Взрыв Генерального штаба - Крапивин Владислав Петрович - Страница 10
- Предыдущая
- 10/21
- Следующая
– Про какую? – шепотом спросил Зорко. И придвинулся вплотную к теплому Лену. Тот ладонью прикрыл его колючее плечо.
– Про Дорогу, которая среди звезд. На нее люди уходят после жизни на Земле…
– Бабушка говорила, что они уходят в рай или в ад. Кто что заслужил…
– Может быть… Но есть еще Звездный тракт. Иногда он тянется прямо через космос, и звезды рядом с ним – совсем маленькие. Ну, как Динкины сережки… Не хихикай, балда… Их можно потрогать руками… А иногда он похож на простую земную дорогу. Это где как. Он же бесконечен, там бывает всякое…
– А зачем этот тракт?
– Вообще-то он называется не тракт, а именно Дорога… Зачем? Там встречаются все, кто потерял друг друга в этой жизни. Те, конечно, кто хотят. И кого ищут…
– И можно встретить родителей?
– Запросто… Неизвестно только, долго ли надо идти. Но это не так уж важно, времени там у каждого сколько хочешь. Вернее, его там просто нет…
– Как у невидимого Ермилки?
– Что?.. Да, правильно! И вот ты идешь, идешь и когда-нибудь встречаешь тех, кого ищешь… Может, даже тех, кого на свете не было…
– Как это?
– Ну… вот у меня должен был родиться брат. Мама умерла, когда ждала ребенка. И сделалось, что ни ее, ни брата… А теперь он был бы такой, как ты…
Зорко перестал дышать и придвинулся еще чуть-чуть. Лён продолжал полушепотом:
– А там, на Дороге… там может получиться, что мой брат есть. Там исправляются всякие несправедливости судьбы.
– Хорошо бы… А это правда?
– Так говорила Камилла…
– А ты веришь?
– Пожалуй, да…
Облака совсем догорели, растворились во тьме. Это была узкая гряда, она не закрывала ни зенита, ни горизонта. В зените опять белыми гроздьями вызревали звезды. У горизонта доцветала бледно-зеленая полоска. А над ней висел запрокинувшийся месяц.
Скоро месяц совсем съехал к горизонту, порозовел и должен был вот-вот коснуться воды. Наверно, всей природе казалось, что это очень важный момент. Даже цикады притихли.
Зорко повозился под ладонью Лёна и шепнул:
– Месяц похож на малыша, который собрался купаться. Вода в ванне горячая, вот он и присаживается осторожненько… Я помню, как меня мама купала…
– Тебе хорошо…
– Почему?
– Всегда хорошо, когда помнишь что-то такое… А я помню только казенные бани, там осторожничать некогда: скорее, скорее… Зорко, а когда он коснется воды, она зашипит.
– Почему?
– Потому что на самом деле не вода, а он горячий…
– Ага! И ему приятно охладиться, верно?
– Конечно! Он перегрелся на своей вахте в небе… Вот он все глубже, глубже и повизгивает от удовольствия…
– А кругом пар…
– А рыбы и медузы расплываются в панике…
– Сперва расплываются. А потом опять все ближе, ближе, ближе… Они же любопытные, морские жители… А месяц – он как светящаяся подводная лодка. И всякая морская живность может на него забраться, в его лунные кратеры. Они на нем – как оспины…
– Точно! И вся эта подводная братия путешествует на месяце, пока он плывет через океан! Ему ведь надо успеть к другому краю, чтобы взойти через полсуток…
– Да! Лён!.. А когда он опять начинает выползать в небо, они перепуганно плюхается с него в воду. Медузы, морские коньки, камбалы…
– И русалки…
– Похожие на Динку, некоторые в очках… Ничего, что в очках, все равно симпатичные…
– Ой, кого-то сейчас за вихры и в воду…
– Не-а… А с нижнего конца месяца, с его подбородка – дельфин. Бултых!..
– И всякие водяные змеи и крысы…
– Нет! Крыс не надо…
– Боишься?
– Ага… Лён, я их правда боюсь…
– Ничего. С возрастом пройдет.
– Это с возрастом. А мне надо сейчас…
– Что тебе надо? – Лён с удивлением убрал руку с Зоркиного плеча. Тот поставил пятки на парапет, съежился.
– Лён… Я хотел попросить…
– О чем?
– Вообще-то я не должен про это говорить… Но, Лён, они там и правда живут, в подвале. А мне надо туда…
– В каком подвале? Что тебе там нужно? Вот скажу Динке, чтобы она тебя, как Ермилку…
– Да нет, Лён, я не шучу… Мне обязательно надо туда. Это в том районе, где вокзал, а развалинах за старыми банями… Я не могу тебе больше ничего сказать. Может, потом скажу… Ты ничего не спрашивай, а просто сходи со мной завтра, ладно? Лён…
– Ладно, – сумрачно согласился Лён. С ощущением чего-то надвинувшегося, недружелюбного.
– Понимаешь, там вода и они в ней плавают… – Зорко тряхнуло дрожью. – Противные такие. Одна чуть не цапнула…
Догадка
Утром Зорко сказал, что идти в подвал надо под вечер. И потом весь день виновато отводил глаза. А Лён, хотя м скребло на душе, делал вид, что все обыкновенно.
Искупались, вдвоем сходили на рынок, поболтали с Динкой, которая забежала всего на полчаса:
– Завтра в школе такой ответственный диктант! Надо готовиться… Кстати, вам не пора подумать о школе? Или всю жизнь будете неучами?
– Куда мы без документов-то, – буркнул Лён.
– Можно что-то придумать…
Но на сей раз думать ей было некогда, убежала. Зорко и Лён перевели дух.
В пять часов Зорко сказал, что пора. И потупился.
– Лён… Ты только не расспрашивай…
– Да ладно, ладно! Не переживай.
Развалин, похожих на обгорелый замок, достигли через полчаса. Они темнели за путями и составами товарной станции. Зорко и Лён пробрались под вагонами, перешли рельсовые стрелки. Перелезли через рухнувшие известняковые блоки. На развалинах желтела сурепка и проглядывали синие звездочки цикория. Трещали кузнечики. Не цикады, а обыкновенные маленькие кузнечики. Прыгали из под ног.
Зорко, виновато оглядываясь, лез через камни впереди Лёна. И наконец привел его к щели в разрушенной стене. Щель была скрыта наклонной плитой и кустарником с узкими твердыми листьями. Зорко первым пролез в щель. Вытащил откуда-то фонарик. В электрическом свете заблестела черная вода.
– Надо идти туда…
– Что ж, идем, – натянуто согласился Лён. Голоса шелестяще расползлись по подвалу. Лён первым ступил в воду – он был босиком. Вода оказалась неожиданно теплой и маслянистой. По ней разбежались слепящие зигзаги. Зорко сбросил сандалии и тоже сошел с каменного уступа. Ему было до колен.
– Лён, надо вон в ту сторону… – Зорко лучом показал в глубь подвала. Вдали высветилась изогнутая толстая труба с вентилем. Вентиль был с бородкой ржавчины.
– Надо так надо… – Лён пошел вперед со смутным сознанием, будто делает что-то ненужное, даже вредное. Но не бросать же Зорко!.. В правой руке Лён держал подобранную заранее палку. И несколько раз бил ей по воде, когда черную поверхность рассекали узкие блестящие тела.
Жуть какая! Бедняга Зорко, неужели он ходил тут один?
И з а ч е м ходил?
Впрочем, Лён обещал не расспрашивать. Слово есть слово… Дошли до трубы. Зорко покачнулся, вцепился в вентиль. Сунул за трубу пальцы, что-то взял там (наверно, на обойме вентиля был крючок).
Потом Зорко совсем отвернулся от Лёна. Загородил спиной руки. Зоркины заштопанные локти суетливо двигались.
Скоро к Зоркиным ногам посыпались бумажные клочки – мелкие, как рыбья чешуя. Упали половинки крошечного пластмассового футляра. В точности такого же, как тот, взятый под лестницей. Закачались среди электрических зигзагов, будто яичные скорлупки.
Лён смотрел на них горько и отупело.
Зорко дернул его за безрукавку.
– Лён, все … пошли …
И они пошли.
Молча выбрались на солнце. Оно, это несчастливое солнце, было уже невысоким, желтым.
Без слов они пробрались через пути, вышли на Привокзальный бульвар – тихий, малолюдный.
Лён молчал с холодным камнем в душе.
– Лён… Ты обещал ни о чем не спрашивать.
– Я и не спрашиваю.
– Но ты молчишь, будто обиделся…
– Я не обиделся. Я… Зорко, ты иди один. Мне надо тоже… одному. По своему делу. Скажи старику, я вернусь к ужину. – И пошел.
И чувствовал, что Зорко смотрит вслед с испуганным вопросом. Но не оглянулся.
- Предыдущая
- 10/21
- Следующая