Мост Ватерлоо - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 39
- Предыдущая
- 39/57
- Следующая
– Фамилия?
– Кейнолайнен.
– Имя?
– Антон.
– Национальность?
– Гипербореец.
– Место рождения?
– Село Мустарлянц Северо-Йепергофского уезда.
– Отношение к религии?
– Чту Императора!
– Не католик?
– Ни боже мой!
– А то у вас там много католиков.
– У нас? Много?
– А чем, скажи мне, отличается свобода совести от свободы вероисповедания?
– Не понимаю вопроса. Спросите еще раз.
– Ладно, обойдется. Знал ли ты, что ваш командир – предатель?
– Нет, господин майор. Клянусь, не знал.
– Где же твоя бдительность, сапер?
– Да господин майор, я же в этой части вторую неделю только, а командира всего раз и видел-то до сих пор, это любой на моем месте не заметит ничего такого…
– Нашлись патриоты, заметили… Ладно. Ваша часть расформирована, тебя определят в другую. Служи, сапер. А главное – будь начеку. Враг не дремлет. Чуть что заметишь подозрительное – сразу ставь меня в известность. Не командира части, а меня. Понял?
– Так точно, господин майор!
– Следующего! Фамилия?
– Суливан.
– Славянин, что ли?
– Никак нет, господин майор, чистокровный гипербореец!
– Странная фамилия… Имя?
– Франклин.
– Еще не лучше! В лагерь его, запишите.
– Господин майор!..
– В лагерь, в лагерь. Еще славян мне тут не хватает…
И так далее.
Петер ушел.
Не могу больше, думал он. Не могу. Все. Я кончился. Все терпение мое и вся выносливость – кончились. Не могу… Только сейчас он заметил – впервые за много дней – а правда, сколько дней я тут провел? – сидящих на скалах воронов, сидящих и ждущих; временами то один, то другой снимались с места, делали круг над стройкой и возвращались. Издалека доносился вороний ор, и вот несколько сразу снялось и полетело куда-то. Ждут, подумал Петер. Сидят и ждут.
Статуя Императора, вознесенная на постамент, кого-то или что-то смутно напоминала, но Петер так и не смог вспомнить кого. Ее тоже припорошило снегом, лавровый венок на голове Его Величества приобрел вид прелестной зимней шапочки, а римская тога обзавелась меховой опушкой. Император хорошо подготовился к зиме, подумал Петер.
И вдруг до него дошло по-настоящему, что начинается зима. Поскольку открытие статуи Императора должно было состояться еще летом, пришлось расчищать снег в секторе съемок. Там, где метлами было не достать, поработали огнеметами. Получилось даже лучше, чем можно было желать: беломраморный Император замечательно контрастировал с закопченной скалой – это с одной точки съемки, – и с клубами черного дыма – с другой. Господин Мархель был доволен. Летучий Хрен, имевший с ним беседу, вернулся слегка не в себе, посмотрел на Петера и молча развел руками. Камерон, тоже молча и по секрету от остальных, дал Петеру заглянуть в свой чемодан. Чемодан был набит коробками с лентой. Петер потряс Камерона за плечи, и тот широко ухмыльнулся.
Неведомо куда пропал Шанур. Он ушел сразу же после встречи с пополнением и не появился. Никто его не видел, не слышал и вообще не имел представления ни о каком Шануре. Поначалу Петер просто беспокоился, потом испугался. Майора Вельта нигде не было. Наконец, уже вечером, почти ночью, Петер, обегавший всю стройку и ее окрестности, догадался заглянуть в генеральскую квартиру. Он прошел сквозь часовых, сквозь дверь, сквозь дремлющего за столом капитана-кавалергарда и подполковника-адъютанта – он проходил сквозь них с отчетливым злорадством вора, взламывающего сверхнадежный и немыслимо секретный замок, – и оказался в комнате генерала. Здесь забавлялись. Генерал босыми ногами стоял на карте полушарий и изображал из себя статую Императора: так же точно держал руку и так же откидывал голову, замысловато, но похоже на венок повязанную зеленой медицинской косынкой; господин Мархель с булавками во рту мычал что-то, прилаживая на нем простыню. Голый майор Вельт – то есть не совсем голый, на нем были все-таки сапоги, ремень, майорские погоны и фуражка – лежал на полу в позе Данаи, ожидающей золотого дождя. На столе и под столом громоздились разнообразные бутылки. Стоял непонятный приторно-сладкий запах.
Петер считал себя привычным ко всему, но от этого его почему-то замутило. Он отступил назад, в стену. На холоде ему стало легче.
Нашел Шанура Козак. Шанур сидел на самом дальнем звене моста, свесив вниз ноги, и пел что-то заунывное. На обратном пути, когда Козак вел его, безвольного, приобняв за плечи, Шанур вдруг расплакался и наговорил всякой всячины, которую Козак не может, да и не хочет передать. Забирайте его. Пусть отдыхает. Летучего Хрена почему-то поселили отдельно, у штабных, а остальные разместились все вместе, благо блиндаж позволял. Брунгильде отвели каморку, предназначавшуюся поначалу для фотолаборатории, но Баттен оборудовать ее там не стал, предпочитая почему-то работать в палатке. Из каморки выгребли разный хлам и завесили проем двери брезентом.
– Сегодня отдохну, – сказала Брунгильда, выглядывая из-за брезента, – а с завтрашнего дня начинаю прием. Сами устанавливайте очередь. Выходной – воскресенье. Спокойной ночи.
– Не возбуждайтесь, мальчики, – посоветовал Камерон, заворачиваясь в одеяло. – Тетя шутит.
– И не думаю, – сказала Брунгильда из-за занавески. – Что я, дура – такими вещами шутить?
Посмеялись, повозились, уснули. Ночью Петер проснулся от звука легких шагов. Брунгильда босиком, в одной рубашке, тихонько подошла к кровати Шанура, присела рядом. От раскаленной спирали «козла» исходило достаточно света, и Петер видел, как она осторожно протянула руку и погладила Шанура по голове. Тот глубоко вздохнул и повернулся на другой бок. Брунгильда посидела еще немного около него, потом встала и ушла к себе. Петер слышал, как она ворочается и не спит. В блиндаже было душно, он встал и открыл дверь. Небо было ясным, и огромная луна, белая, как фарфор, стояла низко над испачканным снежным саваном земли, все было равноудалено отсюда и, как бездарная декорация, не имело ничего общего с реальностью. И, поскольку отсюда, от входа в блиндаж, и видно-то было только, что этот край ущелья, да немного противоположного его края, пологий склон слева и крутой склон справа, да еще горы вдали, – то, может быть, в мире вообще не было ничего, кроме этой декорации? Привычный рокот моторов и железный лязг раздавались будто бы из-под сцены. Петер представил себе, как эта декорация должна выглядеть с изнанки, – и стал умываться снегом.
- Предыдущая
- 39/57
- Следующая
