Пальмы, солнце, алый снег - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 45
- Предыдущая
- 45/69
- Следующая
Но сегодня мне стало казаться: не все здесь так просто. И одиозная фигура – не один лишь бородач. Пятеро его подопечных, при всей их внешней беспроблемности и успешности, тоже какие-то странные. Что молодой красавчик Антон. Что рыжая Александра. Что Тося с Андреем Степановичем. И даже моя новая подруга Ярослава с каждым днем настораживает меня все больше и больше. С первого-то взгляда она замечательная женщина. Сама заботливость, со мной как с писаной торбой носится, и жизнь ее прозрачна, словно хрустальный бокал. Но только я ведь уже поняла: Ярька очень много врет. Или, по крайней мере, недоговаривает. Про то, например, что никогда не была беременной, – явная неправда, я «своих» нюхом чую. Или будто не верит она в то, что самоубийства в рядах участников тренинга не случайны. Да понимает она прекрасно, что вокруг их тренинга происходит нечто странное. Просто дурочкой прикидывается. Интересно зачем?
Я все больше укреплялась в мысли: три статьи в газетах, обличающие бородача и выставляющие «Тропики» в самом нелестном свете, – тоже не случайность. И не личная инициатива журналистов. Но хорошо спланированный заказ. Непонятно только до конца, на кого направленный и кем оплаченный… Может быть, писак подкупил кто-то из участников тренинга? А что, вполне возможно… Только опять же непонятно: зачем? Какой им интерес, чтобы их психолога на всю страну выставили убийцей?
Ну, вот, наконец, и здание ресторана.
Сейчас, когда завтрак только что закончился, здесь было тихо и пусто. Сквозь огромные, не обремененные портьерами окна я видела, что и в ресторанном зале, и в баре почти никого нет. Единственный посетитель – легка на помине! – моя подруга Ярослава.
Я в изумлении уставилась на нее.
Так, так. Вроде мадемуазель у нас здоровый образ жизни пропагандировала? На завтрак мюсли давилась? А на ужин даже от вина отказывалась? Ну-ну… Вот я ее сейчас и увидела – сквозь огромное стеклянное окно. Сидит себе – утром-то! – у стойки бара. Смакует, судя по виду, коньяк. И дымит сигаретой.
И лицо такое напряженное-напряженное…
Явно что-то нехорошее на уме.
«Держись ты от них всех подальше!» – взмолился внутренний голос.
Но я – вот проклятый характер! – упрямо закусила губу и пробормотала себе под нос:
– Нет уж, фигушки! Пока во всем не разберусь – копать под них не брошу.
Если бы я только знала, насколько опасным окажется это мое решение!
Отсидеться ей не удастся.
Даже гадать не надо: перст Якова Анатольевича сегодня падет на нее. Антон, Александра, Андрей Степанович, Тося – они уже отстрелялись и теперь свободны как воздух. И только она, Ярослава, до сих пор носит свою тайну в себе.
«Может быть, заболеть?» – мелькнула трусливая мысль.
Добрый глоток коньяка. Решение: нет.
«Может быть, рассказать не все?»
Глубокая, легкие аж склеило, сигаретная затяжка. Решение: нет.
Нет смысла что-то скрывать. Никаких преступлений она не совершала. А грехи на то и существуют, чтобы в них покаяться…
Коньяк приятно горячил горло. Мягкий табачный запах щекотал ноздри. В баре, где Ярослава прожигала жизнь, играли давно забытые «Белые ночи» в исполнении группы «Форум». Алкоголь, табак, громкая музыка – все это из далекого прошлого. Какой странный контраст – с ее теперешней трезвой жизнью, пропитанной ароматами дорогой парфюмерии…
И Ярослава вдруг вновь почувствовала себя той испуганной семнадцатилетней девчонкой, которая явилась покорять Москву из далекого сибирского поселка…
Как будто только вчера это все случилось: отчаянная любовь с юным столичным доктором. Их ссора – да что там ссора, он просто послал ее, вот и все, велел не приближаться к нему, прогнал, как шелудивую собаку. А потом она узнала про беременность. И все ее небольшие сбережения украл проклятый Митяй, сын квартирной хозяйки… И без жилья она осталась – снова, как будто только что с вокзала, одна в огромном городе, с потертым чемоданчиком в руках…
И нашла единственный, как тогда ей казалось, выход.
Прийти в медицинский центр под сволочным названием «Добрый доктор» и сказать главному врачу:
– Да, я согласна.
– Я рассуждала так. – Ярослава, потупилась, потом взглянула на своих слушателей. – Все равно, если по божеским законам судить, я грех собралась совершить. Аборты ведь церковь запрещает, мне еще в детстве бабка, она набожная была, талдычила: детоубийство – это худший из проступков. А так, если я его продам, ребеночек хотя бы выживет. И, может быть, даже проживет счастливую жизнь у хороших людей. Ну а я таким образом на жилье в столице себе заработаю.
А в аудитории – тишина и ни единого сочувственного взгляда.
Что ж… За грехи молодости надо платить. И она сухо, без слез, продолжила:
– Тот доктор, который меня накануне накручивал, моему решению не удивился. «Хорошо, – говорит, – аборт мы отменяем». – «А когда деньги заплатите?» – наседаю я. «Ну, деньги – это не скоро, – пожимает плечами он. – И вообще еще ничего не решено. Сначала полное обследование пройдешь, и тебя, и плод проверять будем по всем параметрам. И еще нужно, чтобы твою фотографию заказчики посмотрели. И фото отца – тоже. Так что вот тебе направления – на расширенное УЗИ, в генетический центр, в психдиспансер – да чтобы не просто справку дали, а целое заключение. Ну, и завтра, часам к двум, приноси фотографии. Свои – и того, кто тебе ребеночка сделал. Поняла?»
А я слушаю – и меня злость охватывает. Интересное кино! Жить-то мне где, пока я обследоваться буду и по всяким психушкам расхаживать?
И тогда я встала и молча двинула к двери.
– Ты куда? – спросил доктор.
– В «Медикал корпорейшн», – бухнула я первое пришедшее в голову название. И нагло добавила: – Они мне куда лучше условия предложили. Без всяких обследований и деньги сразу.
А доктор – нет бы догадаться, что я блефую, – вдруг растерялся:
– Постой! Мне нужно с шефом поговорить.
Ну а я чувствую, что он слабину дал, и еще больше наглею:
– Не буду я ждать. У меня желающих полно. Не видно, что ли, – я молодая, внешность – дай бог каждой, не пью, не курю, сумасшедших в роду не имелось…
– Ладно, утихни, – морщится врач. – Так и быть. Дам я тебе аванс…
У меня на языке так и вертится: «Сколько?» (Быстро же я научилась торговать собственным ребенком!) Но я от неуместного вопроса воздерживаюсь и только качаю головой:
– А мне аванс не нужен. Вы же вчера говорили, что квартирой меня обеспечите…
– Ну, загнула! – хохочет доктор. – Квартира – это потом. Когда родишь, и если все в порядке будет.
– Потом?! Ага, дождешься от вас потом! Заберете ребенка – и под зад ногой.
– Нет, зайка, – твердеет доктор. – Авансом никто на тебя квартиру не оформит. А вот пустить пожить, пока ты беременная ходишь… А после – на тебя ее перевести… Такой вариант, наверное, возможен…
– И по двести баксов в месяц, – быстро добавляю я. – На усиленное питание.
– Ну, ты шустра, – хохочет врач. И велит: – Ладно, жди. Нравишься ты мне. Пойду посоветуюсь с шефом.
И шеф «Доброго доктора» мои условия вдруг принимает. Единственное, говорит, жить ты пока будешь в Сокольниках, а как родишь – куда попроще переедешь, уж не взыщи, в Москве с жильем сложно.
Ну, хоть так.
И в тот же день меня вместе с моим жалким чемоданчиком отвозят в Сокольники, в компактную «однушку» на втором этаже кирпичной «хрущобы». В квартире – вполне приличный ремонт, газовая колонка разрисована веселенькими горошинками, а в комнате вдоль одной из стен – сплошь книжные стеллажи. И книг на них – сотни, тысячи, все в основном свежеизданные, в бумажных обложках, на плохой бумаге. Детективы, фантастика, любовные романы…
– Читай побольше, – велит доктор. – Чтобы ребеночек умненьким родился.
– А где телевизор? – возмущаюсь я.
– Обойдешься, – морщится он. – Облучение плоду вредно.
- Предыдущая
- 45/69
- Следующая
