Наш маленький Грааль - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 50
- Предыдущая
- 50/65
- Следующая
А главное, что турниры здесь классом куда повыше, чем те, на которые Макс раньше ездил. С Михалычем-то он только там бывал, где максимальный призовой фонд – на всех! – пара тысяч долларов. А на челленджерах призовой фонд начинается, извините, от полтинника. То есть, если в финале выиграешь, тысяч пять лично тебе точно обломится.
Станислав Андреевич, правда, говорит, что это не деньги. Что только на одну поездку (Макс плюс его команда) уходит раза в два больше.
Но раз вкладывают в него – значит, верят?
Тем более что и в себе Макс теперь не сомневался. Ни секундочки. С первого раза корону, конечно, не отхватит, но вылетать, как раньше, в первом круге тоже больше не будет. В этом он себе поклялся.
Да и Станислава Андреевича – ведь это он спонсоров убедил деньги вложить! – подводить тоже нельзя.
Вот Макс и работал на износ. Тренировки, видео, книги – его Мерзлов научил, что в пособиях по теннису тоже можно немало полезного нарыть.
Но особенно тяжко ему давался спортивный режим. До чего же грустно в десять вечера, когда за границей самое веселье начинается, в постельку прыгать! Да еще в Чехии – не попробовать знаменитого пива, а в Болгарии – вина… И красного «Мальборо» – настоящего, а не мэйд ин Краснодар – кругом полно, а не покуришь…
Одно утешение, что фотомодели – классные девчонки! – по такому же режиму живут. Макс как-то познакомился с целым выводком – крошки в его гостинице жили, приехали в рекламе шампуня сниматься. Их, бедненьких, тоже в десять вечера спать укладывали. Потому что лицо – товар и всегда должно выглядеть свеженько.
Ну а у него, Макса, товар – тело. И еще мозг – Мерзлов-то продолжает утверждать, что без мозгов в теннисе делать нечего.
Прививает Максу вкус к тактически разнообразной игре. Прежде как было: лупил Шадурин с задней линии и лупил, а едва соперник к такой манере адаптировался – сразу терялся. А теперь в его арсенале и полусвечки появились, и косые удары, и подкручивать он научился и к сетке грамотно выходить.
Но главное, Мерзлов его не чморил еще ни разу, не то что Михалыч, который сразу объявлял, что на первый же день турнира обратные билеты в Москву берет. А Станислав Андреевич – наоборот. У него любимая присказка: «Ты в Москву не спеши, у нас все равно горячую воду отключили».
А когда в тебя верят, можно горы свернуть.
И Макс это успешно делал.
А о дедовой чаше больше даже не вспоминал.
Цукини с баклажанами нужно было резать кубиками, болгарский перец – кольцами, фенхель – мелкой лапшой, чеснок – давить, базилик – разбирать на листочки, а помидоры – ошпаривать кипятком и складывать в отдельную посуду. Целая наука – непростая и вдвойне бессмысленная оттого, что не пройдет и часа, а от всего произведения искусства под названием рататуй не останется ни крошки.
Но Маша терпеливо резала, ошпаривала, обжаривала и припускала. И, что самое удивительное, получала от сего нудного занятия огромное удовольствие. Ведь цукини, если их порезать аккуратно, очень красиво смотрятся – будто Никиткины новые кубики. А фенхель, пока не очищен, похож на лук. А базилик, если потереть листочек меж пальцев, фантастически пахнет. Свободой, горячим солнцем, страстной любовью… Всем тем, чего ей так не хватало в ее недавней, стандартно академической жизни.
Но главное, конечно, что появилось для кого готовить.
Игорь. Ее любовь. Первая и, как она не сомневалась, последняя. Это не то, что Аськин «экс» Мишка, который сунет нос в газету и даже не замечает, что ест. А вместо «спасибо» бурчит, что борщ опять пересоленный. Игорь же, даже пока Маша на первых порах его подгоревшей яичницей кормила, никогда не жаловался. А когда она сама извинялась, что вышло не очень вкусно, только плечами пожимал. И говорил: «Ой, Машенька, брось. Такой талантливый человек, как ты, – он во всем талантлив. А кухня – дело нехитрое. Освоишь».
Маша и освоила – как говорили при социализме, в рекордно короткие сроки. И теперь любимый человек называет ее «Королевой специй и приправ». Не очень понятно, зато красиво. Игорь вообще умеет говорить… Хотя, конечно, это отнюдь не идеал мужчины. Машина мама считает, что он излишне высокомерный и ждать от него можно чего угодно. А папа называет его авантюристом и шарлатаном. Даже добрая Аська и та говорит, что Игорек Маше не пара. Но что бы родственники ни вещали, насколько же, оказалось, лучше, когда по вечерам ты пьешь чай не в гордом одиночестве, а в компании этого надменного, ненадежного и авантюрного типа!..
…Познакомились они в Милане, хотя Маша изо всех сил старалась держаться там от сильного пола как можно дальше. Очень нужно, чтобы дед – или кто там еще! – ее личную жизнь устраивал!
От мужчин, что пытались заговаривать с «очаровательной русской», она шарахалась, по улицам перемещалась глаза долу. Ничего этим козлам не светит! Никаких навязанных любовей! Если бы просто на чудо новое интересное знакомство списать – это еще туда – сюда, но, когда она ехала на конференцию, уже не сомневалась: никаких чудес нет. А на самом деле все вроде как волшебные желания исполняет взбалмошный старик. Лично – или руками каких-то своих, таких же взбалмошных, друзей.
Вот она и решила: приглашение в Милан принять. А от устройства своей личной жизни решительно отказаться. На то она и называется личной, чтобы никто посторонний в нее не совался.
Но на первый взгляд среди русской делегации никаких потенциальных кандидатов в женихи и не было. Народ на конференцию приехал в большинстве пожилой, увенчанный сединами и немалым академическим опытом. На Машу, самую юную, смотрели косо, а однажды она даже подслушала, как две ученые бабки, профессорши, судачат, что, мол, Кирилл Кириллович, ректор ее института, совсем стыд потерял. То, что свою любовницу в Милан прислал – это-то дело обычное. И будь любовнице хотя бы лет сорок – это еще по правилам. Но не совестно ли такому старику, говорили бабки, заводить амуры совсем уж с девчонкой? И главное, еще и в докладчики ее проталкивать? О чем там эта кандидатишка наук может рассказать?!
Ну, уж насчет своего доклада о сентиментальной литературе Маша не сомневалась – все у нее получится. И получше, чем у иных докторов наук, которые себе под нос всякую скучнятину бубнят. Зря, что ли, она еще в младших классах рыдала над Карамзиным, а в последние дни перелопатила горы современных книжечек в мягких обложках?! Особых терминов типа генезиса или экстраполяции ученый люд от нее, пожалуй, не дождется, но слушать будут. Потому что рассказывать она умеет интересно, ярко, с выражением.
Доклад – ерунда. Главное в другом. Как ни уверяла она себя, что никаких романтических знакомств ей не нужно, а любопытство все равно разбирало. Где же тот человек, кого неведомые НЕ-волшебные силы прочат ей в спутники жизни? Поскорее бы вычислить его – и поднять на смех. Может, это единственный в их группе достаточно молодой человек по имени Илья Александрович? Доцент известного столичного вуза? А может, это старший менеджер отеля, где остановилась делегация из России, который просил называть себя «просто Марио»?
Оба они, и Илья Александрович, и жгучий черноглазый итальяшка, на Машу поглядывают. Оба во время завтрака пытаются стульчик ей в ресторане подвинуть. Доцент в первый же вечер трогательно одарил ее еще теплой пиццей в коробке. Итальянский менеджер прислал в номер цветы. Но никаких прочих авансов они не делают, по ночному Милану гулять не зовут… Может, они с подачи деда выжидательную тактику выбрали? Или старик ей кого-то другого предназначает?! И Маша ловила себя на парадоксальной мысли: хотя она и решила ни с кем не знакомиться, а одним глазком взглянуть на того, кого дед ей в женихи определил, не возразила бы…
А пока жениха на горизонте не появилось, приходилось осваивать Италию самой.
Милан, признаться, поражал ее. Маша ехала сюда, исполненная скепсиса, потому что накануне отъезда списалась со своей американской подружкой, и та дала городу шмоток и прекрасной музыки самые нелестные аттестации. Итальянцы, заверила, многословны и навязчивы. Итальянки дурно пахнут и страшны, как смерть. Еда невкусная, достопримечательности примитивные, таксисты наглые.
- Предыдущая
- 50/65
- Следующая
