Осколки великой мечты - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 43
- Предыдущая
- 43/74
- Следующая
Рекламщик Петюня шустрым колобком вкатился в Никин кабинет и прямо с порога важно заявил:
– Приглашение-то мое уже сработало.
– А оно было – твое? – иронически переспросила Ника.
– Ну текст-то я сочинял! – возмущенно ответил Петюня. И быстро добавил: – Так вот, во вторник письмо ушло, а сегодня рыбка поймалась. Правда, одна.
– Это как? – не поняла Ника.
– Сам Олег Петрович не подошедши. Только его супружница в наличии, – Петя принял разочарованный вид.
– Ну и отлично! – искренне обрадовалась Ника. – Где она?
– На массаже, – потерянно ответил Петя. – Но вам… вам разве она нужна?
– Ой, дурачок ты мой! – Ника вышла из-за стола и по-матерински потрепала его стриженую головенку. – Я ж тебе говорила: мы просто опробуем новый рекламный ход. Рекламный ход, а не способ знакомства. Ясно?.. Так что можешь занести в отчет – прямая рассылка работает с попаданием в сто процентов.
– По одному письму выборку делать нельзя, – тут же возмутился Петюня. – Подобрать вам базу данных человек хотя бы на сто? Или, лучше, на тысячу?
– Пока не надо, – охладила его пыл Ника. – Поживем – увидим.
Она уточнила у администратора имя супруги Соломатина и крупно написала в еженедельнике: «15.55 – выйти в холл!»
В это время Инна, жена убийцы, как раз будет перебираться с массажа на маникюр. Тут Ника ее и подловит.
Инна оделась в «Красотку» особенно тщательно. Она была еще не очень опытной миллионершей, но уже знала: в элитных салонах красоты собираются такие акулы и кабанихи, что наряд должен быть безупречным. Только от модельеров. И только то, что модно именно в этом сезоне. Не дай бог, напялишь «прошлогодний» свитер – новость разнесется по всей светской тусовке с головокружительной скоростью: «Инка-то Соломатина одеваться не умеет!»
Сегодня на ней был комплект от Тьери Мюглера – платье подчеркивало тонкую талию. Серьги в виде звезд и сумочка – также в форме звезды – свидетельствовали, что одежда именно из последней коллекции модельера.
Инну встретили в «Красотке» по высшему разряду. Администраторша лично проводила ее до массажного кабинета.
Массажистка казалась с виду хрупенькой, но обладала такими сильными руками, что Инна с восторгом постанывала, чувствуя, как становятся на место смещенные позвонки. Полежав после сеанса под теплым одеялом и послушав «Роксетт», Инна вышла в холл. У стойки администратора стояла молодая и явно «местная» женщина. Инна метким взглядом оценила ее наряд: черно-белый костюм и туфли – не иначе как от Шанель, сумочки в руках нет. «Наверняка хозяйка», – подумала Инна и не ошиблась.
Женщина обернулась к ней. Улыбнулась. Улыбка была хорошей, искренней – не то, что у лживых продавщиц из бутиков.
– Инна Петровна? Здравствуйте. Я директор салона, Ника Колесова. Очень рада, что вы к нам пришли! У вас до маникюра есть минут десять. Не хотите попить со мной кофейку?
Конечно, Инна не отказалась. Ей нравилось, как стильно обставлен салон, как хорошо здесь делают массаж, и больше всего – какие приятные люди тут работают. И, видно, они здесь знают, какой большой человек ее муж. Хозяйка приглашает ее на кофе. С ума сойти! Наверняка кого попало она не приглашает.
Направляясь вместе с Никой в кабинет, Инна с трудом подавляла торжествующую улыбку. Ника тоже постаралась, чтобы ее торжество не отразилось на лице.
Андрей Ильич Пермяков расслаблялся.
Ему следовало выпить в честь убедительной победы. Такую победу нужно отмечать не банальной пьянкой, но вдумчивой, красивой, глубокомысленной выпивкой.
Своим торжеством делиться ни с кем не хотелось, и он решил провести субботу наедине с собой. Коньячок, нарезанный лимон, французские сыры, арахис. На экране телевизора беззвучно мерцают картинки. На журнальном столике, в центре композиции, – два листа бумаги. На обоих – десять черных кляксочек. Десять волшебных кляксочек, которые перевернут всю его жизнь.
Один листок, пожелтевший от времени, датирован 23 января 1993 года и содержит отпечатки пальцев юной гимназической директорши Веселовой.
Второй, новенький, он получил в «Красотке». Отпечатки были сняты со стакана минералки, за который госпожа Колесова опрометчиво схватилась обеими руками.
Отпечатки совпадали.
Ни об одном из листов Веселова – она же Колесова – не знала.
Эти два куска бумаги теперь стоили два миллиона долларов. По «зеленому лимону» за каждый.
За них следовало выпить – в тишине, в одиночестве, в компании безмолвного телевизора.
Он накатывал рюмку за рюмкой, и вот постепенно на безликих листах бумаги уже проступает лицо Веселовой. Она умоляет его, падает перед ним на колени… И лицо исчезает. Теперь мозг выдает иное видение: кожаный «дипломат», полный хрустких зеленых пачек.
Пермяков продолжал пить, и доллары обращались в новые картинки: экзотические страны, мулатки, пальмы, дорогие отели, хорошие казино…
Он заснул на диване в гостиной, так и не выключив телевизор. Да, пить в одиночку нехорошо, смотреть видения – еще хуже. Но сегодня ему нужно хорошо расслабиться. А завтра – браться за дело.
Нике снится жаркий тропический пляж. Босые ноги утопают в раскаленном песке. Океан под лучами беспощадного солнца смотрится огромным серебряным блюдом. Ника рвется побыстрей нырнуть в воду, но кто-то рядом с ней удерживает ее. «Сначала коктейль!» – слышит она. Голос ее спутника молод и звонок, совсем не похож на низкий рык Баргузинова. С кем же она? Но солнце светит в лицо, Ника видит лишь стройный, размытый под яркими лучами контур фигуры. Она только в одном уверена: это – не Иван.
«Стой! Стой!» – слышит Ника чьи-то крики. Смех, топот – как можно слышать топот на мягком песке? Дзинькает стекло… Она открывает глаза. Ее дом, ее спальня, в постели – она одна. А у окна нервно топчется Васечка. Он распахнул створку окна, опасно свесился вниз…
– Что случилось?! – Никин голос спросонья испуганный, хрипловатый.
– Мам! Заяц! Заяц! – кричит в ответ Вася. – Он к теплице помчался!
Ника стряхивает с себя остатки сна. Ну сынуля, чистое наказание. Не дал сон досмотреть.
Вася срывается, бежит к выходу. Уже проснувшаяся и переставшая злиться Ника кричит вслед:
– Лови его! К обеду поджарим!
Она откидывается на подушки. Интересно, как заяц перелез через трехметровый забор? И откуда берутся зайцы в шести километрах от Москвы? Пойти, что ли, вместе с сыном поохотиться?
Но за окном хмурится октябрь, вставать неохота, да и зверя наверняка не поймаешь, слишком шустр. А если и заловишь – то что с ним делать? У кого поднимется рука забивать зайца? Не у Васечки же… Был бы Баргузинов – никаких вопросов. Но с его уходом резких, жестких людей в доме не осталось. Из мужчин – только юный и ранимый Василек да эконом – милейший дедуля. Шофера у Ники нет. А горничная с экономкой вообще клушки, даже темноты боятся…
Ника как раз покончила с кофе, когда возвратился разочарованный Васечка:
– Заяц убежал… Там в заборе дыра…
– Ну и какой он, расскажи? – искренне интересуется Ника.
– Жирный – во! – выпячивает тощее пузо Васек. – Уши как шланги. Болтаются!.. Коричневый.
– Бурый, – машинально поправляет Ника.
– Нет, коричневый! – сердится Васечка. – Мам, давай себе зайца заведем?
Ника закатывает глаза. Начинает перечислять:
– Терьер! Шарпей!
– Два кота, – заканчивает за нее сын. И возмущенно добавляет: – Но зайца-то – нет!
– Ладно, съездим на Птичий рынок, посмотрим, – обещает Ника. Она очень надеется, что дикие животные там не продаются, а от кролика Василек сам откажется. Только зайцев ей в доме и не хватало.
– А, мам, тебе звонил какой-то перец! – докладывает Василек. – Просил разбудить, да я сказал, что это бесполезно.
«Ну и словечек он набрался в своей гимназии!» – думает про себя Ника, а вслух говорит:
- Предыдущая
- 43/74
- Следующая
