Та сторона, где ветер - Крапивин Владислав Петрович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/50
• Следующая

– Жив?

– Жив, – сказал Генка и попытался улыбнуться.

– Ну надо же догадаться! Кости целы? Вставай тогда. – Он приподнял Генку за плечи. – Тут ведь дело не простое. У нас с Владиком все рассчитано, а ты сразу – бултых!

– Ничего, – сказал Генка, пряча влажные глаза. И добавил уже совсем глупо, сам не зная зачем: – А вы и не похожи вовсе на инженера. Я думал, вы не такой.

– Какой есть, – улыбнулся Владькин отец. И, кажется, не удивился.

А Генка чувствовал, что несет чепуху, которая показалась бы смешной даже малышу Ильке. И все-таки нес:

– У меня отец тоже инженер. Тоже не похож. Наверно, все настоящие инженеры не похожи на инженеров.

– А это мысль, – сказал настоящий инженер.

Владик тронул Генку за рукав.

– Ну я и перепугался, – признался он.

– Пустяки, – ответил Генка. – Я пойду. Надо мне домой.

– А то оставайся, – предложил отец Владика. – Сейчас полную сковородку картошки соорудим. – Он обернулся к Владику: – Ты начистил?

Владик вздохнул и зацарапал ботинком по крыльцу.

– Ну, я так и знал, – печально сказал отец. – Конечно, забыл?

– Сейчас начищу, – заговорил Владик. – Долго, что ли…

– «Долго, что ли»!.. Горе ты мое! Про крышу небось не забыл, – усмехнулся отец. И обратился к Генке: – Слазить на крышу он никогда не забудет. Вот уродился чертеняка! Что с ним делать, не знаю. Лупить, что ли?

– Лупи! – весело сказал Владик.

– Неудобно как-то. Большой уже.

– Раньше надо было, – охотно согласился Владик.

– Вот сломаешь шею…

– Я?!

Генка молча слушал их, и ему не хотелось уходить. Но он опять сказал:

– Я пойду.

– Придешь потом? – спросил Владик.

– Завтра. Завтра утром. Можно?

– Вот вопрос! – удивился Владькин отец. – Ты, Гена, разбудить нас не бойся. Мы, как говорят, с петухами встаем.

«Имя знает, – подумал Генка. – Значит, Владик говорил про меня».

За калиткой Генка вспомнил, что забыл куртку. Но уже проглядывало солнце, и он не стал возвращаться.

Утром за Генкой увязался Илька. Откуда он узнал, что Генка идет к Владику, совершенно непонятно. Он вылетел из-за угла, расстегнутая рубашка полоскалась за спиной.

Тормознув сандалией, Илька выдохнул:

– Ген, я с тобой. Ладно?

– Слушай, Гонец, – сказал Генка, – лети в другую сторону.

– Ну, Гена…

– Я кому говорю!

Илька сказал потускневшим голосом:

– Жалко, да?

– Жалко.

Илька опустил голову и прошептал:

– Я же не буду мешать.

– А что ты там будешь делать?

– Смотреть, – сказал Илька и с надеждой глянул на Генку.

– Что тебе там, кино? – разозлился Генка.

– Змея смотреть, – жалобно объяснил Илька. – Вы делать будете, а я учиться буду.

– Откуда ты знаешь, что мы будем делать?

Илька вздохнул:

– Догадался…

– Где не надо, ты догадливый! – проворчал Генка. – А там возьмешь да ляпнешь что-нибудь.

– Не ляпну, вот увидишь.

– Я тебе дам «увидишь»! Ты эту привычку брось, если хочешь туда пойти. Вообще такие слова забудь: «увидишь», «смотри», «глаза». Понял?

Илька понял.

– Да, еще… – хмуро сказал Генка. – Не вздумай его о матери спрашивать.

– А где она?

– Откуда я знаю! Они вдвоем с отцом живут.

– Умерла, значит, – тихо сказал Илька. – Я не буду… Вот у нас тоже, когда папа умер…

Он не договорил, а Генке стало неловко за свою суровость.

– Ну, пойдем. Только не скачи, как козел.

Илька не скакал. До самой Владькиной калитки он шел задумчивый, погрустневший.

Но все-таки один раз Илька ляпнул. Когда знакомился с Владькиным отцом. Тот поставил Ильку между колен и, чуть улыбаясь, выспрашивал:

– Как звать-то? Илька? Илья, значит. Илья-пророк… Ну-ну! Значит, Илюшка. А меня – Иван Сергеевич. Можно и проще – дядя Ваня.

– Лучше уж Иван Сергеевич, – сказал Илька, простодушно глядя на Владькиного отца. – У нас есть сосед дядя Ваня. Пьяница ужасная. Жена каждую субботу его из канавы домой на тачке возит. А он только мычит.

Генка довольно крепко хлопнул Ильку между лопаток. Илька смутился и стал разглядывать свое колено, смазанное зеленкой.

Иван Сергеевич и Владик захохотали. Владька даже ногами заколотил по дверце шкафа – он сидел на гардеробе, что-то искал там.

Генка смотрел на Владькиного отца виновато, словно извинялся за Ильку: что возьмешь с малыша…

– Папа, – отсмеявшись, начал Владик, – а здесь тоже нет клея.

– А я при чем?

– Ну, ты же убирал.

– Убирай сам. Сколько раз говорил: ставь на место.

– А на том месте твои лампы лежали.

– Отодвинул бы.

– Ну да! Начну отодвигать и шандарахну об пол.

– Я вот тебе тогда шандарахну… Что ты там дрыгаешься? Сам сейчас на пол слетишь.

– Конечно, – сказал Владик. – Потому что клей – вот он. Отойдите! – И он с грохотом прыгнул со шкафа. – Илька, забирай бумагу.

С Илькой он разговаривал так, будто они всю жизнь были знакомы. Илька, видно, тоже никакой неловкости не чувствовал. И Генка успокоился.

– Мы на крыльце будем клеить, – сказал Владик. – Папа, а ты ниток дашь?

– Куда вас денешь…

Владик с бутылкой клея шагнул к двери. Илька и Генка двинулись за ним.

– Гена! – окликнул Иван Сергеевич. – Подожди секунду. Помоги-ка шкаф отодвинуть. Владька за него мои чертежи завалил. Достать надо.

– Я завалил?! – возмутился Владик. – Они там целую неделю валяются! Дай я сам отодвину.

– Иди, иди…

Генка и Владькин отец остались вдвоем. Они легко отодвинули скрипучий гардероб от стены: видно, он не был набит имуществом до отказа. Иван Сергеевич отряхнул пыль с трубок ватманской бумаги. Потом повернулся к Генке и, глядя без обычной усмешки в глазах, спросил:

– Ну, как?

– Что? – насторожился Генка.

– Ну, вообще, – сказал Иван Сергеевич. – Как дела у вас?.. Как мой Владик?

– А что, – стесненно сказал Генка. – Все в порядке. Обыкновенно.

– Не хуже других?

– Чем он хуже… – глядя в сторону, сказал Генка. – Он даже… Вон он какого змея построил. У нас такой никто не может. И вообще он…

В этом «вообще» заключалось очень много, но говорить о таких вещах Генка не умел.

– Знаешь, Гена, – заговорил Иван Сергеевич, – эти дни он ходит такой, будто подарок получил. Хотя нет, он подаркам не очень радуется. Тут другое. Будто он чего-то хорошего ждет. Про тебя рассказывал.

– А чего про меня рассказывать… – смущенно пробормотал Генка.

– Да так… Худо ведь ему одному. А тут ты появился. Сегодня вот еще Илюшку привел. Для него это радость такая, для Владьки… Боится только.

– Чего? – удивился Генка.

– Боится. Думает, что походишь ты и бросишь.

– Что я, дорогу забуду? – грубовато сказал Генка и сам испугался своей резкости.

Но Иван Сергеевич ничего не заметил.

– Как-то не везло ему на друзей, – продолжал он. – Ребят, конечно, много было. И в школе, и у соседей. Только сторонились они его как-то, стеснялись, что ли. И жалели. Ты его не жалей.

– Его пожалеешь! – сказал Генка.

– Он этого не любит. – Иван Сергеевич забыл про чертежи. Он стоял рядом с Генкой, придерживал его за плечо. Генка не видел его лица, он не решался поднять глаза. Иван Сергеевич помолчал и повторил: – Не любит. Мы оба жалости не любим. Живем вот вдвоем, ничего… Ты его о матери не спрашивал?

– Я ни о чем не спрашивал, – быстро сказал Генка. – Он сам рассказывает, если что надо.

– Ну и ладно. Ты с ним про это не говори.

– Она умерла? – напрямик спросил Генка, чтобы наконец решить этот вопрос.

Иван Сергеевич отпустил Генкино плечо, поднял с пола и бросил на шкаф ворох ватманских трубок.

– Разные бывают люди, Гена, – глуховато сказал он. – Ушла от нас она. Еще до того, как эта беда случилась с Владькой.

– Разве… – вырвалось у Генки. – Разве Владик… не всегда так…

– Думаешь, он слепой родился? Нет. Это случай. Такая глупая история вышла. На берегу были бревна свалены кучей, и забрался под них котенок. Вот ребята и полезли выручать. И Владька. Три года было, а туда же… Ну, раскатились бревна. Кому руки-ноги поломало, а он упал и затылком о бревно… Так вот и получилось. Пока надежда была, пока по врачам его таскали, по больницам, я молчал. Потом написал ей. Она сперва письма посылала: вернусь, приеду скоро. Потом перестала. Может быть, я это зря тебе говорю. Ну ладно, это так уж… Чтобы знал. Владька об этом не скажет… Давай придвинем.

• Предыдущая
• 11/50
• Следующая