Все способные держать оружие… - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 19
- Предыдущая
- 19/101
- Следующая
Здесь я, здесь! Переворачиваюсь со спины на грудь и оказываюсь лицом к лицу с давешней очаровательной девушкой, которая, как вспоминаю, интересовалась, что со мной случилось и почему я такой бледный? Все в порядке, говорю я и улыбаюсь широко, как только могу, все в полном порядке…
Год 2002. Михаил 26. 04. 16 час. Константинополь, сад Али Челиме и далее на север
В дороге Зойка все-таки сняла шляпу и перчатки. Эта роль ей надоела. Теперь она будет думать над следующей.
Мы подъехали к рыбному ресторану. То есть: три столика, полукруглая стойка, жаровня и кухонька размером с телефонную будку. Над всем этим шатер – ветви исполинского клена. Справа стена из серого дикого камня, увитая плющом и виноградом, узорный парапет по верху стены, парочка сидит на парапете спиной к нам. Разноязыкие детские крики. Плеск воды – где-то рядом.
Зойка взяла жареную в сухарях камбалу и белое вино, я – разварную кефаль и лимонную воду. Турецкая полиция не любит тех, кто пьет за рулем даже пиво.
Константинополь в этом смысле очень строгий город. Вернее, быть пьяным за рулем можно, но тогда необходимо включить все фары и ехать не быстрее сорока километров в час. Днем я не мог себе этого позволить. Впрочем, я чувствовал, что мне еще предстоит многое наверстывать сегодня.
– Ты все время молчишь, – сказала она. – Уже несколько дней. Что-то случилось?
– Не могу понять. Кажется, нет.
– Врешь. Просто не хочешь говорить. Это из-за меня? Я осторожно, чтобы не звякнуть, положил вилку на край тарелки. Там был нарисован веселый усатый рыбак в красной феске. Надпись гласила: «Когда Аллах создавал рыбу, он создал ее очень вкусной».
– Нет. С чего ты взяла?
Она засмеялась. Как-то очень невесело.
– Есть много способов понять это. Вот, – она протянула руку над столиком. – Попробуй-ка до меня дотронуться.
– Зачем?
– Ну, давай, давай!
Я постарался сделать это как можно непринужденнее. Наверное, не получилось.
Зойка вздохнула.
– Первый прюфинг не прошел. Второй прюфинг…
– Не надо, – сказал я. – Я не пройду и второй, и третий.
– Хорошо, – согласилась она. – Не надо, так и не надо… Здесь хорошо готовят.
Надо запомнить место…
Мы садились в машину, когда я вдруг увидел Мехмеда Тунча, нашего соседа по дому, репортера уголовной хроники на одной из городских видеостудий. Я помахал ему рукой, он подошел к нам и поздоровался. Одет он был не в привычные всем зрителям клетчатый пиджак и клетчатую английскую кепку, а в черную трикотажную рубашку и белые брюки.
– Что в городе нового, Мехмед-эфенди? Такого, чего мы еще не знаем?
– Много нового, Миша. И это все длится и длится… – ответил он, непонятно, возможно – цитатой из чего-то мне неизвестного. – Говорят, убили Сеит-Ибраима.
Этой ночью. Полиция пока молчит, и раисы молчат. В дом никому нет хода…
– Откуда же известно?
– Велик Аллах! Разве может быть скрыто то, что произошло под небом? Все уже все знают, но полиция молчит, и я не могу делать свой материал. Куда вы едете, дорогой сосед?
– Куда мы едем? – спросил я Зойку.
– Пока все равно, – сказала она.
– Мы можем ехать куда угодно, – предложил я. – Хоть в Абакан. Вы были на космодроме?
– Там нет для меня материала. Если вам не трудно, отвезите меня в Топхане.
– Абсолютно не трудно. Так что там случилось с Большим человеком?
– Найден утром в собственной спальне с перебитым кадыком. Задохнулся. Накануне ему привезли новую девочку. Именно девочку, одиннадцать лет. Теперь ее ищут.
– Девочку?
– Да. Утром девочки не оказалось ни в спальне, ни в доме, ни в парке. А под стеной лежала мертвая собака. Вот такая овчарка. И тоже с перебитым горлом.
Раисы сейчас пытаются найти хозяина девочки, но того тоже след простыл. Такая история.
– Ничего себе, – сказала Зойка.
– Я что-то слышал о подобных убийствах, – сказал я. – Только не помню, от кого.
– Вот и я помню что-то такое, однако смутно, – сказал Мехмед. – Попробую порыться в архиве. Там, в Топхане, архив городской прессы, – добавил он как бы извиняясь.
Это я знал. В основном от Петра. Он в этом архиве Дневал и ночевал одно время.
Поехал я почему-то не через новый «кружевной» мост, а через старый, султанши Валиде. Расстояние приблизительно такое же, но дорога здесь более тенистая и спокойная. Поэтому я даже удивился, когда навстречу нам попался полицейский мотоциклист, велевший всем освободить левый ряд. Навстречу медленно проехал давешний кортеж. Зойка помахала ручкой, и человек, сидевший в открытом автомобиле, помахал ей в ответ. Он действительно чем-то был похож на меня.
На мосту было много пешеходов. Рабочий день кончился, и многие, работающие в Галате или Пере, но живущие В Истамбуле, предпочитали не пользоваться перегруженной подземкой или вечно переполненными автобусами (парадокс нашего города: сколько бы автобусов ни было на его улицах, они переполнены всегда), а ходить пешком. Тем более, что оба старых моста после реконструкции превратились в настоящие магазины. По ту сторону перил висели длинными цепями (разумеется, на неразводящейся части мостов) легкие модули-киоски, где можно было купить все что угодно, причем дешевле, чем обычно: городской налог здесь не взымался.
Ездить по мосту султанши Валиде, правда, было тесновато.
Наконец я вырулил на набережную. Движение здесь было вообще никакое, потому что действовало ограничение скорости. Несколько пестрых туристских автобусов стояли у причала, и веселые голоногие немцы, скандируя:
«Тюрингия, Тюрингия, ты всегда с нами», – фотографировались на фоне прогулочного катера. Катер назывался «Галата-сарай». Примерно на середине бухты, чуть ближе к тому берегу, на якорях стоял барк «Легенда» – гордость нашего Морского кадетского корпуса. Его восстановили сами мальчишки-кадеты из сущего металлолома, поднятого со дна. Ну, не только кадеты, конечно, – их дядьки и преподаватели вкалывали, как каторжные, и от посторонней помощи они не отказывались, так что и я постучал там молоточком и поработал проволочной щеткой, сгоняя ржавчину. Но все-таки кадеты, конечно, были главными. Теперь старшие классы ходили на барке и по Черному, и по Средиземному, а у меня был билет почетного гостя: во время якорной стоянки я мог посещать корабль в любое удобное для меня время…
Мы высадили Мехмеда около архива и поехали дальше. В зеркальце я видел, как он остановился у входа и заговорил с кем-то в светлом костюме и больших противо-солнечных очах.
– Давай заедем в «Бальзам», – сказала Зойка.
– Давай… – мне было все равно.
– У тебя есть деньги? У меня нет. – Найдем, – сказал я.
«Бальзамом» называли почему-то подножие огромного стадиона, оставшегося от Олимпийских игр восемьдесят восьмого года. Там в дни, когда на стадионе никаких соревнований не происходило, действовал блошиный рынок. В прошлом году Зойка не очень дорого купила у пожилой турчанки грубый кустарный серебряный браслет с тусклыми красными стекляшками. Она носила его несколько месяцев, пока кто-то не догадался рассмотреть поделку внимательнее. Серебро на поверку оказалось самородной платиной, а стекляшки – необработанными рубинами. Возраст браслета определили в тысячу лет, а залоговую цену – в сто пятьдесят тысяч рублей. Зойка до сих пор не решила, что ей с ним делать.
Перу я постарался проехать побыстрее. Я ее почему-то не люблю. Здесь слишком шибает в нос чужое богатство. Впрочем, есть один уголок, в конце Большой улицы… но это просто связано с хорошими воспоминаниями. Позади весьма уродливого черного здания банка «Босфор» разбит садик: платаны и акация. Посреди садика крошечное озерцо, явно искусственное. На берегу его растет несколько очень старых ив. В озерце плавают белые лебеди. Дорожки посыпаны песком.
Скамейки очень удобные, плетеные. И этого достаточно, чтобы любить это место.
На «Бальзаме» было не людно. Утром здесь весьма плотно, то же и вечером. Я отдал Зойке все содержимое карманов: сорок три рубля, – а сам остался в машине. Не любитель я антиквы…
- Предыдущая
- 19/101
- Следующая