Наследники (Путь в архипелаге) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 18
- Предыдущая
- 18/86
- Следующая
…В первый миг, увидев Егора, Михаил качнулся к нему, взял за плечи.
– Ты… Егор… – Он чуть не сказал «Егорушка». – Надо же… Значит, она все сказала?
– Кто? – Егор медленно посмотрел из-под низко надвинутой вязаной шапки с этой вездесущей идиотской надписью «ADIDAS».
– Ну… мама твоя. Алина Михаевна…
– А… – Он улыбнулся тогда первый и последний раз. – Нет, она ничего не говорила. Это дело техники…
И он вытащил из-под куртки серебристый плэйер.
– Д-да… – озадаченно сказал Михаил. Ох как нехорошо это все его царапнуло. Он не удержался: – Ты, я вижу, тертый мужик… – И спохватился: «Ох, дубина, зачем так?»
– Жизнь такая, – разъяснил Егор. – К тому же век электроники…
– Что и говорить, – улыбнулся Михаил (и со страхом поймал себя, что улыбка получилась чуть ли не заискивающая). – Ты современный юноша…
– Хочешь послушать? – спросил «современный юноша», никак не отозвавшись на улыбку. И вынул дужку с мини-наушниками.
– Подожди, – Михаил оглянулся на изнемогшую от любопытства Агашу, на чуткого дежурного у входа. – Пойдем отсюда…
За низким зарешеченным окном был виден сквер с ярко-желтыми березами. День был не холодный и к тому же сделался разноцветный – пробилось солнце.
В сквере они сели на усыпанную листьями скамейку.
– Хочешь послушать? – опять сказал Егор, и Михаил с удовольствием отметил, что брат говорит ему «ты».
– Послушать?.. Да я и так помню разговор… Ловко ты сработал с этой машинкой. Оперативник, да и только…
Егор пренебрежительно спросил:
– Видимо, с милицейской точки зрения это комплимент?
– Ну что ты ерничаешь, Егор… – осторожно проговорил Михаил (а сердце перестукивало, щеки теплели от тревожной радости). – Ну давай, я послушаю.
– Я не оперативник. Просто машинка была под рукой, вот и нажал кнопку… На.
Михаил снял фуражку, надел крошечные холодные наушники. В них что-то шелохнулось, и сразу возникло ощущение пространства – с шорохом шагов, шелестом портьеры. Да, техника. Действительно стерео. Если закрыть глаза – полное впечатление, что находишься в комнате и два человека говорят в разных углах.
Свой голос Михаилу показался чужим, так всегда бывает, если слышишь себя в записи. Но Алину он представил как живую.
«Я вас слушаю… Он что-то натворил?»
«Алина Михаевна, вы меня, конечно, не узнаете. А я вас сразу узнал. В шестьдесят седьмом году в Севастополе, помните?.. Меня тогда звали Гай…»
Молчание… Молчание, молчание. Но не глухое. Тончайшие ферромагнитные чешуйки отпечатали еле слышное дыхание двух людей. И как шевельнулся под Михаилом стул.
«Да… – наконец сказала Алина. – Действительно, вас не узнать…»
И снова молчание. Полное холодными вопросами: «Ну и что же вам надо от меня? Вы понимаете, что я не жду от вашего визита ничего, кроме осложнений? Вы понимаете, что у меня нет желания вспоминать и вас, и тот шестьдесят седьмой год?»
Он это понимал. И спросил сразу – будто головой в парашютный люк:
«Алина Михаевна, Егор – сын Толика?»
И моментально:
«С чего вы взяли?.. Господи, с чего вы это взяли?!»
«Мы же не дети, Алина Михаевна… День рождения – первое июня… Кто еще мог быть его отцом?»
«Вы… Простите, но вы как-то очень уж примитивно рассуждаете».
Он, кажется, позволил себе улыбнуться. Чуть-чуть.
«Алина Михаевна, это не я такой примитивный. Это законы природы…»
Снова тревожная тишина. И вдруг резкий вопрос: «Ну, и что вы хотите?»
«Что… Вы и сами понимаете. Знать хотелось бы…»
«Но вы и так уже знаете…
Михаил вспомнил, как она стала покусывать пухлые губы.
«Вы, простите, высчитали… И разыскали… Видимо, это ваша специальность…»
«Я понимаю, что мой приход вас не радует… Но меня-то понять вы можете? Если это так, то Егор – мой двоюродный брат».
«И что из того? Вы узнали о нем случайно. И двоюродный – не родной…»
«Он – сын Толика. А Толик для меня…» – Ох как не вовремя, как по-дурацки у взрослого мужика что-то по-детски сорвалось в горле…
Она сказала помягче:
«Как все это неожиданно… И долго вы нас искали?»
«Боже мой, да совсем я вас не искал! Был в школе по служебным делам, директор говорила с вами по телефону, я услышал ваше имя, вспомнил…»
«Значит, нелепая случайность».
«Нет… – Михаил слегка ожесточился. Особенно на слово «нелепая». – Думаю, так или иначе наши пути пересеклись бы. Все-таки в одном краю живем. Вы и с Толиком-то познакомились именно поэтому, он мне рассказывал. Вы с ним разговорились, когда он узнал, что ваш брат живет недалеко от Среднекамска…»
«У брата почти такая же судьба, он погиб в катастрофе…»
«Простите, я не знал…»
«Не в том дело. Если бы не этот разговор в школе…»
«Но он случился».
«К сожалению…»
«Все-таки… – Михаил вспомнил, как с резиновой натугой произнес это „все-таки“. – Что же здесь плохого? Чем я могу повредить вам и Егору?»
«Извините, я не помню вашего… настоящего имени…»
«Михаил».
«Михаил… и?..»
«Михаил Юрьевич, если угодно».
Она скользнула тогда по нему глазами.
«Я понимаю, – сказал Михаил. – Такому имени более соответствовал бы изящный мундир поручика Тенгинского полка, а не потертый пиджак милицейского сержанта… Но дело не во мне…»
Вздох.
«Дело именно в вас… Вы сотрудник милиции и должны знать юридические нормы. Законы… Тайна усыновления охраняется законом. Кто ее нарушит…»
«Я не нарушу. Не за тем пришел. Не бойтесь», – это в нем уже закипела досада.
«Вы должны меня понять. Михаил Юрьевич… Моя… мое знакомство с Анатолием было… оно коротким было. Почти что случайным. А Виктора… моего нынешнего мужа я знала еще задолго до того. Хорошо знала… когда он вернулся из плавания, то ни в чем не упрекал меня. Мы поженились, будто ничего не было, он любил меня. Даже его родители не догадывались, что Егор не его сын. И сам Виктор ни разу… ни намеком, ни словечком про это не напомнил. Ни мне, ни себе. А вы хотите сейчас…»
«Ничего я не хочу, Алина Михаевна… Но как бы вы поступили на моем месте, если бы узнали… про такое…»
«Ох, не знаю… Михаил Юрьевич. Я женщина, и вот на меня вы свалили… все это. Сразу, неожиданно».
«Простите… Но была еще женщина, мать Толика. Я думаю, она прожила бы гораздо больше, если бы знала, что у Толика остался сын, ее внук».
«Может быть… Честно говоря, я не думала об этом…»
«Верю», – вздохнул он.
«Да. Вы можете осуждать меня, но прежде всего я думала о своей семье. Так устроены женщины».
«Не все…»
«Можете осуждать меня», – опять сказала она.
«Алина Михаевна… Разве я пришел, чтобы осуждать?»
«Не знаю, зачем вы пришли… Если Егор обо всем узнает, неизвестно, чем это кончится. Переходный возраст, с ним и так нелегко… Давайте говорить откровенно…»
«Давайте», – уже безнадежно согласился Михаил.
«Наверно, я скажу вам жестокую вещь, но, когда женщина защищает свое… свое гнездо, она способна на все. Ведь Анатолий погиб из-за вас. Неужели вы хотите сделать несчастным и его сына, разрушить семью, где он вырос?»
Сейчас, в сквере, Михаила опять придавило тоскливым грузом давней вины. И через много-много тягостных секунд он услышал свой осевший голос:
«Откуда вы это знаете? Что из-за меня…»
«А разве не так? Если бы вас там не было, если бы он не возился с вами, не поехал бы вас провожать…»
Михаил вспомнил, как обмяк с горестным, стыдливым облегчением. Конечно, она ничего не могла знать о гранате. Но облегчение было обманчивым, секундным. Словно расталкивая обвалившиеся на него мешки с сыпучим грузом, Михаил тогда поднялся со стула.
«Я мог бы в свою очередь упрекнуть вас: если бы вы в тот раз на бульваре не кинулись за милицией, не было бы всей этой истории. Но какой смысл обвинять друг друга?.. Я мог бы при желании доказать вам, что мы оба здесь вообще ни при чем и что бандиты выслеживали Толика специально, старательно… Только вас это, конечно, не интересует».
- Предыдущая
- 18/86
- Следующая
