Сказки о рыбаках и рыбках - Крапивин Владислав Петрович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/50
• Следующая

Марина не сдержала удивленного возведения бровей. Но тут же поняла: спорить себе дороже. Да и зачем?

– А, этот! Со… Женя Протасов, кажется? Ну, как хотите… Как хочешь, Валечка! А потом ты его куда? Сам доставишь в интернат?

– Доставлю… куда угодно… И не бойся, ничего с нами не будет. Ни до, ни после полудня…

Она и не боялась – ни за него, ни за Сопливика. Она хотела скорее уехать. И проделала это в следующую минуту, тем более что уже сигналил невидимый в кабине шофер.

Ребята махали из автобуса руками, пока тот не свернул за угол…

Грустно вдруг стало. Ну, Ласьен и его дружки – фиг с ними, а к остальным привязался вроде бы…

В этот миг в соседнем квартале гулко ухнул барабан и затрубил оркестр. «Началось», – подумал Валентин.

Впрочем, ничего особенного не началось. Очередной провинциальный митинг – видимо, эхо каких-то новых пертурбаций в центральном правительстве и парламенте. Такое в городах окружного и уездного ранга происходило нередко и кончалось обычно перевыборами председателя муниципалитета и мордобоем среднего масштаба на площади. Называлось это «растущей социальной активностью масс».

В общем, не привыкать. Одно плохо: в таких городках все казенные конторы на городской площади или поблизости от нее. А там сейчас, конечно, самая свалка. Но делать нечего.

– Пошли, мой неразлучный спутник, – вздохнул Валентин. – Не избежать нам окунания в океан народных страстей.

– Пошли! – со счастливой готовностью отозвался Сопливик. Ясно, что с Валентином он готов был идти хоть в жерло Везувия. И зашагал рядом. С ловкостью, даже с некоторым изяществом нес на плече, как плащ, Валентинову куртку…

Гудящая площадь приближалась. Уже попались навстречу несколько помятых капралов из муниципальной правоохраны – без фуражек и привычных дубинок. Они держались за побитые носы и скулы. Обгоняя Валентина и Сопливика, прошагала колонна крепких молодчиков с желтыми кокардами на черных пилотках и с желто-коричневым треугольным знаменем.

Впереди гудел оркестр и неразборчиво орали мегафоны…

Площадь здесь была вполне типичная для таких городков: с полуразрушенным собором (ныне – склад), со старинными торговыми рядами и типовым трехэтажным зданием Комитета Федеральной лиги. Перед фасадом с колоннами торчал бетонный постамент, на котором когда-то стояли по очереди статуи Нового Строителя, Первого Последователя, Народного Сеятеля, Мудрого Архитектора, Верного Продолжателя, а в последнее время – Бескорыстного Инициатора. Теперь, судя по всему, Б.И. тоже оказался не ко двору, ибо постамент был пуст. Вернее, на нем торчал оратор. Но выглядел он по сравнению с могучим пьедесталом мелкомасштабно и потому надсаживал легкие и мегафон без успеха.

– Сограждане! – вопил он, стараясь одолеть неумолкающий (явно оппозиционный) оркестр и всеобщий гвалт. – Торжествующие идеи всеобщего равенства и социальной справедливости не дают нам права превращать процесс демократизации в шабаш анархии. Мы должны, друзья мои…

– Твои друзья знаешь где?! – орал через диспетчерский суперусилитель какой-то люмпен. – Стащите его оттуда за… это самое, ребята! Теще квартиру мимо списка выдал на Петуховке, сам с двухэтажной дачей, а теперь «сограждане»!..

Слева от постамента шла локальная драчка – там над головами резко метались желто-коричневые флаги и транспаранты. Справа, на свободном от толпы пятачке асфальта, лежал вверх тормашками и жужжал колесами, как заводная игрушка, легкий транспортер… Но в общем-то все пока шло без особых отклонений от сценария, который разрабатывают депутаты разных уровней, чтобы люди выпустили пар и потом не очень возмущались очередным увеличением налогов…

Эту картину Валентин и Сопливик наблюдали с удобством: им удалось проникнуть на плоскую крышу торговых рядов, обнесенную гипсовой балюстрадой. Крыша служила как бы трибуной для тех, чья «социальная активность» еще не созрела для непосредственного участия в дискуссиях и свалках. На крышу вела широкая лестница. Народу здесь оказалось не так уж много…

Владельца двухэтажной дачи – борца за всеобщее равенство – уже стащили с постамента. Орал кто-то другой – тонкоголосый и яростный:

– Мы должны доказать Столице свою твердость и умение отстаивать права! Граждане города, обретшего вновь свое историческое имя! Докажем, что славные традиции, которые…

– Ни фига отсюда не разглядеть, – сказал Валентин Сопливику. Он поймал за плечо тощего парня с желтой кокардой на куртке – тот спешил к лестнице.

– Слушай, юноша, где здесь Управление нарпросвета?

Парень очумело глянул на Валентина, вырвался, кинулся по ступеням вниз.

– Пойдем, Жень, – решил Валентин. – Будем искать на таких улицах какого-нибудь пожилого аборигена, чуждого политическим страстям. И расспросим его…

Им повезло скорее, чем ожидал Валентин. В квартале от площади, на заросшей пыльными кленами улице Счастливой Юности, увидели они особнячок в стиле модерн девятнадцатого века, фасад его украшала стеклянная черно-золотая вывеска: «Управление народного просвещения и культуры г. Генеральска и прилегающих округов».

– Ну-с, прибыли… Ты, Женя, посиди здесь на крылечке. Появление в этом храме Всеобщего Просвещения Умов такой личности, как ты, первый же встречный клерк объявит святотатством…

– Ага, я посижу… Вы не бойтесь, я никуда не денусь.

– Да уж надеюсь… Дай-ка мне куртку.

Во внутреннем кармане куртки лежал список, требовавший печати и подписи. Полезно было также прикрыть полой отвисший брючный карман, в котором ощущалась спокойная тяжесть «бергмана».

В вестибюле пахло, как пахнет во всех унылых городских конторах – пыльным картоном папок и сухой известкой стен. Никого не было. Валентин сразу поднялся на второй этаж. Пошел по коридору, прикидывая, в какую бы дверь сунуться. Увидел табличку: «Уполномоченный по межокружным связям». Гм… вроде бы подходит. Валентин стукнул костяшками и, не дождавшись ответа, толкнул дверь.

За широким столом, боком к окну, сидел чиновник. Щелкал клавишами старенькой персоналки. Поднял голову.

– Ба-а! – сказал Валентин. И невольно тронул кистью руки карман с «бергманом».

За столом сидел Абов.

Абов узнал его сразу. В глазах мелькнула нерешительность. Но ту же заулыбался – искренне, дружески.

– Валентин Валерьич! Какими судьбами?!

Валентин помолчал, стараясь скорее переварить неожиданность. Еще раз тронул карман. Ощутил на лице холодок – признак спокойной, но нарастающей злости. Сказал скучным голосом:

– Судьбами все теми же… Но не бойся, морду бить не буду. По крайней мере, сейчас…

– Да за что же морду-то?! – Абов не обиделся, но удивился вполне натурально.

– Впрочем, ты прав. За это не бьют, а стреляют на месте…

«А может, правда?» – мелькнуло у него.

– Но Валентин Ва…

– Гады!! – рявкнул Валентин. – Взрослых людей не жалеете, ладно! А пацанов-то за что? Потравить их, как мышат в подвале, только потому, что кто-то заподозрил в ненужном контакте с придуманными пришельцами!..

Абов поднялся. Сказал тихо:

– Волынов, ты в своем уме? Что городишь-то?

– Я – горожу? С-суки…

– Ты подожди… Ну, я же ничего не знаю, клянусь! Меня на следующий день перевели сюда, я от твоего дела отключился на сто процентов! Слышал только, что автобус с вами где-то застрял… Но я знал, что ты все равно выберешься… А у нас тут полная пертурбация, ты, наверно, в курсе… Кавардак сплошной… Слушай, сядь, а? Расскажи толком, что случилось…

Похоже, он не врал. Возможно, в этом ведомственном кавардаке он и правда был пешкой.

Валентин зло плюхнулся на скрипучий конторский стул.

– Теперь, конечно, концов не найти! Все в один голос будут вопить: «Ах, зачем же усматривать злой умысел там, где просто наша традиционная неразбериха! Ах, ну все же кончилось благополучно!..»

– Да не кипятись ты! В самом же деле все кончилось благополучно! Правда ведь?

• Предыдущая
• 38/50
• Следующая