Осколки великой мечты - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 70
- Предыдущая
- 70/74
- Следующая
Сквозь плотные шторы она увидела: мимо дома проезжает машина. Дальний свет фар был безжалостно ярок.
«Опять к Мишке гости», – безразлично подумала Ника. Фирмач Мишка жил на соседней улице и вел преимущественно ночной образ жизни.
Но машина остановилась у ее ворот. Требовательно просигналила.
Ника взглянула на циферблат: час ночи. Кто это? Сигнал машины ей незнаком – как гудят баргузиновские джипы или «Пунто» Кати Калашниковой, она знает.
Ника мгновенно позабыла про свою болезнь. Рывком вскочила с постели.
Шантажист, больше некому! Решил заглянуть на огонек. Знает, гад, что защитить ее некому…
Ника почувствовала, как слезы, наполнявшие грудь, сменились острой, холодной яростью. Ей не видать спокойной жизни, не видать никогда – неважно, заплатит она ему или нет.
У нее есть выбор: или всю жизнь работать на этого скота – или получить срок за хищение в особо крупных размерах. Она не хочет! Не хочет ни того ни другого. Кажется, срок за большее преступление поглощает срок за меньшее… За убийство дают больше, чем за хищение… Вот пусть и поглощает! Плевать она хотела! Плевать на осторожность и на все доводы разума! Она так больше не может.
Когда Ника открывала сейф и заряжала ружье (разрешение в порядке!), руки ее не дрожали.
Она твердой походкой спустилась вниз – световые сенсоры услужливо информировали ее о перемещениях ночного гостя.
Распахнула дверь в холодную октябрьскую ночь.
Вышла во двор.
Успела привычно вдохнуть любимые запахи: мокрые листья. Уставшая за лето трава. Грибы. (Васечка раскрошил на участке парочку белых грибов, и теперь они прорастали в самых неожиданных местах.)
«Прощай, Мой Дом. Я, наверно, больше тебя не увижу», – опустошенно думала Ника, прикладывая руку к датчику, отпирающему ворота.
Створки послушно расползались в разные стороны, и Ника, держа ружье на изготовку, решительно и быстро вышла на улицу, не дожидаясь, пока ворота откроются полностью.
Сегодня шантажист приехал на черной «Тойоте». Машина стояла страшно и молча. За рулем – Ника видела в лучах света из окна дома – сидел один человек. Пассажиров – нет.
«Он действительно одиночка. Ни с кем не хочет делиться моими деньгами, потому и делает все сам. Или же – его страхуют из засады. Из тех кустов у соседнего дома».
Но Нике теперь все равно. Ей действительно все равно, и будь что будет.
Сына она почти вырастила. Дом построила. За родителей отомстила.
Жизненное предназначение выполнено.
Она навела ружье на человека за рулем и крикнула:
– Выходи, гад!
Ее послушались, дверца машины открылась.
«Будет уговаривать бросить оружие… Скажет, что мы, мол, разумные люди…»
Никины пальцы, сжимавшие ствол, побелели. Все! Время разумных решений и переговоров – кончилось.
– Руки вверх! – диким голосом крикнула она.
Из-за руля вышел человек. Его руки были послушно подняты вверх. Ника не могла разглядеть лица, но по фигуре поняла: это не шантажист. Кто-то другой.
– Здравствуй, Верочка, – стоя с поднятыми руками, спокойно сказал мужчина.
«Верочка?!! Он знает, как меня звали? Значит, он от него, от шантажиста!» – Стой. Не двигайся, – приказала она. – Говори, что нужно.
И тут человек засмеялся. Засмеялся так, что даже почти опустил руки. Его смех казался до боли знакомым.
– Руки – не опускать! – прокричала Ника.
Он послушно опять вскинул руки вверх и, задыхаясь, произнес:
– Ве-рун-чик… Не стреляй, Верочка!
Ее руки разжались. Ружье с глухим стуком шлепнуло о бетон дороги.
Они стояли в двух шагах друг от друга. Меж ними лежала пропасть.
Завороженная суеверным страхом, Ника медленно пошла к нему. «Сейчас я умру, – стучало в голове. – Сердце не выдержит, разорвется».
Он перестал смеяться, стоял молча, его глаза, казалось, светятся в темноте.
– Тебя – нет… Ты же мертв… Мне… все… снится… – прошептала Ника.
Силы окончательно отказали. Она почувствовала, как чернота осенней ночи обволакивает ее, закручивает перед глазами вихрь из пожелтевших деревьев и мелкого дождя. В груди отчаянно закололо, и Ника, теряя сознание, начала падать на мокрую дорогу.
Человек в отчаянном прыжке ринулся к ней, успел подхватить на руки. Но она уже ничего не чувствовала.
Мужчина тревожно взялся за ее пульс. Нахмурился. Продолжая удерживать Нику, освободил одну руку и достал из кармана мобильный телефон.
К счастью, оператор коммерческой подстанции «Скорой помощи» ответил мгновенно.
«Поселок Беляниново, Сосновая аллея, пять. Сердечный приступ! Приезжайте скорее, плачу сто!»
Так тихо и солнечно! Так покойно, как бывает только за границей!..
Инна не спеша шла по Люксембургскому саду.
Вышла на центральную аллею, к пруду. Напротив чернел какой-то дворец. В огромных кадках мерзли пальмы.
Парижане сидели на лавочках, грелись на осеннем солнышке. Подумать только: плюс пятнадцать, ни облачка – а им холодно…
На одной из лавочек поместилась парочка. Оба молодые, красивые. Его голова лежала у нее на коленях. Она задумчиво ворошила его волосы.
При этом оба читали – каждый свое. Но не книги, а что-то типа отпечатанных на ксероксе конспектов. Наверно, студенты. Вот милая парочка. К зачету вместе готовятся. Ну, правильно, здесь же неподалеку Сорбонна.
Инна на мгновение дико позавидовала им, этим двум молодым, красивым французским студентам. Развалились себе в Люксембургском саду и готовятся к зачету!..
А потом она вдруг подумала: «Чего ж я завидую, как дура!.. У меня ведь это все – впереди!..
Будут и у меня конспекты, и такой же молодой и смуглый парень. Будет и у меня – Сорбонна!»
Инна стала прикидывать, а хватит ли ей тех денег, что она предусмотрительно сняла со счета гибралтарской компании «Инна-силк», для того чтобы здесь выучиться.
Шестьсот восемьдесят тысяч долларов получается… Это около четырех миллионов франков… Учеба в Сорбонне бесплатная… Надо только платить за жилье и за еду… И, конечно, сначала сдать экзамены…
А для того чтобы их сдать, надо, во-первых, найти хорошего преподавателя и как следует выучить французский язык… Затем подготовиться к экзаменам… Ну, на это уйдет год. А может, даже два…
«Ну, что ж: буду жить в Париже, осваиваться в этом городе, гулять, пить кофе, даже в музеи ходить – и учиться… А потом поступлю в самый лучший университет мира!.. Я вам не какая-нибудь пустышка! Я не кукла!.. Пройдет немного времени, и Ника, и Владик Полонский – они оба меня узнают!.. Слышите, вы: я выучусь!.. Ваши уроки для меня даром не прошли!..
Вот только на кого бы мне учиться? – Инна на секунду запнулась в своих мыслях. – На искусствоведа, как в Москве? Фу, неохота… Скукота… Может, на дизайнера? Я ведь хорошо рисовала… Или, может, на социолога, как профессор Полонский?.. Или на историка?»
Инна стала воображать себе: вот когда она поступит в Сорбонну, она обязательно пригласит к себе в гости Полонского… А может, он даже раньше приедет в Париж, на какой-нибудь научный симпозиум… Она встретится с ним в кафе, под тентом, и он лениво и снисходительно спросит ее, помешивая кофе: «Ну, и что ты здесь, в Париже, делаешь?» А она ему небрежненько так ответит: «Я учусь. Между прочим, в Сорбонне. Я буду, как ты, – социологом…»
Потом она поведет его в свою студию, в свою квартирку-мансарду, где-нибудь на шестом или на седьмом этаже, под самой крышей… И они будут любить друг друга, и профессор будет гордиться ею…
Денег ей на учебу, конечно же, хватит. Четыре миллиона франков – это много, очень много. Достаточно, чтобы лет десять оплачивать и жилье, и еду, и для того, чтобы платить репетитору по французскому.
А если даже вдруг не хватит, она сможет еще подзаработать. Это же Париж!.. Здесь же полно всяких модельных агентств! Да они там будут только счастливы, когда к ним придет такая красивая девушка из России… Ведь, если по-честному, ей, Инне, никакая Клавка Шиффер даже в подметки не годится!..
- Предыдущая
- 70/74
- Следующая
