Быстрая и шустрая - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 19
- Предыдущая
- 19/97
- Следующая
Глава 4
В Генеральную прокуратуру России
Копия: в Министерство внутренних дел России
Уважаемые сотрудники отделов писем и обращений! Поскольку в моем письме речь пойдет о делах и событиях, чрезвычайно важных для безопасности страны, настаиваю, чтобы вы довели мое письмо лично до генерального прокурора и министра внутренних дел.
Уважаемый генеральный прокурор!
Уважаемый товарищ министр внутренних дел!
По ходу выполнения мною служебных обязанностей, мне стали известны факты, которые имеют отношение к безопасности страны. Речь идет о хорошо спланированных действиях, напрямую угрожающих, в конечном счете, свободе, независимости и территориальной целостности нашей Родины. Поэтому прошу отнестись к моему письму и фактам, мною изложенным, со всем возможным вниманием.
Я рискую жизнью, направляя вам это письмо. Пожалуйста, будьте внимательны! Пожалуйста, сохраните – насколько это возможно – мое обращение в тайне!
По существу дела могу сообщить вам следующее…
Писатель Песочин проживал на Мантулинской улице, напротив высокомерной громады гостиницы «Международная». Рядом с отелем суетились иномарки и дефилировали дамы в мехах.
Полюбовавшись тонированными окнами и вызывающе дорогим видом гостиницы, Женя свернула в писательский двор. Здесь ее «Ока» немедленно провалилась в припорошенную снегом яму. Услышав скрежет, Женя чертыхнулась – кажется, погнулся глушитель. Вот она, Москва, – город контрастов. Вылизанный асфальт «Международной» и рядом – ямы в убогом дворе. Писательский подъезд оказался мрачным и вонючим. В разбитое окно врывался ветер. В углу калачиком свернулась печальная старая собака. Веяло бесприютностью. Не верилось, что в двух шагах отсюда, в дорогой гостинице, нежатся в пенных ваннах успешные и ухоженные бизнесмены.
Квартира Песочина помещалась на шестом этаже. Лифт не работал, кнопка звонка в квартиру – тоже. «Он же, наверное, небедный человек! – подумала о писателе Женя. – А живет в такой дыре…» Робко постучала в дверь. Бесполезно. Наверно, Песочин – как и полагается гению! – просто забыл о ее визите. Или спит? Женя постучала сильней. Повинуясь удару, дверь недовольно скрипнула и отворилась. Не заперто. Из темной прихожей пахнуло теплом и почему-то – жженым сахаром.
– Есть тут кто? – опасливо проговорила Женя.
Тишина.
Она осторожно заглянула внутрь.
Пусто и сумрачно. В дальнем конце коридора торчит торшер на длинной ноге. Плафон такой пыльный, что свет пробивается еле-еле. У стен жмутся пустые бутылки и пакеты с мусором. Ни одежного шкафа, ни полки для обуви. Даже в слабом освещении видно, что обои не переклеивались уже лет двадцать и все эти годы успешно служили салфетками и блокнотом: жирные пятна, номера телефонов… Натуральный бомжатник!
Женя пожала плечами и, не раздеваясь, прошла в квартиру. Она была готова к неожиданностям. Бритвин предупредил, что Песочин – парень со странностями.
Значит, знаменитость предпочитает романтику трущоб. Стремится быть ближе к народу. Сейчас вылезет из своего логова – небритый, мятый, в обвисших трениках… Угостит ее дешевой водкой вкупе с вареной колбасой. Поведает о собственной гениальности…
– Есть кто живой? – еще раз крикнула Женя.
Никто не откликался. Тогда она решительно толкнула дверь в одну из комнат. И – ее чуть не смыло оглушающей волной музыки.
Первое, что она увидела – до нелепости огромные колонки, водруженные по углам комнаты.
«Почему в коридоре абсолютно тихо?» – не поняла Женя.
И тут же поняла: музыки снаружи не слышно, потому что стены комнаты обиты пробкой, а дверь – обшита каким-то ватином. Этот Песочин настоящий бункер себе построил!
Писатель покоился в глубоком кресле, расположенном ровно посередине комнаты. Небритый, мятый. Облачен в тренировочные штаны – с этим Женя угадала. В изысканном интерьере комнаты Песочин смотрелся, словно бомж, прокравшийся в барские апартаменты.
Комнатка оказалась замечательной. По сравнению с ней апартаменты «Международной» – просто сарай. Отделанные пробковым деревом стены расписаны прихотливым восточным орнаментом. Навесной потолок причудливой формы – не плоский, как обычно, а в форме волны. Персидский ковер на полу. По углам – колонны, обитые гобеленами. В них прячутся неяркие точечные светильники. По стенам причудливо играют тени. Из полумрака проступает стойка с аппаратурой – CD-проигрыватель и усилитель. Женя быстро взглянула на марку. Ни фига себе: «Bryston»! Это же хай-энд!
Акустика источала взволнованное и малосвязное женское пение. Дамским воплям аккомпанировала истеричная гитара. Музыка была так себе. Хотя надо отдать должное хорошей аппаратуре – каждую нотку слышно, будто рядом играют, каждый гитарный перебор звучит, как живой.
М-да, пожалуй, насчет романтики трущоб Женя погорячилась… Песочин открыл глаза, заметил ее. Щелкнул пультом, выключил свою истеричную песню.
– Ты – Женя из «Глобуса»? – требовательно спросил он.
– Да… – откликнулась она, с трудом отрываясь от великолепия комнаты и переводя взгляд на Песочина.
Тощая нелепая фигурка в темных очках. Нездоровый цвет лица с подростковыми прыщами. И это чудище считается знаменитым писателем? Восседает в восхитительно удобном кожаном кресле?! Слушает музыку на уникальной аппаратуре – а ведь «Bryston» стоит столько, что на него даже в «Глобусе» не заработаешь… Несправедливо устроен мир!
– Рассказы привезла? – деловито осведомился Песочин.
Хоть бы привстал, зараза!
Женя молча кивнула.
– А башли?
– Какие башли? – удивилась она.
Бритвин ничего не говорил о деньгах. Велел только: «С письменником не спорь. Делай, что скажет. В разумных, конечно, пределах».
Песочин загоготал – неприятно, как гогочут подвыпившие подростки.
– Ладно, пошли покурим. – Он наконец поднялся со своего кресла. Отодвинул Женю плечом и прошел в коридор. Бросил ей:
– Пошли!
Как с собакой обращается, гад.
Сумку с рассказами Женя с собой не потащила. Бросила на полу. В последний раз взглянула на великолепие музыкальной комнаты и потянулась вслед за писателем. Может, уйти? Уйти прямо сейчас? И плюнуть на то, что Бритвин велел ей Песочина не сердить?
- Предыдущая
- 19/97
- Следующая
