Осколки великой мечты - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 31

• Предыдущая
• 31/74
• Следующая

Василек умилял, радовал своими бесконечными «почему?»… Да просто запахом своим восхищал – невинным, ласковым, – когда она прижимала его к себе, а он крепко-накрепко обхватывал ее своими ручками. «Как это я, дура, – думала Вероника, – могла променять счастье такой любви на мышиную возню вокруг денег?»

Вероника нашла себе и еще одно, кроме сына, дело.

После того как она купила у работника Министерства морского флота полные списки пассажиров «Нахимова», она смогла вплотную приступить к поиску убийцы. У нее появилось свободное время. Личные деньги остались. И, главное, судьба связала ее с Баргузиновым – а Баргузинов, она понимала, ради нее не остановится ни перед чем. Он сделает для нее все, что она ни попросит.

Даже если она попросит об убийстве.

И Вера вплотную взялась за поиски человека, погубившего ее родителей. Злоба, гнев и ненависть к нему за прошедшие годы не остыли. Напротив, они язвили еще сильнее. Со временем чувства словно отстоялись. Стали даже ярче.

Она просматривала списки спасенных и спрашивала себя: как отыскать среди оставшихся в живых пассажиров «Нахимова» одного? Убийцу?

Вера не сомневалась, что негодяй выжил. Не мог он, сволочь, погибнуть – с этакой жаждой жизни. Жаждой, сметающей все на своем пути, даже людей. Не мог покорно уйти на дно Цемесской бухты…

Но вот как его найти? Однажды бессонной ночью (они с Васильком тогда еще жили вдвоем в Крылатском) ей пришла в голову счастливая идея.

Копировальная и печатная техника, что принадлежала кооперативу, осталась в Верином распоряжении. Мини-типография позволяла быстро напечатать и размножить любой текст.

Вскоре по всем «нахимовским» адресам ушло письмо одинакового содержания. Послание Вероника отпечатала на несуществующем бланке несуществующего издательства «Морское дело».

(После того как Вероника свернула деятельность кооператива, она оставила за собой один из своих абонентских ящиков на почте на Крылатских Холмах. Теперь он пригодился для личных писем.)

Вероника подумала, как подписаться – может быть, вымышленной фамилией? Но потом решила: какого черта? Она ничего противозаконного не совершает. И с этической точки зрения тоже вроде бы не делает ничего плохого.

Ничего плохого? Но ведь она обманывает людей!.. Никакого «альбома памяти «Нахимова» не предвидится!.. Обманывает? Ну и что? Кто сейчас народ не обманывает? Разве с теми же «заговорами против пьянства» она людей не дурила? Дурила – и деньги за это получала!..

А тут она действует абсолютно бескорыстно. А потом, кто знает: может, она действительно опубликует пресловутый альбом? Почему бы и нет? Какой-никакой, а опыт издательской деятельности у нее имеется. А такой альбом, возможно, станет пользоваться спросом. Люди обожают читать о всяких катастрофах. На издании альбома, наверно, даже удастся заработать…

В итоге после некоторых колебаний Вера подписалась под письмом своей настоящей фамилией (только должность себе присвоила совсем чужую):

Но, конечно, не ради восстановления памяти погибших разослала Вера эти письма. Она преследовала совсем иную цель. «Со времени катастрофы, – думала она, – прошло почти шесть лет. Шок и ужас давно миновали… Плохое забылось. Хорошее подернулось розовым флером… А люди – существа тщеславные. Их хлебом не корми, дай увидеть свою фамилию (а пуще того – фотографию) напечатанной. Поэтому те, кому нечего скрывать, напишут мне. Обязательно напишут… И фото свои пришлют… И вот тех, кто мне ответит, я из своего списка вычеркну… Раз ответил – значит, ему нечего скрывать… Ответил – значит, невиновен… А может, кто-то мне напишет, что видел, как убивают папу и маму… У меня появится лишний свидетель… Лишнее доказательство… И еще… На это, правда, рассчитывать трудно, но каких только чудес не бывает… Вдруг убийца окажется неосторожным – или тщеславным? И он пришлет свои воспоминания? Разумеется, вымышленные, обеляющие себя? А к ним приложит собственную фотографию?.. Тогда все будет совсем просто: его-то лицо я запомнила очень хорошо… Слишком хорошо…»

Итак, одинаковые депеши Вера разослала по всем «нахимовским» адресам в январе девяносто второго года.

Сорок семь писем возвратились с пометкой: «Адресат выбыл». Однако в то же время Вера стала получать и ответы, и фотографии. К сентябрю девяносто второго их оказалось даже больше, чем она рассчитывала. В общей сложности 388 писем, с мемуарами, порой весьма подробными, и фотографиями.

Среди тех, кто откликнулся, убийцы, судя по фото, не было. Однако на это Вера не особо и рассчитывала. Слишком просто бы все оказалось…

Значит, 388 человек, ответивших ей, можно было вычеркивать из списка. Убийцу следовало искать среди оставшихся.

Искать – но как?

Послать повторное письмо с той же просьбой? Додолбить людей своей настойчивостью? Ну, получит она еще десять, ну двадцать писем в ответ… Еще десять-двадцать человек вычеркнет из списка… Нет, это не выход…

Или – лично объехать каждый из оставшихся адресов? Но сколько времени на это уйдет!.. Жертвы «Нахимова» проживали не только в Москве, Питере или на Волге, но и на Украине, в Казахстане, на Урале и даже во Владивостоке!..

Нет, новая атака в лоб не получится. А никаких оригинальных идей по поводу поиска убийцы у Вероники больше не было.

Значит, решила она, надо оставить пока все как есть. Решение придет само. Надо только подождать… Опять – ждать… Но жизнь уже научила ее терпению.

Тем более что дел у Вероники хватало.

Приготовлением пищи, уборкой в коттедже, стиркой по-прежнему занималась Антонина Елисеевна. Она и жила здесь, в гостевых комнатах на третьем этаже. Однако выяснилось, что дом – совсем не городская квартира. Он, словно маленький Васечка, требовал не механического бездушного ухода, а любовного, ласкового призора. До переезда Веры дом Баргузинова выглядел, будто дача советского образца, предназначенная для партийных бонз: добротно и казенно. Вероника принялась наводить уют – в своем понимании этого слова. На полках появились любимые книги и безделушки. Вера сменила одинаковые, словно в гостинице, занавески. Теперь гардины всюду были разные: веселые яично-желтые – в гостиной; украшенные мишками, паровозиками и зверюшками – в детской; красновато-страстные – в спальной. Даже игрушки, разбросанные там и сям Васечкой, придавали коттеджу уютный, жилой вид.

Вера наняла работягу из ближайшего поселка – тот скосил буйную траву во дворе и еще дважды за лето приходил подкашивать. Она разбила пару клумб с розами, цинниями и любимыми хризантемами.

К тому же в огромном доме постоянно что-то выходило из строя: то ломалась ступенька в лестнице на второй этаж; то засорялись трубы; то начинал гудеть камин. Вера либо напрягала с починками Баргузинова, либо (что бывало чаще) вызывала из поселка умельцев.

• Предыдущая
• 31/74
• Следующая