Ледяное сердце не болит - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 16
- Предыдущая
- 16/64
- Следующая
– Да что там рассказывать, обычный треп, – попыталась отнекиваться она, – как будто ты сам никогда на улице к девушкам не приставал.
– Надя! – строго проговорил журналист. – Если я тебя о чем-то прошу, пожалуйста, делай в точности, что я прошу.
Тон Полуянова стал настолько ледяным, что она пошла на попятную. Стала припоминать – сначала нехотя, а потом все более увлекаясь – реплики вчерашнего мужика. А журналист открыл блокнот и стал туда что-то записывать. Узнав, что приставала в разговоре с Надей Отелло с Яго поминал, а также приглашал ее на «Гамлета» в МХТ, вполголоса прокомментировал:
– А он, по-моему, какой-то крейзанутый на Шекспире, тебе не кажется?
Когда же Надя сказала, что мужик оставил ей свою визитную карточку, Дима аж подскочил на месте:
– И ты молчишь?! Карточка у тебя с собой?
– Да.
Надя покопалась в портмоне и передала ему через стол визитку. Дима, нахмурясь, изучил ее, а потом заметил:
– Могу держать пари, что акциями ООО «Аргус», в коем числится твой друг Георгий Алексеевич Ершов, на бирже не торгуют. И, вполне возможно, про этот «Аргус» ни в одной налоговой инспекции не слыхивали.
– Думаешь, ООО на визитке – просто блеф?
– Ага.
– Почему?
– Адреса организации нет. А телефон указан только мобильный. Кстати: почему бы тебе, Надежда, по нему не позвонить?
Она нахмурилась:
– И что я скажу?
Дима дернул плечами.
– Поблагодаришь за подарок, переданный с юным курьером. Поинтересуешься, по какой причине товарищ не пришел на свидание лично.
– Почему бы тебе самому не позвонить?
После того как увидела отвратительную фотографию, в Надежду просто бес какой-то вселился: хотелось все, что ни скажет Полуянов, оспаривать.
Дима был кроток – заметил с широчайшей улыбкой:
– Ну, я же, в отличие от тебя, не красивая девушка (правда, немного полненькая), и он совсем не ко мне клинья подбивает…
– Ладно, – без энтузиазма вздохнула Надя.
– Держи мобильник – все равно контора мои звонки оплачивает. Поставь на громкую связь. Я буду слышать – может, что-нибудь тебе подскажу по ходу беседы. – Дима не преминул выдать порцию инструктажа. – И когда он ответит, включи диктофон на сотовом на запись. С помощью вот этой кнопки.
Надя оглянулась: в кафе в этот предвечерний час было безлюдно. Несколько парочек ворковали у окна. Две студентки усердно дымили, словно собирались перекрыть рекорд по потреблению никотина. Одинокий юный пижон что-то настукивал на клавиатуре ноутбука. Никто на них с Димой не обращал никакого внимания, не собирался подслушивать разговор. Делать нечего – с видимым отвращением она набрала номер, указанный на визитке.
– Слушаю, – раздался из лежащей на столе трубки бархатный баритон. Надежда узнала его: конечно, тот самый, что звонил сегодня утром в библиотеку.
– Это Надя, – представилась она.
– Какая Надя? – Голос звучал с искренним удивлением.
– Надя Митрофанова, – чувствуя себя дура дурой, ответила она.
– Простите, но я вас не знаю, – вежливо, но сухо ответствовал голос.
В другой ситуации Надежда после подобного атанде немедленно прекратила бы разговор, но на нее выжидательно смотрел Дима…
– Вы мне сегодня звонили, в библиотеку, – сказала она. – А вчера мы с вами познакомились недалеко от метро «Медведково». Вы еще мой платок подняли. Помните?
– Простите, нет.
– Да как же нет?! А кто мне диск сегодня передавал, вместе с мальчишкой?
– Простите, но вы, девушка, по-моему, меня с кем-то спутали.
– Передо мной ваша визитная карточка. Вы дали мне ее вчера. Вы Георгий Алексеевич Ершов?
– Н-да.
– И ваш телефон: 764-…?
– Точно.
– Тогда, значит, – с досадой проговорила Надежда, – вашими визитными карточками завладел какой-то проходимец. Какой-нибудь мистер Хайд. Ходит и раздает их направо-налево. Извините и до свидания.
Она сердито нажала на кнопку «отбой» – не дожидаясь, покуда в трубке дозвучит до конца учтивое:
– Всего хоро…
– Бред какой-то! – развела руками Надежда. И бросила Диме: – Но ты-то мне веришь?! Что за дебил этот мужик?! Вчера ко мне приставал, карточку давал, сегодня свидание назначил – а теперь от всего открещивается!
– Я-то тебе верю, – мягко проговорил Дима. – Я-то верю каждому твоему слову, от самого первого до самого последнего.
И настолько он это мягко, даже любовно произнес, что Надино раздражение практически мгновенно сменилось умилением: вот он сидит перед ней, самый близкий на свете человек, который, что бы она ни сделала, что бы ни сказала, всегда будет на ее стороне – против всего остального мира.
– Наверно, это я дурак, – задумчиво сказал Полуянов.
«Ого, – подумала Надежда, – у вечно правого, уверенного в себе журналиста проявилась самокритичность». А Дима добавил:
– Не надо было ему по моему мобильнику звонить. Он незнакомый номер на определителе увидел и насторожился.
– Так ведь откуда он знает, что это твой телефон? Может, это как раз мой, – возразила Надя.
– Черт, не уверен я… Твой-то библиотечный номер он откуда-то выяснил… значит, и мобильный узнать мог… Слушай, а может, ты и вправду сейчас не с тем твоим ухажером разговаривала? Вдруг он тебе вчера чужую карточку зачем-то дал?
– Да я его по голосу узнала!.. И сегодня это он мне в библиотеку звонил, и вчера подходил – тоже. Одного не понимаю: зачем ему сейчас придуриваться?
– Есть два варианта, – усмехнулся Полуянов. – Либо он законченный псих, страдающий раздвоением личности, либо…
Дима сделал паузу, заглядевшись на то, как официантка в коротенькой юбчонке расставляет приборы, склонившись над соседним столиком.
– Либо – что? – нетерпеливо спросила Надежда.
– Либо, – докончил фразу ее ветреный спутник, – он тоже псих, однако очень умный и коварный. Счет, пожалуйста, – обратился он к официантке.
За окнами кафе на Москву уже опустился вечер, больше похожий на полярную ночь. И машины, и редкие прохожие – все следовали по Маросейке в клубах ледяного пара. Фонари светили сквозь морозную дымку.
– А ты мне вчера еще что-то важное собирался сказать, – перевела разговор на другую тему Надя.
– Ну, видишь, какие дела закрутились!.. А то, что я тебе собирался сказать, требует спокойной обстановки, цветов, шампанского…
– Ну, спокойной обстановки у тебя, Полуянов, сроду в жизни не будет… А против шампанского с цветами кто бы возражал… Все в ваших руках, сэр…
– Нет только времени. Времени – прямо-таки категорическая нехватка… Хотя… – Дима поколебался. – …я могу тебе в быстром темпе сделать одну предъяву. Ты пока мне ничего отвечать не обязана, а потом, когда хорошенько подумаешь и если твой ответ будет положительным, появятся и цветы, и шампанское…
– Ну, говори.
– Знаешь, Надька, я в Ленинграде подумал и решил… В общем, я почувствовал себя каким-то одиноким, неприкаянным… Словом, давай выходи за меня замуж.
Эти слова прозвучали ужасно буднично – Дима в кино ее и то торжественней приглашал. У Нади непроизвольно вырвалось:
– И это – все?!
– Что – все?
– Все, что ты хочешь мне сказать?!
– Надюшка, я же тебя предупреждал. Времени сейчас нет. Не до лирики! Вокруг столько непоняток! Столько вопросов и столько дел!..
– Дел – каких? – нахмурилась Надя.
– Для начала – я отвезу тебя домой. И, как наиболее уязвимое звено нашего экипажа, там оставлю. Если хочешь, могу купить по дороге какой-нибудь диск – посмотришь, пока меня не будет, кино.
– А ты?
– А я – поеду по делам. Вновь возникшим.
– Какие же это у тебя вдруг возникли дела?
– Дела? Ну, для начала надо узнать: о чем говорит девушка с диска.
– И как ты собираешься это сделать?
– Есть кое-какие задумки, – туманно отвечал Дима.
…Надежда впервые в своей жизни жила с мужчиной. Впервые каждодневно делила с представителем противоположного пола кров, хлеб и постель. И не переставала удивляться, насколько же мужики все-таки отличны от женщин. Время от времени разница психологий ее просто в шоковое изумление повергала. Да, конечно, о различии мужицкого и женского характеров ей когда-то рассказывала мама, а потом – подружки. И женские журналы о том же писали. Но слышать истории со стороны – одно, а прочувствовать своей кожей – совсем другое. Например, несложный (но обидный) факт, что для мужчины (как бы он тебя ни любил и как бы ты ни была ему дорога) все равно работа стоит на первом месте. А работа любимая – тем паче. И он готов все бросить: и тебя, и семью, и даже слово свое нарушить – как только звук боевой трубы позовет его на подвиги. Кликнет на важное или неважное – но Дело. И мужику совершенно плевать, что ты будешь сидеть одна, пялиться в ненавистный телевизор и с тоской следить за убегающей стрелкой часов. Тем более в тот день, когда он тебе вроде как предложение сделал. (Или думает, что сделал.) И попробуй ему сейчас выговорить – твой герой ответит с возмущением: «Но ведь я же работаю, дорогая!» И прозвучит это столь пафосно, будто бы его работа заключается в немедленном обеспечении вечным счастьем и благополучием не только тебя лично, но и всего человечества…
- Предыдущая
- 16/64
- Следующая
