Я больше не буду, или Пистолет капитана Сундуккера - Крапивин Владислав Петрович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/42
- Следующая
– А почему не Кит?
– Потому как удар по уху был нанесен с моей стороны… Вот таким образом я не под небом Атлантики, а здесь…
Генчик сочувственно посопел.
– Ну, ничего, – бодро сказал Кубриков. – Может, оно и к лучшему…
«Куда уж к лучшему», – подумал Генчик, представив небо Атлантики и паруса фрегата. Но Петя разъяснил:
– Никогда не знаешь заранее, какие сюрпризы готовит тебе матушка-жизнь. И в каком месте ждут тебя самые радостные встречи. Вот… с тобой, например, познакомились. Разве это плохо?
– Да мне-то просто замечательно!
– И мне хорошо… Готовь швартов! И одерживай, чтобы не стукнуться! – Катерок подходил к пристани. С шумом упал парус…
На берегу Генчик нетерпеливо подпрыгнул:
– Я сбегаю к Зое Ипполитовне, попрошу нож!
– Лучше поищи осколок от бутылки.
Осколков на берегу хватало. Острым стеклянным краем Петя Кубриков перепилил на оси винта тугой марлевый жгут.
– Вот и все. Будем нести службу дальше. Я – патрульную, ты – по наладке такелажа…
– Увидимся еще, да?
– О чем разговор!
Как зовут бригантину
Зоя Ипполитовна, увидев Генчика, не скрыла удовольствия.
– Доброе утро, Бубенчик! Признаться, я волновалась: придешь или нет?
– Я же обещал!
Без лишних слов Генчик устроился на стуле перед моделью. Потому что дело есть дело. Но прежде, чем взяться за оснастку, Генчик подмигнул синему пружинчику – тот сидел на палубе у передней мачты…
– Ты, кажется, поинтересовался, как мне спалось? – переспросила Зоя Ипполитовна. – Благодарю. Довольно сносно…
Генчик смутился.
– Это я пружинчика спросил. Вот его…
– А! Думаю, что ему снилось кругосветное путешествие… А тебе?
– А мне ничего. Уснул – будто выключился насовсем. Я всегда крепко сплю…
– Счастливый человек… И, судя по твоему бодрому виду, настроение у тебя прекрасное. Не то, что вчера. А?
– Конечно! Вчера меня шпана ловила, а сегодня я с хорошим человеком подружился. Знаете с кем? С тем спасателем, который меня вчера на моторке увез. А сегодня он меня опять сюда переправил!..
Генчик с подробностями рассказал все, что случилось. И про аварию, и про волны, и про парус. И про Петину печально-романтическую судьбу.
Но работал Генчик не только языком, а еще и пальцами. Вернее, пальцы работали сами. Они уже привыкли к делу и машинально вязали узелки на тугих нитях стоячего такелажа.
Узнав о причине, по которой Петю сослали на Верх-Утятинское озеро, Зоя Ипполитовна вскинула голову:
– Подумать только! Значит, есть еще рыцари в наше время!
– Да!
– А на первый взгляд он показался мне… как-то несколько простоват.
– Внешность бывает обманчива, – умудренно заметил Генчик.
– Ты прав…
– А знаете, что Петя мне показал? Беседочный узел! Вы умеете его вязать?
– М-м… Увы, не помню.
– Хотите, покажу? – Генчик радостно крутнулся вместе со стулом. – Только надо веревку…
– Хорошо. Ты уже вон сколько выбленок привязал, тебе необходима разрядка. Идем.
Они вышли на заросший двор. Зоя Ипполитовна сняла с гвоздя на заборе моток толстого бельевого шнура. Генчик, горя вдохновением, вмиг забрался по кривому стволу на старую яблоню. Там, в трех метрах от земли, привязал шнур к толстой ветке. И съехал по нему вниз.
– Ты как Тарзан…
– Ага!… А можно отрезать лишнее? А то неудобно завязывать.
– Что делать, режь… – Зоя Ипполитовна принесла кухонный нож. И Генчик опять вспомнил девочку, которая сравнила его с чайником. И стало еще веселее.
Генчик лихо перепилил шнур и зажал в правой ладони капроновый разлохмаченный конец.
– Смотрите! Р-раз! Два! Три!… – Он раскинул руки, поджал ноги и полетел над травой, схваченный широкою петлей. Давило под мышками, резало грудь, и все же полет был радостный! Ветер ерошил волосы, свистела и чиркала по ногам трава…
– Постой, постой! Как бы не было беды!
– Не будет! – Генчик затормозил сандалиями. – Петля ведь не затягивается!
– Я боюсь, что обломится сук.
– Что вы! Я же легонький!… Я иногда вообще летаю по воздуху!
– Да? Каким же образом?
– Вот таким! – Генчик выскользнул из беседочной петли, встал на цыпочки и опять раскинул руки. – Разбегусь вниз по улице, а там овраг. И я над склоном – ж-ж-ж… На посадку. Там мягко…
– А! Понимаю! Когда летишь над склоном, кажется, что полет замедляется! И ты – как птица… Правда?
Генчик опустил руки.
– Правда… А вы откуда знаете?
– Голубчик мой! Я ведь не всегда была старой развалиной! Когда-то мне тоже было десять лет. И сейчас кажется, что не так уж давно… Не веришь?
– Почему же? Я верю! – Генчику подумалось, что Зоя Ипполитовна была похожа на ту девчонку – защитницу зелени в овраге.
– Это хорошо, что кто-то еще верит… – Зоя Ипполитовна замолчала, покивала своим мыслям и присела на бревно. Оно лежало в лопухах у забора.
Генчик потоптался рядом с повисшей веревкой. Шагнул к забору и тоже сел. На другой конец бревна.
– Зоя Ип-политовна… – Он слегка спотыкался на ее длинном имени.
– Что, друг мой?
– Значит… вы тоже летали?
– А как же! Я была совсем не пай-девочка. Вечно ходила с перевязанными коленками. Причем ссадины были настоящие, не как у некоторых… – Квадратные очки блеснули.
Генчик шмыгнул носом с дурашливой виноватостью.
– У меня ведь тоже бывают настоящие. Полным-полно…
– А летала я по-всякому. И над откосом, как ты, и на больших качелях, и с обрыва в воду… Чаще всего не одна, а со своим другом. С Ревчиком. Жили мы в одном дворе и учились в одном классе…
– Как его звали-то? – не понял Генчик.
– Звали его Тима. А фамилия немножко странная – Ревва. Через «е» и с двумя «вэ». Вот я и звала его «Ревчик». А вредные мальчишки, разумеется, дразнили – «Рёва».
– А он что… разве часто слезы пускал? – Генчику стало неловко за давнего незнакомого Ревчика.
– Вовсе нет! Но по характеру был тихий, совсем не драчун, а таких часто обижают. И мне приходилось за него заступаться. И учить всяким проделкам. В проделках я всегда была первая. Впрочем, он не отставал…
– А говорите, что тихий…
– Тихий – это ведь не значит боязливый… Больше всего мы любили летать с плотины. В жаркие дни… Недалеко от дома был пруд с плотиной… Возьмемся за руки, разбежимся – и в воду. Как можно дальше! И вот это время – от края плотины до воды – был настоящий полет… А потом брызги и прохлада. Вода была зеленая, прозрачная, мы ныряли с открытыми глазами и в глубине отлично видели друг друга. Дурачились, играли в догонялки… Боже мой, это ведь все было на самом деле…
Зоя Ипполитовна сняла очки и стала протирать их концом косынки, надетой как галстук. Генчик неловко поднялся.
– Надо вязать дальше. Там еще полным-полно работы…
– Сначала я напою тебя чаем! С ореховым печеньем!
– Нет, сперва довяжу до марсовой площадки…
В комнате Зоя Ипполитовна села недалеко от Генчика. Стала смотреть, как он укрепляет на вантах ступеньки.
– Удивительные пальцы… Бубенчик, я не мешаю тебе своей пристальностью?
– Не-а… Зоя Ипполитовна, можно спросить?
– Пожалуйста!
– А вот вчера… вы меня только из-за пальцев увезли с собой? Или…
– Что «или»?
– Или решили защитить от тех… потому что вспомнили, как заступались за Ревчика?
– Гм… Вам, молодой человек, не откажешь в проницательности… Хотя должна сказать, что Ревчика я обрисовала не совсем правильно. Не был он таким уж тихоней. И однажды, когда ко мне привязались хулиганы, очень даже отчаянно полез в драку… А потом и профессию выбрал себе храбрую…
– Летчика, да?
– Угадал…
Зоя Ипполитовна, кажется, опять загрустила.
Генчик подумал: спросить или лучше не надо? И не удержался:
– Зоя Ип-политовна… Он потом на войне погиб, да?
– Что?… Нет, вовсе он не погиб. С чего ты взял? Да и не было уже войны, когда он окончил училище… Он был летчиком на Севере, в геологоразведке. А потом… что с ним стало потом, я не знаю…
- Предыдущая
- 10/42
- Следующая
