Даже ведьмы умеют плакать - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 18

• Предыдущая
• 18/68
• Следующая

Спустя какое-то время все вроде бы успокоилось, и народ расселся по своим местам за компьютеры. Однако мысли блуждали вокруг происшедшего. То и дело раздавались шепотки.

– Господи, что же с ним случилось?

– Такой молодой…

– Я так испугалась…

– А я подумала, он нас разыграть решил. Выходит, такой солидный, что-то начинает говорить, а потом вдруг – бух! – и на бок упал…

Лиза сидела перед экраном монитора, но глаза ее не видели ничего.

Слишком много странного произошло с ней за последнее время – с тех пор как вчера вечером экстрасенс объявил, что она якобы ведьма.

Вдруг проснувшееся в ней умение понимать незнакомые языки – какими глазами смотрели на нее вчера эти люди в чалмах… И эта утренняя встреча на остановке с Красавчиком – ведь случилось именно то, о чем она мечтала: рядом с ней остановился принц на белом коне – тот самый, виденный ею во сне… Как будто кто-то исполняет ее желания. Или, может, она сама их исполняет?

Но тогда…

Горячая волна поднялась в ней, заставила жгуче покраснеть всю, до кончиков ушей. Тогда получается, что это она погубила Ряхина! Ведь в туалетной кабинке она мечтала изничтожать его – колдовала, чтоб он лопнул, сдох, погиб! Неужели она как-то сумела исполнить свое горячечное желание?! Да может ли это быть?!

Лиза сидела ни жива ни мертва. А потом еще одно воспоминание вдруг пришло ей в голову: утро… кот на кухне под ногами… ее проклятия в его адрес… Боже!

– Какая глупость! – сказала она вслух (Берг удивленно покосился на нее) и придвинула к себе телефон.

– Алло? Бабулечка? – сказала Лиза в трубку.

– Лизочка! – обрадовалась бабушка на другом конце провода.

Бабушка говорила весело и бодро, словно молодая, и от звука родного голоса на душе потеплело, отлегло.

– Как ты там, бабуль?

– Хорошо. Как говорится, живем – хлеб жуем.

– Что делаешь?

– Да вот собиралась телевизор посмотреть, там сериал интересный, «Все девушки любят бриллианты», а вдруг по экрану такая рябь пошла…

– Наверное, антенну в подъезде отключили.

– Вот и я подумала, что ребятишки озорничают.

– А что там мой кот?

– Кот? Гм. Сейчас посмотрю. Лежит твой котик на подстилке и спит без задних ног, развалился.

На душе отлегло. «И вовсе это не я, и никакого отношения я не имею ни к встрече с Красавчиком, ни к болезни Ряхина. Иначе бы кот тоже провалился, как я ему велела».

– Все чушь! – произнесла Лиза вслух.

– Что чушь? – удивилась бабушка.

– Да Пират наш ходячая чушь, – спохватилась Лиза. – Все утро носился как бешеный, меня с ног сшибал, а теперь, видите ли, спит.

– Ну, он у нас зверь ночной, утром я его покормила, вот теперь он и дрыхнет, прости за выражение.

Бабушка, воспитанница старой школы, извинялась даже за такой невинный жаргонизм, как «дрыхнет».

– А ты, бабулечка, как себя чувствуешь?

– Неплохо, Лизочка, неплохо. Старость не радость, восемьдесят пять есть восемьдесят пять, но сегодня я бодрюсь. А почему ты, Лизочка, звонишь? У тебя случилось что?

Лизу всегда удивляло умение бабушки замечать малейшие оттенки ее настроения.

– Ничего, бабушка, – отговорилась она. О ее подозрениях не расскажешь даже бабушке (хотя ей, наверное, как раз и можно?), но все равно не с работы по телефону. – Я просто так звоню. Узнать, как вы там поживаете с моим котиком.

– Ты вовремя сегодня будешь? Не задержишься?

– Нет. Ничего у меня не намечается. Буду часов в семь.

И Лиза положила трубку. Разговор ее окрылил. Бабушка у нее – вообще чудо. Несмотря на годы, она образец разумности, трезвости и здравомыслия. Непонятно почему, но после беседы с ней все сегодняшние события стали представляться Лизе обычным чередованием счастливых и несчастливых случайностей. «Да если б все, кого подчиненные проклинают, с инсультом грохались – тогда б все на свете начальники уже перемерли», – почти весело подумала она.

Лизхен посмотрела на часы. Пятый час. Самое время пойти в отдел к Красавчику и извиниться, что она не пошла с ним обедать. У нее и железная отмазка есть – происшествие с Ряхиным. А Красавчик, может, возьмет и пригласит ее в буфет чайку-кофейку попить. Самое время, « файф-о-клок». Заодно и тема для разговора – Ряхин и его судьба – имеется.

Лиза встала с места, и тут в отдел ввалилась Дроздова. Вид у нее был усталый, жертвенный, но торжествующий. Взоры всех присутствующих немедленно обратились к ней. Послышались нетерпеливые вопросы:

– Ну, как он?

– Что там, в больнице?

– Что говорят врачи?

Дроздова устало привалилась к косяку и возвестила:

– Состояние тяжелое, но стабильное. Врачи говорят: прогноз, скорее, благоприятный. И еще я добилась для Аркадия Семеновича отдельной палаты…

Отдельские девушки окружили Дроздову, и она повела обстоятельный рассказ о своих злоключениях у одра Ряхина.

Лиза скорбную повесть Дроздовой не слушала. Убедившись, что Ряхин жив, она отошла от коллег. Идти к Красавчику почему-то расхотелось – да и неудобно, коллеги-то полагают, что она вместе со всеми внимает

саге о страданиях Ряхина… Поэтому Лиза снова склонилась к монитору. Лучший способ не думать о грустном – это чем-то увлечься. Например, работой. «Ты сейчас что-нибудь придумаешь!» – вдохновляла себя Лиза. Но аутотренинг протекал тяжело. Зря Лиза себя мучила: «Работа – лучшее лекарство. Я должна, обязана сосредоточиться! Мне нужно переработать эту гадскую концепцию! Я только начну, только напишу хотя бы пару фраз – а потом с легким сердцем пойду пить чай!»

Но сосредоточиться на концепции не получалось. Вместо конструктивных мыслей в голову почему-то все время лезла картинка: коврик с портретом певицы Усачевой и грязный сапог, безжалостно елозящий по изображению всенародной любимицы…

«К черту коврики, – внушала себе Лизхен, – от ковриков мы откажемся… Действительно, с ними – перебор… Зато плакаты с физией Усачевой – идея классная. Лицо, проникающий в душу взгляд, подпись: «Всегда ваша Анна», а в руке – скажем, туфелька. Изящная, хрустальная, как у Золушки…»

Лиза быстренько открыла нужный файл и добавила в концепцию новый пункт: «У Усачевой в руках – хрустальный башмачок, внизу плаката – слоган из серии «Почувствуй себя королевой». Например: «Теперь тебя заметят все».

«Ряха в чем-то прав, – пыталась убедить себя Лиза. – Наверняка найдутся оригиналы, особенно из провинции, кто захочет купить такую обувку, связанную со звездой…»

Но в голове против воли вспыхнула очередная картинка: доярка с усталым, беспросветным лицом… красные с мороза руки, одета в телогрейку и штаны на синтепоне… А на ногах – огромного размера калоши с изящным логотипом: «УСАЧЕВА».

Лиза едва удержалась от нервного смеха.

Вздохнула, вычеркнула пункт про хрустальный башмачок, снова задумалась… И тут над ее ухом прозвучало:

– Цяй пить будем или ну его в зопу?

Лиза вздрогнула, вскинула глаза…

Над рабочим столом нависал мужчина ее мечты. Тот самый. Он. И явно обращался к ней. Только что еще за «цяй»? И «зопа»?

– В «зопу»? – машинально переспросила Лиза.

Она видела: коллеги выглядывают из-за своих компьютеров и жадно прислушиваются. А Дроздова – та вообще глаз с них не сводит, гипнотизирует, словно удав. На кислой роже читается: «Да как можно! У нас в отделе горе, начальник при смерти, а некоторые тут свою личную жизнь смеют устраивать!»

А Красавчик будто и не замечает, что на него обращены все взгляды. Он весело улыбается Лизе:

– Это анекдот такой, про китайскую официантку. Не знаешь? Приехали наши в Пекин, ну, один друг и решил местный персонал русскому обучить. Вот и на-дрессировал официанточку. Научил ее предлагать: «Цяй пить будем или ну его в зопу?»

Кто-то из коллег фыркнул. Лиза тоже вымучила улыбку, хотя анекдот ее совсем не насмешил. Прямо скажем, пошленько. На троечку. Да еще в присутствии коллег.

• Предыдущая
• 18/68
• Следующая