплатными круассанами три толстые тетки, и мне пришлось завтракать в одиночестве. И с горя, наверное, я налопалась так, что здесь же, в зале, начала клевать носом. И Пузожителя разморило: он в моем животе перемещался медленно, словно пенсионного возраста кашалот.
Так что в интернет-кафе я шла совсем без настроения – только потому, что уже решила. Ни в свой живой журнал не заглянула, ни очередные отзывы на стишок не стала читать – сразу полезла в почту. И обнаружила письмо от Нарышкиной, отправлено вчера, то есть уже сегодня, в 2.40. Ого, а у Наташки, видно, тоже была бессонная ночь!
Привет, зануда!
Скажи спасибо, что моя мама – гинеколог, и с детства меня учит, что капризы беременных – закон для всего их окружения.
Однако ликуй. Я твое поручение выполнила (посмотри, кстати, злыдня, на время отправления этого письма!!! С тебя не два торта – три! Четыре! Пять!!!).
Итак. В 1975–1976 годах господин Гвоздицин действительно работал в психиатрической больнице № 1 города Николоямска (Свердловская область). Сначала ординатором, с января 1976 года дослужился до палатного врача. Вел до сорока пациентов одновременно.
Теперь про госпожу Шмелеву.
Во-первых, она родом совсем из других краев. А главное, в 1976 году ей было всего два года!!! И находиться на излечении в психиатрической больнице для взрослых она никак не могла!
Я, конечно, тоже хороша. Могла бы подумать, прежде чем на полном серьезе принять твою версию!
Теперь опять про Гвоздицина.
Никаких особых скандалов в его биографии не было. Идей не воровал, диссертаций не списывал, друзей не предавал.
Женат действительно был – но очень недолго. В 1976 году сочетался законным браком с жительницей Николоямска Натальей Никоновой, а в 1978-м – уже развелся. Никакого судебного процесса или раздела имущества не было – просто подали заявление о разводе и разошлись. Так что очень я сомневаюсь, что госпожа Никонова-Гвоздицина и есть та самая кровавая мститель-убийца…
И вообще у меня и без твоих, мягко скажем, бредовых расследований полно работы.
С пожеланиями заняться наконец закупкой ползунков – Н.Н.
Вот так. Значит, вчерашняя тяжелейшая поездка в Москву прошла зря. И версии мои, как пишет Наташка, оказались бредовыми, и компаньонки у меня больше нет…
Я грустно покинула интернет-кафе.
Шла по направлению к корпусу и думала. Наташка, безусловно, права: нужно мне ставить на этом деле крест. Вернуться в номер. Сначала – наконец выспаться. А потом действительно взяться за список: что там в скором времени понадобится моему Пузожителю? Одних пеленок, говорят, нужно штук двадцать купить и все их выстирать и перегладить…
Понуро – именно так, как и положено выглядеть добропорядочным дамам в положении, – я доплелась до корпуса. Вошла с мороза в тепло и вдруг почувствовала, как я на самом деле устала! И от вчерашней поездки в «Молодежные вести», и от бессонной ночи, и от беременности в целом. До чего же надоел этот неповоротливый живот, и непослушные ноги, и противная вертикальная полоска, месяца с пятого украсившая пузо! А главное: эта вечная усталость… Как ужасно, что я в свои двадцать пять мечтаю о постели, будто старая бабка! Иду – и шаги считаю! Только бы поскорее доползти, и рухнуть, и откинуться на подушки! Да еще и лифта в корпусе, как назло, нет, нужно пешком тащиться!
- Предыдущая
- 61/69
- Следующая
